– Петр Иванович, я не виновата… то есть я не хотела… в смысле, не думала, что так получится… – начала то ли оправдываться, то ли извинятся Вероника.
Профессор тяжело плюхнулся в свое массивное кресло и, отвалившись на спинку, прикрыл глаза. Девушке показалось, что ее взволнованный лепет сделал свое дело, заставив Петра Ивановича немного успокоиться и взять себя в руки.
– Вероника, присядь, – не открывая глаз, произнес профессор. – Глупо было отпираться. В моем кабинете стоят камеры видеонаблюдения.
Хорошо, что Ника уже успела пристроиться на стул, когда услышала про камеры – от такого неожиданного факта у нее бы подкосились ноги и будь она в вертикальном положении в этот момент, то неминуемо грохнулась бы на пол. Выходит, профессор был в курсе всех мельчайших подробностей ее похождений в его кабинете. Черт! Значит, он знает не только про ручку. Тогда дела Вероники совсем плохи, ведь она умудрилась нарушить еще одно очень важное правило. За это нарушение ее отчислят из Университета без малейшего сожаления единогласным решением Совета профессоров. И даже Аристарх Вениаминович, всеми уважаемый преподаватель квантовой физики, любимицей которого была Вероника, не заступится за нее. Такого дерзкого и бессмысленного проступка никто не поймет и никто не простит.
Собственно, Нику погубило любопытство. Конечно, все студенты знали, что в кабине ректора есть сейф. Очень массивный, из сплава нескольких металлов, сделанный по самым передовым нанотехнологиям, с хитроумной сигнализацией и семью степенями защиты, в котором хранилось, по слухам, что-то очень важное. Каких только гипотез не строили студенты по поводу содержимого таинственного черного ящика! Кто-то считал, что там хранятся досье на всех студентов, кто-то был уверен, что там находится компромат на преподавателей, а некоторые считали, что утроба сейфа поглотила засекреченную диссертацию профессора. Как было Веронике устоять перед соблазном изучить содержимое покрытого легендами и хитроумным напылением ящика, когда она невольно узнала коды доступа ко всему, что запиралось в кабинете ректора. Открывая сейф, Ника надеялась, что никто и никогда не узнает о том, что ей не удалось сдержать своего любопытства, но из-за того, что она не догадалась про камеры видеонаблюдения, про этот ее грех теперь станет известно всем, и ее отчислят из Университета с позором.
– Петр Иванович, но сейф же все равно был пуст. – Вероника считала, что этот факт вполне может служить оправданием – ничего же страшного не произошло, никакой тайны она не узнала.
– Конечно, пуст! – со злорадством в голосе ответил профессор. – Его предназначение было выявлять таких вот недисциплинированных чрезмерно любопытных студентов, как ты. Чтобы знать, кого отчислять!
– Так вот в чем заключалась страшная тайна сейфа?! – с досадой воскликнула Вероника. Как же глупо она попала в ловко расставленную профессором ловушку.
Ника поникла – больше у нее не было аргументов в свою защиту. Ее зрачки расширились, заставив темно-синюю радужку сузиться в тоненькое колечко. В отличие от обычных людей, зрачки которых расширяются в темноте, у Вероники такую реакцию вызывал не только резкий перепад освещенности, но и резкий перепад настроения. Вернее, не перепад, а спад. Она очень явственно ощутила себя уже отчисленной. Предательские слезы стали подкатывать к глазам. Веронике не хотелось расставаться с Университетом N7H25, в котором она оказалась совершенно случайно, но который успела полюбить за полтора года, проведенных здесь.
После окончания школы у Вероники был план штурмовать вуз, где бы профессорами-преподавателями были ученые, ведущие передовые исследования в области экспериментальной и теоретической физики. Дело в том, что Ника была очень увлечена этой дисциплиной и собиралась получить образование, которое позволило бы ей самой стать светилом мировой науки. Она перелопатила гору информации и неожиданно остановила свой выбор на никому не известном Верхнетайгинском университете, который не числился ни в одном справочнике для абитуриентов. Собственно, это Веронику и обнадеживало. Она считала, что вуз засекречен, потому что ведет революционные исследования, о которых лучше пока никому не знать.
Верхнетайгинск оказался крохотным научным центром, расположенным за тысячи километров от крупных мегаполисов, в глуши сибирской тайги. Городок сразу понравился Веронике. Маленький, уютный, окруженный со всех сторон многовековыми сосновыми лесами, он и состоял-то практически только из университетского кампуса.
Ника не сомневалась, что легко поступит в вуз, профильным предметом которого считалась физика – у нее были незаурядные способности к точным наукам. Однако перед вступительными экзаменами необходимо было пройти собеседование с психологом по профориентации, которого знающие абитуриенты серьезно побаивались. Вероника, сама того не подозревая, с треском провалила собеседование, цель которого поняла много позже. Но к счастью для Вероники и к несчастью для другой девушки с похожей фамилией, их результаты были перепутаны. Таким образом, любительница точных наук стала студенткой Верхнетайгинского университета N7H25, профильным предметом которого все же была не физика. Вернее, не только физика. Кроме обычных для любого технического вуза названий предметов в расписании, висевшем в холле Университета, красовались непонятные неискушенному взгляду аббревиатуры R0U3, Ko0, P31i и тому подобные. Собственно говоря, задачей так называемого психолога по профориентации и было выявить наличие или отсутствие у абитуриентов способностей к этим предметам, закодированным буквами и цифрами.
Веронике нелегко дался первый курс. Мало того что она умудрилась прославиться неоднократным нарушением дисциплины, так ее еще и чуть не отчислили за неуспеваемость по некоторым профильным предметам. Спасло Нику заступничество преподавателя по квантовой физике, который души не чаял в необычайно одаренной в области точных наук студентке. И, конечно, одногруппники, которым нравилась веселая и смелая вдохновительница всех самых безбашенных студенческих приключений, тоже не раз помогали Веронике выкрутиться из сложных ситуаций. В итоге всякими правдами и неправдами ей все же удалось сдать экзамены за первый курс не только по ее горячо любимой физике, но и по другим более экзотическим, но не менее горячо любимым профильным предметам.
Второй курс казался Веронике гораздо проще первого. Хотя некоторые дисциплины все равно давались ей с трудом, но она уже приобрела необходимые любому студенту для выживания в вузе навыки. Вот только не вестись на глупые споры она, похоже, так и не научилась. Когда Вероника случайно узнала код доступа в кабинет ректора, ее стало распирать от желания утереть нос выскочке Никите, возомнившему о себе бог знает что. Сказать по правде, Ника сама спровоцировала это пари, итогом которого будет сбитая с Никитиной головы корона и отчисление из Университета недисциплинированной студентки.
Петр Иванович из-под полуприкрытых глаз наблюдал за волнами чувств, которые одна за другой накатывали на Веронику. Он специально сделал длинную паузу перед следующей своей фразой – хотел дождаться, пока студентку накроет с головой волна раскаяния. В общем-то, профессору нравилась эта умная и дерзкая девушка, но пора уже было ей повзрослеть. Петру Ивановичу хотелось, чтобы в сознании Вероники зафиксировалась эта особая минута, чтобы она прочувствовала горечь отчаяния до конца. Ректор надеялся, что встряска, полученная студенткой в его кабинете, пойдет ей на пользу, пробудит в ней то, о существовании чего она сама не догадывается. Наконец заметив, что Веронике все сложнее и сложнее сдерживать слезы, Петр Иванович сжалился над ней:
– У сейфа было гораздо более важное назначение, чем ловить на горячем непутевых студентов.
– Как? – глупо переспросила Вероника, подняв на профессора до этого потупленный взгляд. От еле сдерживаемых слез она ощущала резь в глазах, но это не помешало ей заметить, что настроение Петра Ивановича кардинально улучшилось. Его волосы уже не топорщились в разные стороны, а аккуратно обрамляли лысину, как им и подобает. Лицо приобрело совершенно естественный оттенок, и глаза уже не сверкали, как раскаленные шаровые молнии. Кого-то могла удивить такая резкая смена внешнего вида и, соответственно, настроения ректора. Кого угодно, только не его студентов. Они знали, что их профессор может находиться только в двух дискретных взаимоисключающих состояниях: суперзлой и супердобрый, без каких бы то ни было промежуточных стадий. Веронике едва удалось сдержать вздох облегчения, когда она поняла, что профессор, как всегда скачкообразно, переместился в свое более удобное для нее расположение духа, – может, для Ники еще не все потеряно.
