Она почувствовала горечь и боль. Она просила Шая уйти. Теперь она должна все скрывать от Лэдди, от соседей. Волна гнева нахлынула на нее. Почему она должна теперь придумывать что-то, выкручиваться, скрываться. Это же так несправедливо.

Утро прошло как обычно. Она приготовила Лэдди сандвичи и отправила его в школу. Собрала яйца, покормила кур. Все это время простыни и наволочки сохли на веревке, а одеяло висело на изгороди.

Шай приходил есть в дом, но они практически не разговаривали. Когда он, по обыкновению, придет перекусить, она скажет ему, что он должен уйти. Но колокольчики, висевшие над дверью, не зазвонили, и он не появился. Она знала, что он работает, потому что слышала мычание коров, которых он доил.

Сейчас она начала чувствовать страх. А вдруг он снова нападет на нее. Вдруг он воспринял то, что она уступила ему ночью, как руководство к дальнейшим действиям.

К двум часам дня она совсем разволновалась. Еще ни разу не было, чтобы к полудню Шай не зашел в дом. Может, он поджидал ее где-нибудь, чтобы схватить и снова надругаться над ней? Но если он попытается сделать это, на этот раз она будет защищать себя. За дверью стояли вилы, вот они-то ей и пригодятся. Она принесла их в дом и поставила за кухонный стол, а потом стала обдумывать дальнейший план.

Открылась дверь, и он вошел в кухню до того, как она успела это осознать. Она дернулась в сторону, где стояли вилы, но он преградил ей дорогу. Его лицо было бледным, и он постоянно тяжело глотал.

— Я не должен был делать того, что натворил прошлой ночью, — сказал он. Она села, дрожа всем телом. — Я не привык пить так много. Это все из-за алкоголя.

Она сидела молча, не в силах ответить. Они привыкли молчать. Часы, дни, недели она проводила на кухне с Шаем Нейлом, бывало, не перекинувшись и парой фраз, но сегодня был другой день. Воспоминания и страх той нелепой ночи висел над ними.

— Я бы хотел, чтобы прошлой ночи никогда не было, — произнес он.

— Так же, как и я, — сказала она, — но это случилось… — Теперь она могла сказать, чтобы он убирался отсюда.

— Да, это случилось. И я не думаю, что теперь могу приходить и есть с тобой за одним столом. Я не должен заходить в дом.

Он серьезно намеревался остаться здесь — после всего того, что произошло. Он думал, что просто не будет заходить в дом, общаться с хозяйкой, и все!

Она заговорила мягко и очень осторожно. Нельзя допустить, чтобы страх слышался в ее голосе.

— Нет, Шай, я не думаю, что этого будет достаточно, я считаю, что лучше всего тебе уехать отсюда. Нам обоим будет трудно забыть о случившемся. Лучше тебе уехать и устроиться в другом месте.

Он посмотрел на нее с недоверием.

— Я не могу уйти, — произнес он.

— Не говори ерунды, ты найдешь работу в другом месте.

— Я не могу уйти, потому что люблю тебя, — сказал он.

— Ты несешь чушь, — разозлилась она и сейчас еще больше испугалась. — Ты не любишь ни меня, ни кого-либо другого. То, что ты сделал, ничего общего не имеет с любовью.

— Я говорил тебе, что напился, но я люблю тебя.

— Тебе придется уйти, Шай.

— Я не могу оставить тебя. Что будет с тобой и с Лэдди, если я уйду?

Он повернулся и вышел из кухни.

— Почему Шай не приходит обедать? — спросил Лэдди в субботу.

— Он говорит, что предпочитает есть у себя, он очень скрытный человек, — сказала Роза.

После того разговора она больше не разговаривала с Шаем. Работа шла своим чередом. Забор был починен. Он поставил на кухонной двери новый замок, чтобы она могла запираться изнутри.

Трип, старый пес Лэдди, сильно заболел. Лэдди не находил себе места. Он держал голову собаки, пытаясь влить ей в рот воду с ложки. Временами он плакал, обняв собаку за шею.

— Поправляйся, Трип, я не могу выносить, когда ты так дышишь.

— Роза? — впервые за несколько недель Шай заговорил с ней.

Она подскочила на месте.

— Что?

— Я думаю, надо отвезти Трипа в поле и пристрелить там. Что ты думаешь? — Они оба посмотрели на умирающего пса.

— Мы не можем так поступить, не сказав Лэдди. — Лэдди ушел в школу в тот день, пообещав Трипу купить маленький кусок мяса, который бы поддержал его силы. И хотя собака уже была не в состоянии есть, Лэдди не верил в это.

— Тогда я спрошу у него.

— Спроси.

В тот вечер Лэдди вырыл могилу для Трипа, и они отнесли его в поле. Шай выстрелил собаке в голову. Все произошло за секунду. Лэдди выпилил деревянные колышки и воткнул их вокруг маленького холмика.

— Ты все время молчишь, Роза, — сказал Лэдди, — я думаю, ты любила Трипа так же сильно, как и я.

— Да, конечно, — ответила она.

Но Роза молчала, потому что чувствовала то, чего никогда не ощущала раньше.

В последующие недели Лэдди забеспокоился. С Розой творилось что-то не то. И причиной тому было что-то большее, чем смерть Трипа.

В Ирландии в пятидесятые годы для нее было три пути: она могла родить ребенка, жить с ним на ферме, и все считали бы ее опозоренной; она могла продать ферму и вместе с Лэдди уехать куда-нибудь, чтобы начать новую жизнь там, где никто их не знал; и она могла привести Шая Нейла к священнику и стать его женой.

Ей была невыносима мысль о том, чтобы изменить свою жизнь. Но и продать ферму она не могла, потому что остальные сестры так же были здесь хозяйками.

Она подумала и вышла за Шая Нейла.

Лэдди был рад этому, а еще больше обрадовался, когда узнал, что скоро станет дядей.

— А малыш будет называть меня дядей Лэдди? — не терпелось ему узнать.

— Если ты захочешь этого.

Ничего не поменялось в доме, кроме того, что теперь Шай спал в комнате Розы. Сейчас Роза не так часто ездила в город, как раньше, возможно потому, что больше уставала, а может, просто потеряла интерес к людям, живущим там. Лэдди не был уверен. Теперь она реже писала сестрам, хотя они, наоборот, стали писать чаще. Роза организовала для них праздничный ужин, и все они не могли найти вразумительных объяснений, почему их старшая сестра так поступила.

А потом родился здоровый малыш. Лэдди стал его крестным отцом, а миссис Нолан, работавшая в отеле, — крестной мамой. Мальчика назвали Августом, но они называли его Гус. Улыбка вернулась на лицо Розы, когда она взяла его на руки. Лэдди любил маленького мальчика, а Шай, как и всегда, был немногословен.

Шло время, Лэдди пошел работать в отель к миссис Нолан. Маленький Гус начал делать первые шаги, затем бегать по ферме и гонять цыплят, а Роза стояла у двери и восхищалась им.

Шай совершенно не изменился. Иногда вечерами Роза наблюдала за ним, когда он подолгу лежал с открытыми глазами. О чем он думал? Был ли он счастлив в браке?

Сексом они почти не занимались. Сначала причиной тому была беременность Розы, но после рождения Гуса она сказала ему прямо: мы муж и жена и у нас должна быть нормальная семейная жизнь.

— Все правильно, — сказал он без энтузиазма, по-прежнему оставаясь спокойным по отношению к ней. Разговаривать с ним было практически невозможно.

В доме не держали алкоголя, не считая полбутылки виски, стоявшей на верхней полке на кухне, на случай, если понадобится продезинфицировать рану или прополоскать разболевшийся зуб. События той ночи, в результате которых ей пришлось выйти замуж, Роза постаралась спрятать в самые укромные уголки своей памяти. Она даже никогда не связывала их с рождением своего любимого сына, который дал ей столько счастья и радости.

Для нее было полной неожиданностью, когда однажды Шай пришел домой настолько пьяный, что практически потерял дар речи. Состроив рожу в ответ на ее критику в его адрес, он снял ремень и стал бить ее. Казалось, это занятие так возбудило его, что он набросился на нее, и она вспомнила события той ужасной ночи, которые все это время пыталась выкинуть из головы. Отвращение и ужас снова вернулись к ней. Она лежала вся в ссадинах и с разбитой губой.