Карабас бар Раббас лежал на неправдоподобно зелёной, глянцевито сияющей траве. Все травинки были ровненькими, совершенно одинаковыми, с плоскими, будто подстриженными, кончиками. Он задумался над этим и решил, что они и в самом деле стрижены – никакая генная модификация не могла бы так выластить газон по ранжиру. Слишком многое тут должно было играть за разномастность, начиная с разной освещённости.
Присмотревшись, раввин заметил муравья-листореза, сидящего на кончике листа. Муравей был мёртв – или, если угодно, дохл. Бар Раббас немного подумал, можно ли так сказать по-русски, и решил, что по-русски можно сказать всё и по-всякому.
Он перевёл взгляд чуть дальше – туда, где газон прорезала лента ручья. Вода текла лениво, нехотя огибая мелкие камни. На другой стороне ручья газона уже не было – там дрожали под солнцем неровные листья обычного дикого разнотравья, с неровными белыми пятнами зонтиков-соцветий, теребимыми случайными ветерками. Цикады самозабвенно пилили какой-то огромный бюджет, им подсвистывали и подхрустывали мелкие насекомые.
Дальше были развалины то ли домика, то ли маленькой церквушки. Рядом с ними стояла стройная как свечечка белая башенка – ровная, без единого пятнышка, с гранёной верхушкой, увенчанной чёрным навершием. На нём хорошо смотрелся бы ворон или бэтмен. Однако шпиль был пуст.
Карабас и раньше видел такие постройки. Их строили в последние полвека перед Хомокостом, из непонятных материалов, очень похожих на камень или кирпич, но неразрушающихся. На них почему-то никогда не садились птицы.
Зелёное море рассекала длинная, сужающаяся тень от покосившейся мачты древнего ветряка. С обломка лопасти свисал свинцово-серый кусок оболочки дирижабля с буквами «LED». Дальше было оторвано – если оно вообще было.
Правее располагались какие-то неживописные, потерявшие всякие очертания руины, а за ними виднелись невысокие холмы, поросшие тёмным сердитым лесом. Поверх него – лениво, вразвалочку, как бы цепляясь за неровную стену сосен – плыло огромное облако.
– Пиздец, – сказал Карабас, ни к кому не обращаясь.
– Что-то вроде того, – согласился Базилио, сидящий рядом на расстеленном плаще. Удобно поджав под себя тонкие сухие ноги, он задумчиво ковырялся травинкой в передних клыках.
– Или ты имеешь в виду что-то конкретное? – уточнил кот на всякий случай.
– Кенни пиздец, – пояснил раввин. – Они сейчас его нашли. То есть Пьеро нашёл. Теперь вспоминает, что вроде бы что-то такое предвидел.
– Дорога ложка к обеду, – вздохнул кот. – Итак, наши дальнейшие планы, герр Шварцкопф?
– Уж лучше – синьор Тестанера или как-то так… пфффф, – Карабас перевернулся на живот и надвинул на лоб раввинский капелюш, спасаясь от припекающего солнышка. – Так что мы имеем?
– Эта скобейда со своим псом нас чуть не кокнула, – сообщил несвежую новость Базилио.
– Со своим псом? Не думаю, что Артемон предал. Предательские мысли прорастают исподволь. На это нужно время. Я бы заметил. Нет, его не спрашивали. Мальвина всё сделала сама.
– Дёрнула за какой-нибудь рычаг? – уточнил кот.
– Уже не помню, рычаг там или кнопка, – признался Карабас. – Вряд ли что-то сложное. В общем, выбрала она свободу – за себя и за Артёмку. Меня интересует другое – как она смогла раскочегарить базу. Туда надо было проникнуть и добраться до пульта управления.
– Запилила всё бэтмену в бошку и отправила вниз, делов-то, – проворчал кот.
– Насколько я знаю эти штуки, там даже мышь не проскочит, – не согласился бар Раббас.
– Мышь не проскочит? А может, она-то и проскочила. Или крыса. Не основа, а настоящая крыса или мышь. Anima vili[6]. Какое-нибудь мелкое животное с перепаянными мозгами. Пробралось к пультам и перегрызло какой-нибудь проводок. Или село на какую-нибудь клавишу. И оппаньки.
– И как ты себе это представляешь? Бэтмен падает с шести километров, держа в зубах мышку? Они оба сдохнут.
– А кто тебе сказал, что она активировала базу перед побегом? Это было бы глупо. Когда мы последний раз парковались?
– У озера Гарда. Никакая мышь оттуда не добежит.
– Кстати, а что нам там было нужно? – вдруг заинтересовался кот.
– Кое с кем переговорить, – Карабас дал Базилио ровно столько информации, сколько тот мог выжать сам из имеющихся данных. Тем более, что вспоминать о разговоре с Тортиллой ему было неприятно.
Послышались голоса – возвращались Пьеро и Арлекин. У Пьеро, судя по всему, начался очередной айс-дефолт.
– Лила, лила, лила, качала, – бормотал поэт, постепенно повышая голос. – Белей лилей, алее лала, была бела ты и ала, Мальва, Мальвина, о нет, в тебе нет ни капли алого, лилового нет, ты вся – поцелуй на морозе, вся белая на голубом. Но песню иную о дальней земле носил мой приятель с собою в седле. Он пел, озирая чужие края: Мальвина пропала, невеста моя! – последние слова он провыл уже в полный голос.
Раздался негромкий, отчётливый звук хлопка одной ладонью: Арлекин отвесил Пьеро смачную плюху. Через пару мгновений звук повторился в другой тональности – автор плюхи решил подкрепить достигнутый эффект подзатыльником.
– Завали ебало, вафел, – завершил он воспитательные действия.
Кот оглянулся на звук, приподнял очки, настраивая дальнюю оптику.
– Они что-то несут, – сообщил он, – вот только не разберу что.
– Кенни, плитку и мой продуктовый мешок, – объяснил раввин. – Нам надо подкрепиться. Ты как насчёт этого?
– Пожалуй, да, – кот нервно зевнул. – А ты как?
– Дозволенное в пищу млекопитающее должно быть парнокопытным и жвачным, а ситуации пикуах нефеш я пока не усматриваю, – принялся объяснять раввин. – Вообще вопрос очень интересный и спорный. «Книга ангела Рафаэля» абсолютно запрещает употребление подобного мяса в пищу даже в ситуации пикуах нефеш, хотя Рамбам в «Маахалот Асурот» пишет…
Кот демонстративно поджал уши.
– Ладно, хватит прохлаждаться, – прервался Карабас. – Набери сушняка, а я пойду поищу какой-нибудь камень на могилу. К останкам надо отнестись уважительно.
Раввин вернулся минут через сорок. Пыхтя и отдуваясь, он тащил на спине могильную плиту.
Маленький отряд к тому времени уже сидел у небольшого костерка. Пьеро, скорчившись и закрыв лицо руками, тихо, беззвучно плакал – у него пошла терминальная стадия айс-дефолта. Арлекин возился с внутренностями, копаясь в кишках. Аккуратный кот поджаривал на прутике печёночку.
– Оскоромиться не желаешь? – осведомился он, протягивая раввину прутик с дымящимся кусочком мяса. – Свежатинку знаешь как хорошо?
– Знаю, – раввин осторожно присел, спуская с плеч груз. – Достань из мешка мои крекеры. И воду надо бы вскипятить.
– Не в чем, – вздохнул кот.
– Сбегай к гондоле, – сказал Карабас, глядя на суетящегося Арлекина. – Принеси что-нибудь, только быстро. Кстати, поищи мой хумидор.
– Шеф, ну дай пожрать-то! – возмутился Арлекин, торопливо набивая рот мясом и брызгая соком.
Карабас прищурился. Арлекин – явно против воли – вскочил, вытянулся, правая рука выронила мясо и угрожающе отошла в сторону, сжимаясь в кулак.
– Понял-понял, я ща, я мухой, – забормотал маленький педрилка.
– Кстати вариант, мухой-то! – сообразил кот. – У нас же вроде остался бэтмен? Ты же до него дотягиваешься? Вот пусть и слетает. Заодно и хумидор поищет.
– Он сейчас кормится, – нахмурился раввин, не любящий, когда его распоряжения оспаривают. – Хотя ладно, пусть летит. Сиди, – бросил он Арлекину, – жри.
– А ничего был этот Кенни, – заметил кот, обсасывая прутик после печёнки. – Язык мне поджарь, – обратился он к Арлекину. – Шварцкопф, у тебя в мешке специи?
– Горный перец, должен подойти, – раввин немного подумал. – Слушай, а ты не помнишь, кто был покойник по базе? Свиных генов в нём вроде бы не было… зайца тоже непохоже чтоб было… ничего особенно некошерного не припоминаю…
Арлекин сообразил, что голодный гигант может присоединиться к трапезе, и заработал челюстями с удвоенной силой.
