На обочине дороги справа от всадника показался глубоко врытый в землю, обложенный тяжёлыми камнями деревянный столб с покачивающимся на слабом ветру, выгоревшим штандартом и указателем с вырезанной на нём надписью "Гринтаун". Изображённый на штандарте фамильный герб принадлежал ярлу Арнульву, и всем от мала до велика говорил о том, что каждый, пересекший незримую черту, теперь находится на территории ярла и будет судим, в случае необходимости, по законам Гринтауна...
***
В наступившей тишине полуподвальной комнаты, среди неясных, приглушённых стенами звуков накрапывающего дождя на улицах вырождающегося города, слабым, колышущимся на сквозняке огоньком тоненькой свечи, упрямо распускавшегося ночным цветком, алело горячо и тихо дыхание девочки с необычным именем Миррор. Вцепившись в складки просторных брюк профессорского комбеза, используя его бедро вместо подушки, девочка крепко и безмятежно спала. Старик всегда удивлялся тому, как глубок и спокоен её сон. "Откуда у неё такая твёрдая вера во всё доброе, но при всём при этом совсем не детское представление о жизни и уж совершенно невозможная для такого возраста рассудительность? Насколько я объективен и беспристрастен в своих суждениях о ней?!"
Собственных детей у профессора не было, поэтому он старался довольно скептически относиться к некоторым из своих умозаключений. " Только во сне, - думал учёный, - словно первый подснежник, проламывающий ледяной наст, через эту чужеродную холодную маску так ясно проступают невинная простота и доброта, изнутри освещая её израненное, маленькое, но для меня самое красивое во всей вселенной детское личико". Кошмары, по мнению профессора, учитывая всё произошедшее с ней, девчушке снились парадоксально редко.
Уличный свет почти перестал проникать сквозь узкие, немытые, похожие на слуховые, оконца с чудом сохранившимися в них аэрогелиевыми стеклами. Ощущая удивительную нежность, почти не дыша, чтобы не разбудить её, старик удобнее уселся, прислонившись затылком к стене. После этого манёвра он некоторое время напряжённо и внимательно всматривался в детское личико. Наконец облегчённо вздохнул. "Слава создателю, не разбудил, а ведь у неё слух, как у летучей мышки!"- едва сдержавшись, чтобы не хмыкнуть, подумал он, аккуратно убирая с белеющей в темноте детской щеки непослушную длинную русую прядку, выбившуюся из-под платка.
Профессор вспомнил, как тяжко им приходилось первое время, сразу после бегства из лаборатории, даже несмотря на помощь устроивших им побег аборигенов, уже пару месяцев никак не проявляющих себя, к большому сожалению, почти отчаявшегося старика. Еще они обещали за переданные им материалы организовать безопасное "окно" в стене и последующую доставку обоих беглецов в любое, названное ими место.
В затуманившейся сном памяти всплыло, как месяца полтора назад он решил купить летающего дрона-охранника. Они вполне могли его себе позволить с тех пор, как старик начал оказывать "местным" медицинские услуги. Однако чуть позже, хорошенько поразмыслив, он всё-таки решил отказаться от показавшейся вначале очень эффективной, да что там говорить, просто гениальной идеи. "Это, скорее, будет привлекать излишнее внимание и может создать нам проблем больше, чем я пытаюсь решить",- грустно подумал профессор. По той же причине он отказался от установки в местах временного проживания постоянно работающих сигнальных электронных устройств. Ведь они так же, как и патрулирующий запрограммированное пространство дрон, могли стать лампочкой, ярко-горящей в ночи, привлекающей различных опасных насекомых. "Будем полагаться на слух нашей летучей мышки",- решил профессор, припомнив, как "живой локатор", проснувшийся в голове у девочки, уже не раз и не два выручал прячущихся беглецов.
Едва дыша, медленно вынул из внутреннего кармана безразмерного военного комбеза, делавшего его смешным и нелепым, старенький, потёртый полицейский парализатор, полученный в качестве платы за оказанные медицинские услуги одной из банд, контролирующих важный для него сектор города, - чёрный рынок вещей и продуктов. Проверил заряд батареи. Норма. Теперь надо проверить вторую линию обороны, в которую превратился автоматизированный комплекс, состоящий из двух сеток-ловушек и гелиево-пенной мины, особенно эффективной в небольших, закрытых помещениях. С момента покупки старик никогда не активировал комплекс в надежде, что, находясь в пассивном режиме, тот не будет заметен для сканеров тех, кто придёт по их душу, и станет для незваных гостей неприятным сюрпризом. "Завалы же, сделанные сейчас на входе, - рассуждал профессор, - задержат преследователей на время достаточное для того, чтобы нажать всего одну кнопку активации электроники и автоматики комплекса".
Устройство дистанционного управления доктор Сэрош носил на руке вместо оставленного в лаборатории ИЦББ наручного коммуникатора. Единственная кнопка управления горела сейчас неярким, ровным красным светом под защитной прозрачной крышкой.
После долгих раздумий старик окончательно отверг идею применять летальное оружие, ведь в их убежище могли залезть не только военспецы из ИЦББ, но и жадные до добычи и часто не ведающие, что творят, местные мародёры. Не летальное оружие оставляло шанс на то, что удастся разойтись мирно, с минимумом негативных последствий. А вот в случае смерти или тяжёлых увечий кого-то из местных беглецы почти гарантированно теряли своё главное преимущество - лояльность местного населения. Старик догадывался, что именно этот фактор сдерживал военспецов ИЦББ от немедленной расправы. В том, что им обязательно отомстят, у профессора не было никаких сомнений. Просто обстоятельства сложились так, что у беглецов появилось немного времени, а значит, и шанс как-нибудь вырваться из этой страшной клетки.
"Надо обязательно хоть немного поспать". Положив голову на прислоненный рядом высокий, тяжёлый наплечный рюкзак, набитый всяким нехитрым скарбом - в основном бутылками с водой и армейскими пайками - старик устало прикрыл глаза. "Надеюсь, все предпринятые мною меры дадут нам время подготовиться к окончательной встрече или отступлению. Отступить?! Куда?! Сколько ещё?! Ненавижу себя! Ну какой из меня солдат?! Да никакой! Что я вообще здесь делаю?! Я всегда считал себя человеком умным и практичным. Отчего я вдруг ослеп?! Гордыня?! Увы, профессор, она самая. Какой неутешительный диагноз, доктор! Как поздно я, человек имеющий степень и звание, вспомнил о том, что я, прежде всего, врач и только потом - учёный. Ведь откажись я в тот злополучный день от этого "уникального предложения", мог бы прямо сейчас спокойно сидеть в своей уютной университетской лаборатории, чистый, сытый, в мягких, удобных туфлях, в любимом кресле, ни о чём, ни о чём больше не думая, кроме фундаментальных междисциплинарных исследований... Прости меня, девочка! Прости! Нам никогда не выбраться, из этого гнусного места, обнесённого двойной стеной, увешанной, словно новогодняя ёлка игрушками и гирляндами, датчиками, сигнализациями, крупнокалиберными автоматическими турелями. Никогда, никогда не выбраться! Они не забудут о нас и не отстанут!"
Окончательно засыпая он, пытаясь хоть немного оправдаться подумал: "Хорошо, что я врач, а не какой-нибудь политик. Пока я жив, мы хотя бы с голоду не умрём".
ИЦББ. Здание лаборатории "Морфоген био корп". "Мёртвый город" Хорса Битчак. Часть 2.
Страшное-разное битыми стёклами
В небе рассеяно тьмою за окнами.
Режу по плоскости тень наваждения -
Будто над пропастью мой день рождения.
-Что у нас по сбежавшему профессору, Лемке? - без стука, войдя в кабинет начальника службы безопасности и не поздоровавшись, спросила затянутая в костюм высшей биологической защиты, высокая, тощая светловолосая женщина с холёным лошадиным лицом, являвшаяся единоличной хозяйкой "Морфоген био корп". Стоявший перед ней и внимательно рассматривавший выстроенную голопроектором объёмную модель здания и прилегающей к нему охраняемой территории, одетый в полевую военную форму немолодой, загорелый, спортивного вида верзила с абсолютно белым, коротко-стриженным ёжиком волос, чуть повёл могучими плечами, словно заданный вопрос доставил ему лёгкий дискомфорт. Тем не менее, спокойно встретив её колючий взгляд, ответил вопросом на вопрос:
