Теперь же, сеньоры, как есть вы рыцари, сведущие в вопросах чести и оружия, рассудите: Тирант в присутствии короля и многих знатных вельмож, сеньоров и рыцарей торжественно поклялся не вступать ни с кем в бой и не состязаться до тех пор, пока не подойдет к концу битва с шотландским рыцарем. Согласился на то Тирант, и поклялся в том, и пообещал. Потом же приехал Куролес Мунтальбанский и обвинил его в предательстве. Чему же должно было отдать предпочтение? Клятве ли, что произнес Тирант на глазах у славных рыцарей, или обвинениям в предательстве от Куролеса и его брата? Можно тут судить да рядить, однако ж пусть рассудят славные и доблестные рыцари. Сеньор, что мне еще рассказать вашей милости о Тиранте? Одиннадцать раз бился он в ристалище в смертельном бою и всегда выходил победителем, не говоря о других турнирных состязаниях. Однако, сеньор, — сказал Диафеб, — должно быть, утомил я вашу милость своими рассказами. Ужин готов, а мажордом у нас сегодня Тирант Белый. После ужина я расскажу вам, святой отец, об ордене и братстве, что учредил английский король. Орден тот очень похож на орден рыцарей Круглого стола, учрежденный в свои времена доблестным королем Артуром.

Диафеб, — сказал отшельник, — весьма доволен я вашими благородными и рассудительными речами и тем, как проведены были состязания и бои, особо же радует душу мою добрый рыцарь Тирант Белый, в столь юные годы свершивший много славных ратных подвигов. И счел бы я себя самым удачливым христианином на этом свете, ежели бы имел такого сына, столь доблестного, полного всяческих достоинств и знатока рыцарских обычаев, и если дарует Господь ему долгую жизнь, истинно будет он вторым монархом.

Когда произнес отшельник эти слова, Тирант приблизился к нему и, смиренно преклонив колена, сказал:

Будет для меня еще большей честью, ежели пожелает ваша милость разделить сей скромный ужин с этими сеньорами, моими спутниками и братьями, огромное удовольствие доставите вы им и мне.

И доблестный сеньор, искушенный в благородных манерах, с любезною улыбкою поднялся и сказал:

Хоть и не пристало мне делать это, согласен я, дабы доставить вам удовольствие и отблагодарить за вашу любовь.

Отправились рыцари вместе с отшельником к светлому источнику, где стояли накрытые столы, а когда расселись они с благословения отца отшельника, принесли им столь необыкновенные и обильные яства, словно пировали они не во чистом поле, а в большом городе — так обо всем Тирант позаботился.

Провели они тот вечер славно, в беседах о рыцарских подвигах, свершенных на тех празднествах, а чтоб описать те подвиги, и десяти дестей бумаги не хватило бы.

На следующий день, когда, помолившись, вышел отшельник из своего скита, Тирант со спутниками поднялись ему навстречу и поклонились, вставши на одно колено, воздавая ему почести. А он любезно поблагодарил их за ту великую честь.

И расселись все на зеленом и цветущем лугу, как уже вошло у них в обычай. И вновь смиренно попросил отшельник, дабы рассказали ему о том, как совсем недавно учредил его величество король новый орден. Любезно уступали друг другу рыцари возможность рассказать о том, и наконец все сошлись на Тиранте, однако ж он не захотел говорить, но упросил Диафеба продолжать, поскольку тот начал рассказ, ему же следовало и закончить. Тирант поднялся и отправился распорядиться о том, что нужно было сделать для отца отшельника. А Диафеб снял шапочку с головы и повел такую речь.

Глава 85

О том, как было учреждено братство рыцарей ордена Подвязки. ^[147]

Вот уже минул один год и один день и близились празднества к концу, когда его величество король велел объявить всем сословиям, что просит он остаться еще на несколько дней, ибо желает возвестить о только что созданном братстве двадцати шести рыцарей без страха и упрека, и охотно согласились гости подождать. А причина и начало тому братству, как я и товарищи мои слышали из уст самого короля, были вот какие. Как-то в один чудесный день устроили танцы, и вот король после очередного танца остановился, дабы отдохнуть, у входа в залу, королева с двумя девицами находилась в другом ее конце, кавалеры же танцевали с дамами. В ту минуту одна девица танцевала с неким рыцарем недалеко от короля, и во время танца упала с ноги ее подвязка от чулка Была эта шелковая подвязка, кажется, с левой ноги, и все рыцари, находившиеся возле короля, видели, как она упала. Девнцу ту звали Мадресильва^[148], и не подумайте, сеньор, что была она красивее других или обходительнее — есть в ней немного показного хвастовства, в танцах и в речах она весьма фривольна, и поет она неплохо, однако ж, сеньор, из подобных ей триста найдете вы красивей да любезнее, но вкусы и пристрастия мужчин не подвластны разуму. Один из рыцарей, что стоял рядом с королем, сказал ей:

«Мадресильва, потеряли вы доспех с вашей ноги, похоже, негодный у вас паж, раз не сумел завязать его как следует».

Девица, слегка устыдившись, перестала танцевать и хотела было поднять подвязку, но один рыцарь оказался проворнее и успел прежде схватить ее. Король же, увидев сие, призвал его к себе и приказал, чтобы рыцарь надел ему подвязку под левое колено поверх чулка. Больше четырех месяцев носил король эту подвязку, и ничего не сказала ему королева, и чем красивее он наряжался, тем охотнее носил подвязку, щеголяя ею на глазах у всех. И никто не осмелился бы попенять на то королю, если бы не один слуга, к которому король очень благоволил. Увидев, что слишком долго все это длится, сказал слуга королю, улучив момент, когда были они вдвоем:

«Сеньор, ежели бы знало ваше величество, что известно мне кое-что, о чем шепчутся все иноземцы, да и ваши придворные, и королева, и все фрейлины!»

«Что еще такое? — спросил король. — А ну живо рассказывай!»

«Сеньор, я расскажу вам об этом. Поражен весь двор такой великой новостью: носит ваше величество на глазах у всех и так долго знак, что получили вы от девицы невидной и негодной, да низкого рода, что с другими и сравниться-то не может. И добро была бы она королева или императрица! Как же так, сеньор? Да неужто в королевстве вашем не найдется девицы знатнее, красивее, любезнее, ученее и полной прочих разных добродетелей? Ведь королевские руки такие длинные^[149], что достанут повсюду».

И сказал король:

«Что ж, этим недовольна королева? Этим поражаются иноземцы при моем дворе? — И такие слова сказал он по-французски: “Puni soit qui mal у pense!”^[150] — Теперь же клянусь я перед Господом, что учрежу в честь случая этого рыцарский орден, и так долго будет он помниться, пока стоит этот мир».

Велел он тогда снять с ноги его подвязку и не стал более носить ее. И остался тем король весьма недоволен, но не подал виду.

Потом, сеньор, как только закончились празднества, о чем рассказывал я вашей милости, отдал король следующие распоряжения:

«Во-первых, надлежит построить часовню в честь блаженного святого Георгия внутри замка, называемого Виндзор, вкруг которого высится чудный город, и напоминать будет та часовня церковные хоры в монастырской обители. При входе по правую руку поставят пусть два кресла, а еще два — по левую, а в глубине пусть расставят еще по одиннадцать кресел с обеих сторон, так что всего будет их двадцать шесть, и в каждое пусть усядется рыцарь. На спинке кресла над головой у каждого рыцаря будет золотой меч, ножны которого обтянуты парчою или атласом и расшиты жемчугом либо серебром, как кому больше нравится, и украшены так богато, как только каждый рыцарь сможет их украсить. А возле меча будет шлем^[151], вроде тех, что надевают на турнирах, и может быть, сей шлем из стали, но закаленной, либо из дерева, но золоченый, а на шлеме пусть будет девиз, который сам рыцарь выберет, на спинке же кресла прибита будет золотая или серебряная пластина с рыцарским гербом».