Речи гонцов им напомнили - добрые, старые годы.

{20} Ласковым взором окинули юных гонцов старики.

Из горных ущелий в безбрежное синее море ревом могучим несется призывный их клич:

"Мы идем, мы идем, мы идем свободу спасать, свободу спасать, свободу спасать!"

"Вставайте могучие волны! Разбейте оковы свободы, разрушьте преграды!"

Могуч был тот клич боевой. Как вихря порыв, как удар громовой, он властно над морем пронесся, спящих от сна пробуждал, старых юными делал, отвагу и бодрость внушал.

И волны вставали, и волны катились, послушные зову борьбы.

Ночь глухая стояла над морем. Чернью тучи нависли кругом, как впервые раздался могучий призыв.

С востока на запад, с юга на север волны сбирались, в стройные строились рати. Юные волны отвагой горят, первые к приступу рвутся.

Молнией буря над морем промчалась, - ураган на помощь несется.

{21} Заревела буря, загрохотал ураган . . .

Поднята рать.

"Вперед, могучие волны! Смерть иль свобода!" С воинственным кличем к мрачной стене понеслись.

Вздрогнули хмурые скалы . . . близко уж волны . . . Несутся быстрей и быстрей, грудью вперед выступают, грудью ударились в скалы - замертво пали.

Брызги пены, горячей, как кровь, высоко над небом взлетели, дымясь и клокоча, холодные скалы омыли ...

Стонет мать-буря . . . "Дети, родные дети! Уж первые пали, много еще вас падет, но сломим силу врага!"

Море клокочет . . .

Павшим на смену волны несутся.... Как они грозны, как они мощны! С грохотом, ревом в острые скалы ударят, отпрянут назад, снова ударят и, разбиваясь, братьев на помощь зовут.

Крепко скалы стоят.

И утро настало - серое, мрачное утро, все скалы стоят неприступно, все свищет над волнами буря. А волны все гибнут, об острые скалы дробясь, разбиваясь . . .

{22} Но мрачно, бесстрашно все новые волны катятся, и нет им конца, нет им предела, грозным волнам.

Море ушло с берегов; все волны в одну собирались дружину. Огонь и рев над морем стоял.

Сам злобный тиран, что скалы на море надвинул, теперь ужаснулся. Вздрогнуло черствое сердце при виде могучего натиска волн.

Ужаса полный, он рад бы теперь скалы раздвинуть, мощным волнам хоть частицу свободы вернуть.

Но поздно, тиран! Уж волны не плачут, уж волны не молят! Слишком много погибло тут волн, слишком сладостна месть за погибших!

Нет примиренья!

Как могучие львы, старые волны на помощь младым понеслись! Рассыпались белые кудри . . . Земля задрожала кругом и солнце на небе померкло . . .

Несет их отец-ураган, с страшною силой на скалы бросая . . . И с мрачной {23} отвагой под клик бури могучей зловеще и грозно несется новая рать . . .

Чуют кругом: или свергнет холодные скалы она, иль море могилой ей станет.

Мерно, бесстрашно несется вперед. Дружно ударила в стену - дрогнули скалы под мощным ударом.

Замерли волны. Отпрянули взад, с буйным бешенством ринулись снова. Все в свалке смешалось.

Стон и грохот над морем стоял, и море, казалось, со дна поднялось и с небом слилось.

И рухнули скалы . . .

Под последним ударом они подались и с шумом зловещим сверглись в морскую пучину, где павшие волны лежали . . .

"Прочь, позорные трупы!" Скалам низвергнутым море ревет:

"Здесь могила отважных борцов за свободу, здесь юные волны лежат!"

Разверзлось дно моря и в мрачную бездну с проклятием скалы упали . . . Наша ль вина? Волнам - слава, нам - вечный позор за позорное дело". . .

{24} Ликует безбрежное море. Оно победило могучую силу врага . . .

И волны свободно катятся, и славят погибших борцов, что юною жизнью своею братьям свободу вернули.

Слава погибшим, живущим - свобода!

Г. Гершуни.