И милосердное НИЧТО укрывает меня своим пуховым одеялом, погружая в НЕБЫТИЕ.
***
…дерево, наконец, рухнуло, и Он перестал слышать безуспешно сдерживаемую боль, терзающую его русалочку. Выпустил из рук проклятый топор, без сил упал в снег, на колени. Закричал – громко, протяжно, без слов, выпуская в этом крике того безумного зверя, что в кровавые клочья рвал когтями Его душу … Никто не отозвался, даже вездесущее эхо: мертвая тишина опустилась на лес…
***
Он не помнил, как выбрался из леса, не помнил обратной дороги. Пришел в себя только уже перед самым домом, освещаемый первыми лучами восходящего солнца.
Надо жить дальше, надо жить обычной жизнью, «как все». Мысль эта была сейчас невыносимо тяжела … Но Он знал, что от любых ран и болезней либо умирают, либо выздоравливают.
И нет такой боли, которая длилась бы вечность.
Часть 1. Глава 9
< 09 Лето – II – adagio >
Он женился на своей невесте и жили они не хуже, чем многие. У них были хорошие дети и много замечательных внуков. Как и большинство дедушек, он рассказывал внукам сказки.
Не совсем понятно, почему именно – но самой любимой для ребятишек была обычная, незамысловатая сказка про лесную русалку, которую случайно увидел седьмой сын местного короля, полюбил всем сердцем, и, после некоторых Приключений и сражений с Очень Злыми Силами, остался жить с ней в лесу – навсегда… Все в ней было как во всех сказках: добро побеждает зло (в сражении!), любовь (в сочетании с приключениями) сильнее всего на свете… Но не только приключения и сражения нравились внучатам. Дед так подробно рассказывал про лесных русалок, про жизнь их, дела и обычаи, что ребятишкам казалось, будто они сами побывали среди них, и это было восхитительно и волнительно. Как будто среди обычной жизни произошло настоящее, сказочное Чудо, и они были тому свидетелями, касались его волшебства.
Одно только смущало внучат: бабушка почему-то всегда очень сердилась, если слышала, как дедушка рассказывает эту историю.
Часть 2. Глава 1
Нелепо,
Смешно, безрассудно,
Безумно, волшебно…
Ни толку, ни проку,
Не в лад, невпопад –
Совершенно…
(Ю.Ким)
Нет, мы не родились в одном роддоме.
Мы не жили в одном дворе и не ходили в один детский садик.
Просто в первом классе учительница посадила меня за парту с молчаливым, коротко остриженным мальчиком со смешно торчащими ушами и суровым взглядом.
А когда на календаре засияла дата «23-е февраля», бабушка, собирая меня в школу, вручила маленькую ярко-красную гоночную машинку, со словами «отдашь мальчику, с которым сидишь! Поздравишь его с мужским праздником!».
После того, как я, отчаянно смущаясь, пихнула эту машинку на Его половину парты (промямлив «На, это тебе! Поздравляю…»), суровость в его глазах сменилась удивлением. В этот день он впервые спросил у меня что-то – кажется, про домашнее задание. Потом выяснилось, что, как и я, он давно (уже целый год, даже больше!) умеет и любит читать. И на 8-е марта он подарил мне (как я потом узнала – с подсказки Его бабушки) маленькую книгу в синей обложке: А.Толстой, «Аэлита».
А потом… потом мы стали дружить – так, как дружат только первоклашки… И вот эта безмятежная детская дружба связывала меж собой наши души: крепко, прочно – до самого взрослого восьмого класса.
***
Собравшись на традиционную встречу перед первым сентября, неожиданно все мы обнаружили, что многие наши одноклассницы-восьмиклассницы сильно изменились. Больше всех изменилась Викуся – она из щупленького, большеротого «гадкого утенка» с гигантскими бантиками превратилась в стройную начинающую красавицу со стильной стрижкой. К тому же, кажется, кому-то из ее родителей повезло со сменой работы: Викуся стала очень изящно и, одновременно, броско одеваться.
Он, как и другие мальчишки нашего (и не только!) класса, моментально влюбился в Викусю по уши. Сначала я, наивная, ничего не замечала. Мы по-прежнему ходили с Ним домой по одной улице, дожидаясь друг друга после занятий, и всю дорогу строили версии относительно устройства окружающего нас мира, обменивались впечатлениями о новой книге, новом фильме или же просто болтали о пустяках. Наши одноклассники уже настолько к этому привыкли, что даже «женихом и невестой» не дразнились, а желающим подразниться из параллельных классов было дано короткое, но весьма материальное объяснение: синяки «под глазом», шишки и даже, к ужасу Его родителей, один сколотый передний зуб.
Вскоре после начала того, переломного, учебного года, мучительно подбирая слова и смотря куда-то в сторону, Он попросил меня передать Викусе записку. Я легкомысленно хихикнула (Он покраснел!), но выполнила просьбу. Викуся приняла записку с чисто королевским высокомерием, прочитала, затем на моих глазах демонстративно смяла и выкинула в мусорку, пренебрежительно фыркнув.
Была ли она умной? Оригинальной? Вообще – отличалась ли чем-нибудь кроме непроходимого снобизма, симпатичного личика и ярких шмоток от окружающих ее девчонок? Скорее нет, чем да. Но короля играет свита, а свиты у Викуси было предостаточно.
Через день просьба повторилась, и я передала еще записку… потом небольшой пакетик с изящным упаковочным бантиком.
Прошло еще несколько дней, и Он признался мне в своих чувствах к Викусе – прямо по дороге из школы, на нашей дороге… Я почувствовала, будто передо мной разверзлась пропасть! Не сказать, чтоб очень широкая – пожалуй, не шире вытянутой руки… Но Он, столько лет бывший рядом – всегда рядом! – внезапно оказался на другой ее стороне! Я была совершенно растеряна, поэтому в ответ промямлила что-то утешительно-одобрительное. Вероятно, это была моя самая большая ошибка: возможно, гораздо лучше было тогда наорать на Него, высмеять, раскрыть глаза на реальность, «прижечь» маленькую ранку, чтобы не допустить дальнейшего распространения…дальнейшего увеличения разрыва.
Или нет?…
«Болезнь» Его явно прогрессировала. Сразу после первого признания Он рассказывал мне об этом очень мало – больше выспрашивал: «А вот что бы ты сделала, если бы была Викой, и если бы я тебе сказал…». Или «А как ты думаешь – Вике бы понравилось, если бы я…» … Потом начал в открытую говорить о своих переживаниях, пересказывать все свои мимолетные встречи с Викусей «… и она на меня вдруг посмотрела! А я такой стою у самой доски…»
