Глава 93
Обеты, которые дают благородные дамы.
Первый. Ежели муж, сын или брат на войне находится, ни за что не просить его возвратиться.
Глава 94
О том же самом.
Второй. Ежели станет известно, что кто-нибудь из рыцарей, находясь в осаде в городе каком, замке или селении, нуждается в провианте, сделать все возможное и изо всех сил постараться, дабы доставить тем рыцарям еду.
Глава 95
О том же самом.
Третий. Ежели кто из рыцарей попадет в плен, сделать все, что в их власти, дабы выкупить его, и отдать все свое имущество, вплоть до половины приданого. А подвязку следует дамам носить на левой руке повыше локтя, поверх всей одежды.
Глава 96
О том, как найдено было ожерелье, что вручает король Английский.
Сеньор, поскольку я поведал вашей милости об ордене Подвязки, расскажу я теперь и о новом отличительном знаке, что с недавних пор вручает король рыцарям.
Сделайте милость, ибо хочется мне о том узнать, — сказал отшельник.
Как-то раз отправились король с королевою и со всей свитой на охоту, — сказал Диафеб, — и приказал король егерям согнать для той охоты множество самых разных диких зверей. И столько на ту охоту собралось народу, и мужчин и женщин, что удалась она на славу: большой толпой загнали мы зверье в ущелье и там стрелами, копьями и арбалетами их убили, а потом велели погрузить на мулов и привезти в город. И когда повара свежевали большого оленя, почти белого от старости, нашли они у него на шее золотое ожерелье, и так сильно они были поражены, что рассказали главному компрадору. Тот немедленно пришел взглянуть на ожерелье, взял его и отнес королю. Король остался очень доволен находкою, а на ожерелье прочли надпись, которая гласила, что сделали его в те времена, когда Юлий Цезарь завоевал Англию и заселил ее германцами и бискайцами, и, прежде чем покинуть остров, велел он поймать оленя, разодрать шкуру на шее его, повесить туда ожерелье и шкуру вновь зашить, а оленя отпустить в лес. И просил он того короля, который найдет ожерелье, сделать его знаком отличия. Однако в соответствии с календарем уже четыреста девяносто второй год пошел с той поры, как повесили ожерелье оленю на шею, а потому многие полагают, что нет на свете животного, столь долго живущего. А ожерелье составлено было из золотых закругленных букв S, между собою сцепленных, ибо во всем алфавите, сколько ни ищите, ни одной буквы не найдете вы лучше и важнее, что служила бы для столь возвышенных слов.
Глава 97
О значении отличительного знака.
Много истинно высоких слов начинается этой буквой: святость, слава, светлость, сеньория и другие, потому вручил великодушный король такие ожерелья всем членам братства. А потом роздал он серебряные ожерелья многим иноземным рыцарям и рыцарям этого королевства, и дамам, и девицам, и многим дворянам. И я получил его, сеньор, и все рыцари, что здесь находятся.
Очень я доволен любезными вашими речами, — сказал отшельник, — и по нраву мне орден Подвязки, ибо учрежден он по доблестным законам рыцарства и столь достойно, что не приходилось мне слыхать ни о чем подобном. Согласно это с моими стремлениями, а потому радует мою душу. Скажите мне, славный рыцарь, разве не достойна восхищения сия дивная находка — ожерелье, которое носил на себе дикий зверь столько лет, да и прочие истории, что рассказали вы мне о празднествах и состязаниях? Сколько лет живу я на этом презренном свете, никогда не слыхивал, чтобы с такою пышностью что-либо праздновали.
И когда произносил отшельник подобные речи, подошел к нему Тирант и сказал:
Святой отец, очень вы меня обяжете, если пойдете с нами к светлому источнику и немного подкрепитесь, и сделайте нам одолжение — разрешите провести здесь несколько дней, дабы побыть еще немного с вами.
И остался тем отшельник очень доволен, и пробыли они там десять дней, и все время пролетело в беседах о доблестных ратных подвигах, отшельник же дал рыцарям много добрых советов.
Прежде чем отправиться в путь, Тирант, видя, что питается отшельник травами да запивает их водою, велел привезти провианта и всего, что потребно для жизни, да так много, словно готовил замок к вражеской осаде. И всякий день просьбами и уговорами заставляли они отшельника есть.
А в последнюю ночь Тирант и остальные упросили отшельника остаться в их палатке, дабы не уезжать поутру без его благословения. И отшельник, полагая, что лишь для этого они просят, с охотою согласился. У строили ему постель, и, как улегся он отдохнуть, велел Тирант отнести в его скит кур, каплунов и прочую провизию, которой на год с лишком хватило бы, а еще уголь и дрова, чтобы не выходить отшельнику за ними, ежели пойдет дождь.
Как пришел час отъезда, распрощались все с отшельником, благодаря его, отшельник же поблагодарил рыцарей.
А когда отправились они прямой дорогою в Бретань, вошел отец отшельник в свой скит, дабы помолиться, и, увидев, что полон скит всякой провизии, так сказал:
Вижу, все это дело рук славного Тиранта. Во всех моих молитвах помяну я его имя, ибо проявил он ко мне доброту и щедрость, коих я не заслуживаю.
И далее не упоминается отшельник в этой книге.
Тирант на Сицилии и Родосе
Глава 98
О том, как Тирант со своими спутниками уехал от отшельника и вернулся в свою землю.
После долгого пути Тирант прибыл наконец вместе со спутниками в город Нант. Когда герцог Бретонский узнал, что Тирант и его родичи вернулись, он вышел их встречать и с ним — все правители города и знатные рыцари. Тиранту воздали все почести, какие только возможны, ибо он был признан лучшим среди рыцарей, принимавших участие в торжествах в Англии. Герцог оказывал ему милость и одаривал богатствами, и Тиранта все почитали в его родном краю.
Однажды, когда Тирант с герцогом и другими баронами отдыхали и беседовали, явились два рыцаря — посланники короля Франции. Герцог спросил у них, есть ли новости при дворе, и те отвечали:
Есть, сеньор, и вот какие. Доподлинно известно, что когда всех тамплиеров[155] перебили, то был учрежден новый орден, который получил имя святого Иоанна Иерусалимского[156].
Когда же пал Иерусалим[157], братья этого нового ордена поселились на острове Родос. А храм Соломона опустел[158]. И Родос заселили также греки и представители многих других народов. Город и замок как следует укрепили. Слухи о том дошли до султана Египетского[159], которому очень не понравилось, что христиане обосновались на том острове. И каждый год султан предпринимал попытки его завоевать. К тому же генуэзцы, видя, что за прекрасный порт Родос, какая плодородная на острове земля и как богат он товарами, рассудили, узнав про попытки султана, что и им самим не худо было бы иметь сей удобный порт и пристанище по пути в Александрию или в Бейрут, куда часто ходили их корабли. Собрали они совет в присутствии их герцога и решили, что и город, и замок захватят без труда[160]. А потому стали они немедленно это решение приводить в дело: снарядили двадцать семь кораблей с многочисленным и доблестным войском и, с наступлением Великого поста, отправили к Родосу сначала три из них, а через две недели — еще пять, а там вытащили их на сушу, желая показать, что намерены их чинить. И в течение всего Великого поста генуэзцы посылали все новые и новые корабли, так что к Вербному воскресенью все двадцать семь оказались у берегов Родоса. На борту их находилось много воинов и мало товаров, хотя часть кораблей будто бы плыла в Александрию, а часть — в Бейрут; остальные же остановились в открытом море, чтобы их не заметили с земли. И на Страстную неделю все они вошли в порт Родоса, так как генуэзцы дожидались нарочно Страстной пятницы: тогда-то они и рассчитывали взять город и замок. В замке находится много реликвий, и кто в этот день услышит службу Господню, получает отпущение всех грехов, дарованное Папами Римскими[161]. И среди прочих реликвий там хранится шип с тернового венца Иисуса[162]. Едва венец надели на голову Иисуса, тот шип расцвел и не увядал, покуда Сын Божий был жив. Шип этот был от терна[163], из тех самых, что вонзались в голову Иисуса и проникали в самый мозг. И каждый год на Страстную пятницу реликвию сию выносят и показывают всем. А нехристи-генуэзцы[164], зная этот обычай магистра Родоса и его ордена[165], вступили в сговор с двумя рыцарями ордена, тоже генуэзцами: те вынули настоящие снаряды из орудий и положили вместо них снаряды из мыла и сыра, чтобы в минуту опасности нельзя было выстрелить. Ни магистру, ни членам ордена такое и в голову не могло прийти, иначе бы они обоих тех генуэзцев схватили и убили.