"Его, конечно, надо было брать с поличным, когда он только выехал со склада, но прав у меня таких уже нет, - огорченно подумал Михальченко. - С другой стороны, полезно посмотреть, куда и к кому он нас приведет..."

Между тем "рафик" пересек город, по окраинным узким улочкам выехал к пустырю в низине с несколькими, отстоявшими далеко друг от друга металлическими гаражами, и по грунтовой крутой дороге спустился к ним.

- Остановись, дальше не надо, - велел Михальченко, когда они проезжали мимо бесхозных запыленных кустов облепихи.

Михальченко достал из "бардачка" сильный армейский бинокль, распахнул дверцу. Отсюда, с плато, где они стояли, хорошо была видна вся низина и далекий уже "рафик", петлявший по разъезженной дороге. Михальченко подогнал окуляры, поймал "рафик", оказавшийся вдруг совсем рядом, протяни руку, коснешься его колес с почти лысой резиной. Он хорошо видел лицо шофера - скуластое, небритое.

"Рафик" подъехал к металлическому гаражу, выкрашенному яркой охрой, остановился, шофер отпер сперва внутренний замок, затем два навесных, распахнул ворота, и Михальченко увидел затененное нутро гаража: у стены мотоцикл, а в глубине какие-то ящики - один на другом. После того, как водитель занес в гараж привезенные три мешка, Михальченко сказал Стасику:

- Все! Мотаем отсюда, больше тут торчать нечего, он у нас в кармане! Ну, Стась, молодцы мы! То-то Левин подпрыгнет!

- Он никогда не подпрыгнет, он пессимист, Иван Иванович, - Стасик включил заднюю, что-то лязгнуло в коробке скоростей, газанув, сдал резко назад и затем, перегазовав, рванул с первой так, что песок струей ударил из-под колес...

20

- Стекла принес? - спросил профессор Сивак.

- Да.

- Ну, пойдем.

Они ушли в большую учебную комнату, где на столах, составленных прямоугольником, стояли микроскопы. В этой комнате раз в месяц патологоанатомы города собирались на прозекторские конференции. Проводились консилиумы по биопсиям.

- Расскажи еще раз подробно, кто он, что он, твой больной: возраст, профессия, с чем поступил к тебе, - попросил Сивак.

Костюкович повторил, историю болезни Зимина он знал уже наизусть.

- У спортивного врача карточка Зимина не сохранилась, но по его рассказу парень был абсолютно здоров, - сказал Костюкович. - С матерью, к сожалению, поговорить не удалось, после всего не смог себя заставить пойти к ней.

- Жаль... Ну что ж, приступим, - Сивак взял коробочку со стеклами.

Одно за другим он просматривал стекла - одни быстро, другие подольше, к некоторым возвращался еще раз. Закончив и отстранившись от микроскопа, сказал:

- Ты понимаешь, что у него с сосудами? Разрушительной силы васкулит [поражение стенок кровеносных сосудов]. Ты почку видел? Это же не сосуды, а свечки, из которых повытаскивали фитили! И ты удивляешься, откуда у молодого парня такая гипертония... Не врал ли врач команды, что не замечал скачков давления?.. Относительно этого твоего случая у меня есть предположение. В свое время я занимался васкулитами в связи с инфарктами в ранних возрастных группах, в группах риска, то есть у людей определенных профессий, связанных с химикатами, гербицидами, пестицидами, тяжелыми металлами, бензином. Тут попадались мне работники складов и баз, где хранятся моющие средства, бытовая химия, шоферы, ювелиры. И подтвердилось вот что... - И Сивак стал излагать Костюковичу то, что могло произойти с Юрием Зиминым.

Слушая, Костюкович думал: "А ведь не исключено, что так и было. Но как зацепиться, доказать?"

- Да, вот еще что, - вспомнил Костюкович. - У этого парня на левом локте был бурсит. Его вскрыли, но ранка так и не зажила, осталось отверстие со спичечную головку, вроде свища.

- Это еще одно доказательство того, о чем я тебе сейчас говорил: у людей данной категории нарушена трофика [трофические нарушения патологические изменения в клетках и тканях, как следствие нарушения доставки питательных веществ к клеткам и элементам ткани], раны плохо заживают. Тоже хороший эпизод для кандидатской. Ты стекла сбереги, сказал на прощанье Сивак.

- Разумеется...

21

- Что ж, Иван, будем считать, нам повезло, - выслушав Михальченко, сказал Левин.

- Почему повезло? Просто мы правильно сработали, - подмигнул Михальченко. - Ах, как хотелось мне этого шоферюгу взять с поличным!

- У нас с тобой, как в старом анекдоте: есть кого, но негде; есть где, но нечем.

- У меня получилось иначе, Ефим Захарович: есть где и чем, да нет кого, - засмеялся Михальченко. - Ну что, будем в ГАИ обращаться?

- Непременно. Стасик здесь?

- Да.

- Вот я и поеду в ГАИ. Начальник областной ГАИ сказал, что могу от его имени, есть там некий старший лейтенант Рудько...

Городская ГАИ находилась почти на выезде из города, на магистральном шоссе. Двухэтажное здание стояло в ремонтных лесах. Левую сторону фасада уже красили каким-то ужасным лиловым цветом. Боясь запачкаться, Левин осторожно пробрался к центральному входу и узнал у дежурного, где найти старшего лейтенанта Рудько.

В кабинете сидели двое, оба в штатском. Оба одновременно подняли головы, когда вошел Левин.

- Мне нужен старший лейтенант Рудько, - сказал Левин.

- Я Рудько.

- Моя фамилия Левин. Я сотрудник сыскного бюро "След". К вам по рекомендации начальника областного ГАИ.

- Садитесь. Чем могу быть полезен?

Левин изложил.

- Что требуется от меня?

- Установить, какой организации принадлежит этот "рафик" и фамилию водителя. Вот регистрационный номер, - Левин протянул листок бумажки.

- И все?

- Не совсем.

- Хорошо. Посидите минутку, - Рудько вышел.

Левин посмотрел в окно, выходившее во внутренний двор. Там стояло три патрульных машины, несколько помятых, с выбитыми стеклами, с развороченными крыльями и вставшими дыбом капотами "Жигулей", "Волг", "Москвичей".

- Что это у вас за бюро такое? - нарушив молчание, спросил вдруг следователь, сидевший за другим столом.

- Частный сыск, - коротко ответил Левин.

- И что же вы ищите?

Так же коротко Левин просветил любопытного.

- Ну, а если муж подозревает жену, возьметесь, чтобы проследить за нею и установить любовника?

- На вашем месте я бы занялся этим самостоятельно.

- Мне не нужно, я абстрактно интересуюсь.

- Если муж дурак, то, пожалуй, поможем.

Вернулся Рудько.

- Машина принадлежит пивзаводу. Фамилия закрепленного за нею водителя Дугаев Равиль Гилемдарович, - сказал Рудько.

- Кому? Пивзаводу?! - ахнул Левин.

- Что, не сходится? - спросил Рудько.

- Нет, вот теперь вроде начало сходиться, - уже спокойно ответил Левин.

- Что от меня требуется еще?

- Можете нам помочь. А, возможно, и себе, - схитрил Левин.

- Каким образом?

- Хорошо бы сделать вот что... - Левин начал излагать свой план.

У Михальченко сидела какая-то дама лет пятидесяти, лицо ее было густо покрыто румянами, глаза увеличены черной и синей красками, на голове возвышалась скирда волос. На женщине была белая юбка и белый пиджак из тончайшей лайки.

- Ты скоро освободишься? - спросил вошедший Левин.

- Да, мы уже заканчиваем, - ответил Михальченко, и Левин уловил в его глазах еле сдерживаемый смех.

- Я вас очень прошу, возьмитесь. Я ведь не "деревянными" оплачу ваши услуги, а валютой, СКВ, понимаете?

- Понимаю. Договоримся так: вы подробно изложите все это на бумаге, все данные, а мы это рассмотрим на правлении и решим.

Дама выплыла из кабинета, как белый круизный лайнер из гавани, дымя копной высветленных перекисью волос.

- А это чего хотела, валютная? - спросил Левин.

- Ее восемнадцатилетняя дочь спуталась с каким-то сорокалетним кобелем, - сквозь смех рассказывал Михальченко. - Вот мамаша и хочет знать все о своем возможном зяте: кто да что, не женат ли. Даже такую мелочь не импотент ли.

- Это не мелочь, Иван. Она права, - ухмыльнулся Левин. - Неужто возьмешься?