- А вот так? - он ещё сильнее ускорился и нежно прикусил её кожу возле ключицы, тут же зализывая рану.

- О да! - крикнула она.

- А так? - он опустился ниже и начал целовать её грудь, медленно подбираясь к соску.

- Да! Да! Да! - кричала Гермиона, выгибаюсь ему навстречу, - А вам нравится?

Если бы он не был так занят, он бы рассмеялся в голос от такого идиотского вопроса.

- Гермиона, я говорил тебе, - задыхаясь проговорил он, - никаких глупых вопросов.

- Я должна была спросить, - ответила она и притянула его лицо к себе, чтобы поцеловать, - Северус.

Он замер, как раз выйдя из неё. Гермиона тут же почувствовала, будто потеряла что-то, идеально её дополнявшее, и расстроено захныкала. Северус приподнялся, выпрямляясь. Руки Гермионы соскользнули с его спины, а она снова отчаянно начала искать что-то, за что можно ухватиться. В итоге вцепилась в его предплечья.

- Что ты сказала? - спросил он, касаясь её головкой члена, заставляя вздрагивать.

- Я сказала ваше имя. Вы не хотите, чтобы я вас так называла? - опешила задыхающаяся Гермиона.

Её грудь высоко вздымалась от тяжелого и быстрого дыхания, стук её сердца будто отдавался от стен, потолка и пола. Голова кружилась.

Северус снова к ней наклонился, предоставляя возможность снова ухватиться за его спину. Он старался успокоить дыхание и дрожь в теле. Их влажные тела снова соприкоснулись. И он прошептал:

- Скажи ещё раз.

Она коснулась его губ, затем провела дрожащей рукой по щеке, заправив прядь волос за ухо. Он всунул в неё всего лишь головку, а она снова сжалась внутри и задрожала от предвкушения.

- Северус.

Он вошел в неё на всю длину под сопровождение её протяжного стона. Он чувствовал, как её пальцы впиваются ему в спину, соскальзывают, оставляя длинные царапины, а затем снова пытаются зафиксироваться в одном месте. Он чувствовал, как она начинает понимать, что требует и хочет её тело. И его тоже. Она двигалась ему навстречу, прижималась к нему бёдрами. Он лёг на неё всем телом, при этом опираясь рукой на матрас, чтобы не раздавить её. Другую руку он подложил ей под спину, а губами приник к нежной шее.

- Скажи ещё, - шептал он, покусывая нежную кожу, а затем целуя.

- Северус, - сказала она и, прекратив царапать его спину, прижала к себе крепким объятием, - Северус.

Его движения ещё больше ускорились, прикосновения стали более жесткими, а стоны Гермионы - громкими. Её губы распухли. Никогда она не целовалась так долго. Но так хотелось ещё и ещё, поэтому она сама искала его губы, если он не целовал её больше двадцати секунд. Его толчки заставляли её дрожать всем телом, она никогда не думала, что это может быть так прекрасно. Теперь она не могла себе представить, что же ещё может быть прекраснее этого? Как живут люди без такой, казалось, неотъемлемой части существования? Гермиона вздрогнула всем телом, когда Северус приподнялся, образуя между их телами угол в девяносто градусов. Одну руку он положил ей под попу, наслаждаясь влажностью её кожи, а второй медленно провёл по животу, выпирающим рёбрам, между округлостей груди к шеё, такой нежной, мокрой от пота и его поцелуев. Он крепко взялся пальцами за её плечо в месте его перехода в шею и ещё быстрее начал направлять её к себе. Хотелось сказать ей, что она учится быстро как в классе, так и здесь, но в горле пересохло, голосовых связок хватало только на рык и приглушенные стоны. Прислушиваясь к своим желаниям, он облизнулся и снова наклонился вниз так, что их тела соприкоснулись и будто склеились. Северус поцеловал Гермиону. Каждый раз словно первый. Он до сих пор не верил, что это происходит с ним, что она с ним. И от этого он ещё сильнее прижимал её к себе, буквально вжимал в свое тело, чтобы она вдруг не пропала, не растворилась в воздухе, словно самый прекрасный в мире Патронус. Он бы всё отдал, чтобы всю жизнь смотреть в эти пылающие карамельные глаза, кричащие о её бесконечном желании, чтобы целовать эти розовые губы со вкусом самого сладкого десерта в мире с алкогольной начинкой, ведь пьянили они не хуже лучшей слизнортовской медовухи. И чтобы держать это тело в своих руках. Такое идеальное, и в то же время несовершенное, такое крохотное, но несущее в себе столько незримых богатств.

- Я люблю тебя, - прошептала Гермиона, - Прошу, сильнее!

Руки её снова начали бродить не только по его спине, но и плечам, и рукам. Ему хотелось сказать ей эти три маленьких слова больше, чем жить. Но вместо этого он поцеловал её. И вложил в поцелуй всю любовь, на которую было способно его сердце, такое большое, доброе и прекрасное, которое он никому и никогда не откроет. Только ей, если она этого захочет. Только Гермионе, если она будет нуждаться в этом. Он сделает для неё что угодно. Теперь точно сделает.

- Девочка моя… - прохрипел ей в шею он, ловя губами сотни мурашек, которые плясали на её коже.

- Люблю… - шептала она.

Она задыхалась. Как же она хотела, чтобы это никогда не заканчивалось, хотела продлить эту райскую эйфорию для них обоих. Она не знала, что может быть лучше. И вскоре узнала.

Через несколько минут яростных движений, страстных поцелуев и укусов за мочки ушей, нежную шею, подбородок, Гермиона неожиданно почувствовала что-то новое. Невероятное. Искрящееся. Горячее. Взлетающее и парящее. Тело забилось в судорогах, она приподнялась, держась прессом, а руки её сжали плечи Северуса. Глаза были широко распахнуты, а рот открыт в немом крике. Ей казалось, что она умерла. Умерла и попала в рай. Она не видела ничего. Казалось, пропало всё, кроме этого безумного, изумительного и взрывающегося чувства. Сердце билось так быстро, что казалось оно вот-вот вырвется из груди. Северусу, которому было не впервой всё это, внимательно смотрел на то, как Гермиона получает свой первый в жизни оргазм. И с осознанием этого факта, он закрыл глаза. Через секунду Гермиона почувствовала, что член в ней запульсировал, и она изнутри наполнилась его спермой. От осознания, что он тоже кончил, она улыбалась и наслаждалась новыми ощущениями. Прикрыв глаза, она откинула голову назад, наслаждаясь остатками этого ощущения и совсем забыв, что полностью оторвалась от кровати и держится ногами и руками за Северуса, без остановки наблюдающего за её красотой и неописуемой нежностью. Всё самое прекрасное в одном человеке. Может, это ему подарок за все годы ужасов и боли?

Когда наконец Гермиона смогла снова дышать, она откинулась на подушку, всё ещё сжимая руками плечи Северуса. Не выходя из неё, он лёг сверху, дрожащими руками удерживая свой вес. Он чувствовал, как она внутри сжимала его член, как её мышцы сокращаются, и именно благодаря этому чувство оргазма так долго не отпускало его. Дыхание было отрывочное, то слишком короткое, то глубокое. Её руки, обнимающие его спину, подрагивали. Колени, ранее сжимающие его бедра, теперь, видимо, не могли напрячься и дрожали, Северус отчетливо это чувствовал. И слышал, как их сердца бьются одновременно и быстро. Минут пять они так лежали. Он на её груди, поглаживая плоский живот и гладкие бедра. Она под ним, ласкающая его спину трясущимися пальцами. Её горячее дыхание опаляло его шею. Единственное, о чем он мог сейчас думать, что эта прекрасная девушка под ним, которую он не собирался выпускать из своего дома ближайшие две-три бесконечности, его ученица, Гермиона Грейнджер, такая блестяще умная. Такая неповторимо красивая, такая не идеально идеальная. Такая сексуальная, такая нежная. Самое главное сейчас - не возбудиться снова, Гермиона не выдержит второго раза, а он, зная своё тело, предполагал, что через несколько минут повторная эрекция неминуема, если они не уснут.

Северус прислушался к звукам. Дыхание у них обоих стабилизировалось, но её сердце гулким стуком отдавалось от всего, что было в этой комнате. Её тихий и хриплый голос нарушил тишину:

- Я что… Это был оргазм?

Её язык заплетался, но он ловил каждый звук, произнесённый ею.

- А ты как думаешь? - шепнул он куда-то в шею, от чего она снова покрылась мурашками.