Она смотрела в зеркало и не узнала саму себя: щёки алые, словно она только что натерла их жёсткой мочалкой, глаза горят, будто она запихнула в них салюты, которые теперь взрываются прямо за зрачком, а плечи подрагивают от жуткого волнения. Она взяла полотенце и вытерла им всё зеркало. Затем отошла подальше, чтобы рассмотреть своё тело. Ничего не изменилось с тех пор, как она также стояла в своей ванной комнате, собираясь на ужин к Северусу, но теперь всё казалось в разы хуже. Каждая родинка - лишняя, каждый изгиб - уродлив. От горечи Гермиона закусила губу, чтобы не всхлипнуть. Конечно, она считала, что у него были женщины в разы лучше чем она. Он даже женщиной её не считает. А целовался с ней лишь от скуки.

Гермиона взглянула на дверь. Прямо за ней стоял Северус. Наверное, стоял, если не ушёл вниз. Может, выйти туда прямо вот так, абсолютно голой, и поцеловать его? Нет. Она слишком стеснительная и никогда не сможет такого сделать. Такие необдуманные и пьяняще глупые поступки для таких уверенных в себе девушек, как Джинни. Но не для неё.

Гермиона смочила руки холодной водой и приложила их к лицу, чтобы хоть как-то остудить саму себя. Она шепнула своему отражению:

- Тихо, успокойся.

И она осознала, что душ ей совершенно не помог ни в успокоении, ни в разработке плана “Как затащить профессора Снейпа в постель”. Её сердце всё так же колотилось, она не могла расслабиться. Да как тут вообще расслабиться, когда ты находишься в собственной душевой Северуса Снейпа, в его доме, да ещё и в Рождество. А теперь надеваешь его рубашку, которую он так любезно одолжил. Да, что-что, а вот расслабиться Гермиона сейчас точно бы не смогла.

Она села на мокрый бортик ванной и решила немного подумать. Гермиона не могла понять, хорошо ли то, что она здесь на Рождество? Правильно ли это? Конечно, она сама мечтала проводить каждый праздник в этом доме, готовить здесь еду и сотворить семейный уют. Но хотел ли хотя бы какой-то из пунктов этого списка сам Северус?

Он так и не ответил ей сегодня насчёт семьи. А она смогла бы. Правда, смогла бы создать ему семью. И испытала бы от этого чуть ли не больше счастья, чем от полученного из Хогвартса письма, когда ей было одиннадцать. Гермиона усмехнулась своим глупым фантазиям и накрыла лицо ладонями. Докатилась. В голову лезут мысли о создании семьи с Северусом. Ха-ха три раза. Умей он читать мысли без использования Легилименции, она бы уже стояла за порогом вместе со своими мечтами о семейном уюте, вечной любви и детишках.

Гермиона поднялась на ноги и сделала несколько кругов по ванной. Протёрла полотенцем мокрые волосы, которые высушить нечем, ведь её палочка осталась в сумке внизу. Фена у него, конечно же нет, хотя можно и осмотреться здесь, это уж точно не помешает. Как-то всё слишком аккуратно для холостяцкой берлоги. “Домовики”, - подсказал ответ мозг. Гермиона хмыкнула самой себе и натянула рубашку Северуса, которая доставала ей чуть ли не до колен. И подумала о том, что могла бы носить её вечно.

Северус тем временем стоял в своей спальне, смежной с ванной, в которой сейчас находилась Гермиона Грейнджер. Он все никак не мог определиться: уложить её в своей кровати, а самому пойти в гостевую комнату, или снова спать здесь вместе с ней. Звучит, конечно, глупо, особенно после всего, что уже, чёрт возьми, было. Но он твёрдо решил попытаться всё исправить. Исправить и тем самым помочь милой девушке с карамельными глазами. Он знал, что его подсознание на пару с Малфоем правы. Она будет несчастна с ним. Нужно было сначала записываться на приём к бесплатному и вечно свободному психологу из Азкабана, прежде чем звать Гермиону на рождественский ужин. Ему и одному тут прекрасно, а давать ей надежду, когда сам планирует сделать всё по-другому, как минимум, несправедливо. “И когда меня начала волновать справедливость?”, - взорвались мысли Северуса. Ответ пришёл сам собой: когда в его жизни появилась эта необходимая улыбка, всегда красовавшаяся на лице изумительной и прекрасной Гермионы.

В его голове болезненно пульсировала уже вконец измучившая мысль о том, что всё это неправильно, невозможно и, конечно же, совсем не долгосрочно. Каждый раз вставая перед зеркалом, он видел старого и, что ещё ужасней, уродливого худого мужчину, который никак не мог быть рядом с восхитительной, красивой и всеми любимой Гермионой Грейнджер. И что ещё хуже, так это то, что именно эта самая Гермиона всегда смотрит на него, Северуса, так, будто ничего лучше в жизни не видела. Так Поттер смотрит на снитч, так вечно голодный Уизли впивается взглядом в еду, так сам Северус смотрит на Гермиону, когда она не видит. И что же теперь ему делать? Может вообще в очередной раз попытаться сохранить свою репутацию грозного учителя перед Гермионой и отправить её домой?

Как же избавиться от неё? Как же заставить себя перебороть эту глупую… необходимость в ней? Наверное, это самое подходящее слово, чтобы описать его чувства к Гермионе. Необходима. Нужна, как никто другой. Нужна и сейчас, и потом, и всегда. Почему он не на двадцать лет моложе? Почему он не такой красивый, как все мужчины Малфои? Почему не достоин её? Эта грёбанная несправедливость. Она вернулась к нему сраным бумерангом, потому что сам он, Северус, плевал на свою несправедливость к другим. Вот, получите и распишитесь, профессор Снейп.

Северус стоял, опершись локтями о высокий комод у стены, нервно постукивая по его поверхности пальцами. Вообще-то, ему стоило быстрее переодеться, пока Гермиона не вышла и не застала его в неудобном положении. Его, кстати говоря, помимо всех прочих размышлений, волновали примерно те же вещи, что и Гермиону. Жаль, что он не мог незаметно воспользоваться Легилименцией и прочитать мысли девушки, потому что в таком случае он узнал бы, что переживать ему вовсе не стоит. Гермиону волновал факт её пребывания здесь в такой семейный праздник. Северус же испытывал огромную радость, что эта прекрасная девушка скрасила его одиночество в Рождество, но всё же считал это своей наиглупейшей ошибкой. Что-то многовато ошибок за последнее время.

Его босым ногам было холодно стоять на паркете, но он не передвинулся к ковру, всё так же склоняясь над комодом.

Дверь ванной распахнулась. Северус повернулся. Она стояла, такая маленькая, в дверном проёме. В его рубашке. Она ей чуть ли не до конца бёдер доходит. Тонкие ножки торчали из под края рубашки. Наверняка, кожа на них невыносимо гладкая. Но они правда такие тонкие. Глядишь, и переломятся ни с того ни с сего. Покормить бы её. И обнять. Он стоял и мечтал о ней, как из раздумий его вывело:

- Сэр?

- Всё в порядке, мисс Грейнджер? - не нашел ничего другого чтобы спросить.

Она ласково улыбнулась и поправила одну волнистую прядь волос, с которой упала капля воды и затерялась где-то в ковре. Как бы ему хотелось, чтобы она перестала называть его сэром, профессором. А по имени. Просто по имени. Это, наверное, не сложно. Он бы тоже называл её Гермионой. Ведь это глупо говорить ей “мисс Грейнджер”, а через секунду целовать.

Она двинулась к нему. Медленными осторожными шагами, будто пробуя расстояние на ощупь. С каждым шагом всё волнительней. Невозможно оторваться от её глаз даже на секунду. Она уже была совсем близко, между их телами остались какие-то два дюйма. Гермиона подняла голову. И увидела его как всегда пущенный свысока взгляд. Его голова даже не склонилась к ней, чтобы внимательнее посмотреть в глаза. По-обычному гордо поднятый подбородок. Гермиона снова улыбнулась и, обхватив его торс руками, прижалась щекой к его груди. Если бы Северус умел краснеть, с ним бы это произошло, потому что сердце предательски быстро билось. Это, конечно же, не скрылось от Гермионы. Он словно забыл как дышать. Хотелось обнять её в ответ, но он не сделал этого. Нужно бороться. Он не сдастся просто так. Не имеет права. Ради неё.

Через минуту его рука вдруг оказалась стиснута её тонкими пальцами. Гермиона перестала его обнимать и, не отпуская руку, сделала шаг назад. А затем ещё один.