Князь даже не попытался достать оружие (его, похоже, и не было), просто всматривался. Со стороны могло показаться, что он изучает собеседника взглядом.

Дракон вежливо осведомился:

– Михаил Григорьевич, вам мой вид показался знакомым?

– В некотором роде, – ответил Мешков почти спокойным голосом. – Я сравнивал вас с известными изображениями драконов.

При этих словах дама обменялась с рыжим молодым человеком многозначительными взглядами, но в разговор они не вмешались.

– Где же вы нашли изображения?

– Мой отец купил китайскую ширму с изображением красного дракона.

Сколько-то времени ушло на перевод непонятного словосочетания «китайская ширма». Потом Мешкову пришлось объяснять, почему он полагал драконов выдумками.

Когда этот вопрос был решён, в беседу вступил Семаков с совершенно неожиданными словами:

– Таррот Гарринович, вы не будете против, если я побрызгаю на вас водой? – и с этими словами достал бутылочку тёмного стекла.

Люди иного мира остолбенели. Крылатый же проявил светскую учтивость:

– Драконы очень любят плавать, господа. Так что я совершенно не против воды. Но потом, сделайте милость, удовлетворите моё любопытство и объясните, зачем вам это понадобилось.

Мешков изобразил на лице чуть заметную мину скепсиса. Семаков сохранял полное бесстрастие, смахивая всем своим видом на учёного, проводящего сложный эксперимент. Видимо, он был не вполне осторожен, ибо брызги попали также на плащ Мариэлы. Что до казака, то он втайне рассчитывал на действие святой воды.

Судя по отсутствию результата, пришельцы не принадлежали к нечистой силе.

Казак с явным облегчением пробормотал «Слава Царице Небесной» и перекрестился. Пришельцы притворились, что ничего не заметили.

Владелец бутылочки объяснил свои действия не слишком пространно: дескать, на некоторые враждебные человеку сущности этот тип воды действует отвращающе, и такая проверка доказала, что к указанным тварям гости из иного мира не относятся.

Хорунжий, сам того не зная, направил беседу в нужное русло:

– Вы, значит, хорошо плаваете, господин Таррот?

– Ну разумеется. Драконы охотно едят рыбу, поэтому обязаны хорошо плавать.

– То есть вы её сами ловите?

Красночешуйчатый улыбнулся жутковатым оскалом.

– Конечно, сами. Вот кстати: в этом море рыба съедобная?

Местные явно удивились вопросу.

– Вполне, – ответил за всех Мешков.

– Я имею в виду: тут водится рыба, которую нельзя есть – ядовитая, например?

– Не слыхал о такой.

– Я тоже.

– В таком случае, господа, я сейчас угощу вас свежевыловленной рыбой.

И с этими словами дракон двинулся к выходу из пещеры. Первым за ним пошёл Неболтай. Оба офицера чуть отстали. Всеми троими двигало любопытство, но казаку было интересно плавание, а флотские желали увидеть полёт.

Любознательность получила полное удовлетворение. Дракон даже не подпрыгнул – легко поднялся в воздух, развернул не такие уж огромные крылья и без всяких взмахов пошёл по косой линии вверх. Он отлетел не далеко (по оценке Семакова, не более двух кабельтовых), когда углядел добычу, стремительно пошёл к воде, складывая крылья, и нырнул, а когда снова появился на поверхности, в когтях билась крупная, по меркам людей, рыба.

Прошло не более шести минут, как дракон приземлился у входа в пещеру.

– Как это здесь называется?

– Лобан, – без раздумий выдал Семаков. – Хорош, фунтов на десять с лихом.

Казак подтверждающе кивнул.

– Так я сготовлю? – предложил дракон.

Это был ещё один повод для удивления.

– Вы хотите сказать, господин Таррот, что едите жареную рыбу?

– Скорее запечённую.

– Нет уж, пусть эту рыбу приготовит Тифор, – твёрдо заявил Малах. – Вы не могли этого знать, господа, но у драконов вкус в солёности отличается от человеческого. Они соль почти не едят. А у нас кое-что есть к этой рыбе.

Тут на каменный стол была выставлена бутылка.

– Настоящая водка! – торжественно объявил командор. – Её Хаора делала, не кто-нибудь. Между прочим, тоже изобретение Професа.

Этой фразой Малах, сам того не подозревая, пустил весь дипломатический план вразнос.

– Простите, кого?

– Професа. Того самого человека, кого мы разыскиваем. Ну, полное имя Профес-ор, но его чаще звали сокращённо. Или просто командир.

Моряки обменялись взглядами. Потом Семаков осторожно спросил:

– Профессор – это понятно, а имя у него какое?

Насторожились все иноземцы, кроме Тифора, который в тот момент на площадке чистил рыбу.

– Это его имя. Так он себя называл, – медленно произнёс Малах, уже чувствуя неладное.

Последовал ещё один обмен взглядами.

– В русском языке нет имени Профессор, – негромко сказал князь.

Почему-то Мариэла кивнула. Жест заметили все, но поняли лишь её товарищи. Местные не могли этого знать, но маг жизни только что проверила слова на правдивость – и убедилась в ней.

– Он так себя называл? – переспросил Семаков.

– Да.

– Наверное, у него были причины скрывать своё настоящее имя, поскольку у нас это слово означает учёное звание. Но лишь по профессорскому рангу найти человека будет совсем не просто. У нас принято таких именовать по званию с добавлением фамилии, например, профессор Иванов. Но профессоров в России немало. Всех проверять? Как?

– Есть ещё кое-что. – Малах извлёк из саквояжа лист бумаги.

На нём красовался портрет, сделанный по памяти Каридой. Все, знавшие Професа в лицо и видевшие эту работу, твердили в один голос, что сходство несомненно.

Бумага пошла по рукам. Все трое гостей отметили, что на портрете изображён мужчина, возраст старше среднего, с бородкой и усами, волосы, похоже, с проседью, узкое лицо, чуть заметная насмешливая улыбка, особых примет нет. Да, с этим искать будет непросто.

Все трое гостей в один голос заявили, что этого человека никогда не видели, – и не соврали.

Весь план беседы полетел к Тёмному в обиталище. Путешественникам между мирами пришлось импровизировать. Это взяла на себя Мариэла.

– Видите ли, мы разыскивали этого человека не просто так. Там, в нашем мире, у него остались жена и сын – ну, тот уже взрослый. Кроме того, мы и раньше очень нуждались в его знаниях: он руководил очень многими. А сейчас особенно нуждаемся. Дело в том, что магический прибор, который помог нам добраться до вашего мира, испортился. Сейчас он может переправлять между мирами нечто небольшое… – ладони женщины отмерили три-четыре вершка, – вот такое в поперечнике. То есть люди не пройдут. Починка прибора возможна, но это дело очень дорогое и долгое – может, год, возможно, и больше. Мы надеялись, что ум Професа найдёт выход из этой ловушки.

Казак помалкивал, а от его товарищей посыпались вопросы:

– Вы полагаете, что он снова переместился в наш мир?

– Точно этого никто не знает. Тут сработала какая-то особо мощная, к тому же чужеродная магия.

– Вроде было сказано, что он не маг.

– Я готова это повторить. Он к нам попал помимо своей воли, и думается, что от нас его забрали те же силы. Кстати, не будучи магом, Профес ухитрялся выдавать хитроумные и действенные решения даже в области магии. Воплощали их, понятно, другие люди.

– Занятно… Позвольте вернуться к вашему чудесному появлению здесь. Как понимаю, тот прибор испортился лишь частично: что-то мелкое переместить может, а крупное нет – так?

Если быть точным, испортился не сам прибор, а магический кристалл. У нас там остались другие на замену, но те слабосильные. А тот, что испортился, не просто дорогой, но и редкий. Как раз это одна из причин, по которой вооружённое вторжение из нашего мира в ваш – вещь немыслимая. Думаю, что и обратное тоже верно.

– Позвольте полюбопытствовать, какие же ещё причины существуют?

На этот раз ответил возвратившийся Тифор. Любой из знавших этого достойного магистра отметил бы непривычную замедленность и взвешенность его речи.

– Ваш мир по самой своей природе враждебен магии. Наши магические способности в нём могут угаснуть, а магические предметы – потерять свою силу. Мы предусмотрели временные щиты. По моему расчёту они должны были продержаться год, но теперь я уже в этом не уверен. Вот почему мы хотели бы торговать с вами. Может, нам в результате удастся накопить денег и приобрести нужный кристалл.