Однако, Реджина, казалось, не особо горела желанием исправить ошибку своей жены. Реджина взглянула вниз на свою жену и заорала:
- Что за фигня, Эмма? Ты испортила нашу кровать!!
========== Chapter 14 ==========
Комментарий к Chapter 14
Было очень тяжело переводить этот драббл.
У меня все.
PROMT: ФИК О РЕДЖИНЕ, НАПИСАН ПО ЦИТАТЕ: ‘Я ИМЕЮ В ВИДУ, ОНИ СКАЗАЛИ, ЧТО ТЫ УМЕРЛА ДВАЖДЫ. ПЕРВЫЕ РАЗ – ТВОЕ СЕРДЦЕ ОСТАНОВИЛОСЬ; И ВО ВТОРОЙ РАЗ – КОГДА ТВОЕ ИМЯ ПРОИЗНЕСЛИ В ПОСЛЕДИЙ РАЗ’.
Ее последний вздох был легким и даже быстрым. Она не была больна какой-либо болезнью или умерла от старости. Выдох не застрял где-то в горле или ее груди, он как шепот слетел с ее губ; ресницы трепетали, и ее тело ослабло, и было поймано в кольцо сильных рук.
Ее последний вздох, она пожертвовала своей жизнью. Ее жизнь за жизнь сына, это было ее решение, которое не подлежало пересмотру, о котором Реджина ни разу не пожалела. Она покинула свое тело одновременно с последним выдохом, который вырвался у нее из груди.
Она видела, как слезы катились из глаз Генри по его щекам. Она слышала, как прокатился вздох удивления по маленькой толпе – тех, кто ее боялся и тех, кто до сих пор ее боится. Она слышала надрывный крик Спасителя, видела, как она кинулась к ней, падая на колени, и схватила тело Реджины до того, как оно упало на асфальт.
Она была удивлена этому порыву, но еще больше она была удивлена тому, что произошло потом: все обступили ее умирающее тело, многие сдерживали слезы, те, от кого она этого явно не ожидала. Она чувствовала трепет у себя груди, где гулко забилось сердце, когда она услышала всхлип своего сына – Генри. Она вдохнула, но в это больше не было необходимости – Эмма уже плакала над ее телом, спрятав свое лицо в ее темные волосы, вдыхая запах шампуня Реджины, крепко сжимая ее своих объятиях, она уже умерла.
Реджина стала свидетелем всему: момент трагедии и даже момент триумфа, что прошелся по толпе. Она ожидала всего, что последует после смерти – вечные муки, она думала – о наказании, за все ее поступки, которые она совершила за всю свою жизнь.
Но, она все еще продолжала оставаться в этом состоянии.
Поначалу она была потеряна, ей пришло привыкать к тому, что она не может утешить ни своего сына, ни Эмму, ни даже Белоснежку, она была не способна сказать им что-либо. Это было очень тяжело – быть в тишине и невидимой.
Иногда, это как будто бы разбивало ей сердце – если бы у нее оно было.
Со временем она привыкла к этому: тишине и невидимости. Она даже находила в этом умиротворение, сама того не осознавая.
Время излечивало боль потери: Генри стал чуть больше улыбаться. Он рассмеялся раз, два и потом очень много раз. Он снова начал регулярно кушать и спать по ночам.
Иногда он с ней разговаривал. Когда он стал старше, приходя домой со школы, занятий, свиданий, рассказывал ей обо всем, как будто она сидела рядом с ним, и Реджина его внимательно слушала. Реджина слушала и улыбалась, и иногда даже сердилась на Эмму за то, что она одобряет такое поведение.
Ей было очень приятно, что сын ее не забыл. Он все еще хочет делиться с ней своей жизнью, но все равно она тосковала по нему.
Самым удивительным открытием для Реджины была Эмма. Реджина очень переживала за нее, глядя на ее страдания и муки, которые Эмму преследовали в течении нескольких месяцев после ее смерти. Она наблюдала; ее чувства были противоречивы, и еще она была в недоумении; Эмма без конца плакала во сне, иногда поздно ночью, когда солнце вот-вот взойдет, а подушка Эммы, была мокрая от ее слез.
Призрачная боль отдавалась в теле Реджины в моменты, когда Эмма была одна, и она шептала извинения; в эти моменты, когда Реджина находила себя рядом со Спасителем – просто появлялась рядом с ней, где бы та не была.
- Мне жаль, мне так жаль, я не смогла спасти тебя. – Шептала она. И это сводило Реджину с ума, потому что она не знала, как дать Эмме знать о том, что этом не было ее вины.
Но что сильнее ранило Реджину – это, то время, когда от слез голос Эммы ломался и делался хриплым, и дрожащим голосом Эмма признавалась себе в этом.
- Я не знаю, как я смогу справиться со всем этим без тебя. – Поздно ночью Эмма шептала это, и Реджина находила себя, что она сидит рядом со Спасителем и держит ее за руку, забывая о том, что Эмма все равно этого не почувствует. У Реджины больше не было материальной оболочки. Она не могла больше прикоснуться к ней, успокоить ее, помочь ей.
- Генри нуждается в тебе. Я не могу больше этого выносить без тебя. Ты сильнее меня, лучше меня. Я чувствую, как я умираю вместе с тобой.
Даже Снежка звала ее и плакала, шептала про себя извинения. Реджина всегда это слышала.
Каждый раз, когда кто-то произносил ее имя, она слышала это. Каждый отзвук ее имени, каждое упоминание ее имени отзывалось в ее груди – где не было сердца – внезапной вспышкой.
Ослепляющей, мощной и бесконечно прекрасной.
Реджина охнула, когда это случилось в первый раз, она прижала руки к груди, ее бледные руки осветились белым светом, и почувствовала дрожь под ее руками, прежде чем все исчезло.
Эти крошечные импульсы как быстро приходили, так же быстро исчезали. Эти мимолетные вспышки, это то, что она запомнила.
Потребовалось года, чтобы она поняла – как и зачем происходят эти вспышки, которые стали постоянными гостями после ее смерти.
Пока у нее были воспоминания о ее жизни, пока ее имя срывалось с губ кого-либо – она еще жила.
Это не была жизнь в буквальном смысле, не физическое ее состояние, но все же жизнь. Она чувствовала эмоции, вспышки чувств, заставляя ее желать их все больше и больше. И она их получала.
Потому что, в отличие от некоторых, Реджину Миллс было не так уж и просто забыть. Она жила в легендах. Из года в год упоминания о ней в сказках, о Злой Королеве, которая терроризировала и прокляла целое королевство; Реджина, говорили они… она была отрицательным героем в этих сказках.
Это очень ранило ее – слышать такие слова о себе, но все же это давало ей знать, что она еще жива, и это стоило того. Это происходило не зависимо от темы разговора, где ее упомянули.
Однако, она была больше, чем только это. В сказках также говорилось о спасении Злой Королевы – о том, что она спасла своего сына, жертвуя собой; Реджина, говорили они… она была героем.
Прошли десятилетия в тени и отражениях в словах, поддерживая в ней жизнь, но число упоминаний ее имени, о ней стало намного меньше – теперь ее жизнь осталась лишь в воспоминаниях тех многих людей, которые хранили это в их голове.
Ее имя произносилось из года в год голосами ее сына, его другой матери, и даже голосом ее заклятого врага – Белоснежки. Но звучало он все реже и реже, ее имя срывалось с их губ только в особых случаях. Дни Рождения, праздники, и со временем не произносилось в обычные дни.
Когда Снежка умерла, эта вспышка обожгла ее жаром, и Реджина действительно хотела знать, сколько же прошло времени – и сколько же еще этих импульсов последует, она хотела знать, когда же она умрет, вслед за своим сердцем.
И что самой важное она хотела знать – когда же будет ее последний вдох ее жизни. Останется ли она главным злодеем или же героем, прежде чем исчезнет насовсем, будет ли она жить в воспоминаниях или же канет в лету?
Она могла только надеяться, чтобы принять как должное, когда ее имя будет произнесено шепотом в последний раз – ее сыном. И конечно, чтобы он отпустил ее героем.
Но этого не произошло. Генри умер, не успев сказать ее имени, в дорожной аварии – пьяный водитель лихачил на скользкой зимней дороге.
Реджина очень горевала, но больше всего – Эмма, которая удивила ее. И она вдруг осознала, что она хотела вытереть эти слезы с морщинистых щек Спасителя в тот день, когда под жарким солнцем они опускали гроб с Генри в землю на кладбище.
