Все воины вставали и воздавали почести той, что принесла листок, она же спускалась с помоста, а назавтра все возвращались в ристалище, дабы участвовать в состязаниях.

Глава 53

О том, как Тирант рассказал отшельнику о великолепной скале.

Лишь только все распоряжения были сделаны, выехали мы из города и совсем неподалеку нашли большой луг, вкруг которого росло много деревьев, а посередине протекала река. И на том лугу увидели мы такое, чего, сдается мне, никто в мире не видывал, столь это было великолепно.

Очень желал бы я узнать, — сказал отшельник, — что же такое замечательное вы там увидели.

Я расскажу вам об этом, сеньор, — сказал Тирант. — Посередь луга высилась деревянная скала, сооруженная с превеликим искусством, на вершине ее стоял большой и высокий замок, окруженный неприступной крепкой стеной, и охраняли тот замок пятьсот воинов, облаченных в турнирные доспехи.

Первым подъехал герцог со всей своей дружиною и приказал, чтобы открыли ворота, однако защитники замка отвечали, что никому ворот не откроют, поскольку хозяин их того не желает и велит он воинам убираться подобру-поздорову. «А ну, — вскричал герцог, — живо все за мной!» Он спешился и первым ринулся вперед, и все остальные следом, и копьями да мечами сильно посекли они ту скалу. Защитники замка тем временем принялись бросать со стены здоровые валуны, болванки, ядра, бомбарды и мортиры из настоящего металла, а потом и камни. На самом деле все это было сделано из черной кожи, а камни из белой и набито песком, однако ж, сеньор, ежели такой камень попадал в воина, тот сразу падал с коня наземь. И истинно казалось, будто идет там настоящий жаркий бой, а потому многие всадники спешились и, наставив мечи, бросились на скалу да вскоре поняли, что бой был шутейный.

И все сословия один за другим приблизились к замку и просили защитников сдаться, но не пожелали они отворить ворота даже самому королю.

И тогда королева, увидев, что ни в какую не хотят отворить ворота, подъехала со своею свитой к замку и спросила, кто же его хозяин. И ответили ей, что владеет замком бог любви, и сам он тут же появился в окне. Увидев его, королева глубоко поклонилась и повела такую речь.

Глава 54

Мольба, которую вознесла королева богу любви.

Беспокойством и тревогой полны мои помыслы, обращенные к вашему небес-ному величеству, о бог любви, ибо стольким верным слугам вашим отказано в удовольствии лицезреть вас во славе и благодати. И поскольку безраздельно владеете вы в этом мире душами смиренных ваших подданных, не оставьте же милостью верных и преданных ваших слуг, ибо, как видно, более всего мучите вы тех, кто беспрекословно вам подчиняется и верно служит, и не в силах они познать и ощутить желанную сладость вашей благодати. А потому, господин мой, внемлите молениям верной вашей рабы, соблаговолите приказать, чтобы отворили ворота сего славного обиталища мне, не знающей еще наслаждений, ибо желаю я служить вам, и прошу принять меня как слугу вашу, и в вашем блаженном покое включить меня в женскую свиту вашего величества и в вашей небесной славе призреть меня.

Лишь окончила королева свою смиренную мольбу, неожиданно отворились ворота с большим грохотом. Король с королевою и вся свита оказались посередь большого двора, убранного полотнищами, на которых золотом, и серебром, и шелком на диво искусно были вытканы различные образы и картины. Все небо было из голубой парчи, а наверху надо всеми полотнами виднелись покои, где сидели ангелы в белых одеждах и в золотых диадемах. Ангелы играли на разных инструментах, а иные пели так чудесно, что слышавшие ту музыку забывали обо всем на свете.

Вскоре появился в окне сам бог любви с сияющим лицом и, улыбнувшись, повел такую речь.

Глава 55

О том, что ответил бог любви королеве.

Высокие достоинства ваши, любезная королева, делают вас хозяйкой моей воли, а посему принимаю я ваше величество в эту райскую землю как послушную дочь и хозяйку всех ее прелестей. Дарую вам абсолютную власть казнить и миловать тех, кто рискнул пуститься в плавание по морю любви — одних окунать в пучину шторма, дабы не достигли они желанной гавани, другим посылать попутный ветер, что приведет их корабль в порт счастья. Лишь одно условие поставлю я вам: пусть никогда не найдут у вас сочувствия те, кто добивается любви обманом и подлостью.

И, сказав сие, бог любви исчез, а вместе с ним и ангелы, и никто их больше не видел, а все полотнища вдруг заволновались, будто случилось землетрясение. Мы же поднялись в покои королевы и, когда выглянули в окна, что выходили во двор, не увидели уже никаких полотнищ — расстилался перед нами чудесный луг.

А еще скажу я вашей милости, были в той скале поразительные вещи: чуть только исчезли все полотнища, оказалась скала разделенной на четыре части: в первой восседал король со своею свитой, во второй — королева со всеми французскими придворными, с ней прибывшими, в третьей же — все иноземцы из Германии, Ломбардии, Арагона, Кастилии, Португалии и Наварры.

И еще скажу вам, сеньор: во всех тех покоях было много зал, украшенных коврами, и множество постелей, чудесно убранных, и все гости там прекрасно разместились, а ежели больше народу было бы, на всех хватило бы места. А иноземцы, объехавшие весь свет, говорили, что никогда не видывали и не слыхивали, чтобы кто-нибудь устраивал столь грандиозные и щедрые празднества.

Знайте же, что в покоях короля всех удивляла серебряная статуя женщины, со складками на животе и обвислыми грудями. Обеими руками она сжимала груди, и текли из них струн чистой воды, которая поступала из реки по серебряным трубам, и падали эти струн в красивую стеклянную чашу. А в покоях королевы вызывала восхищение позолоченная статуэтка девушки с руками, сложенными у укромного места, откуда вытекала струйка белого вина, чудного и необычного, и падала в хрустальную чашу. В другой же комнате возвышалась статуя епископа, вся из серебра, руки его были воздеты к небу, а из-под митры вытекала струйка оливкового масла, которая падала в чашу из яшмы. Следующую комнату украшал золотой лев с усыпанной драгоценными каменьями короной на голове; из пасти его в халцедоновую чашу тек светлый прозрачный мед.

В зале, куда выходили все четыре покоя, вас встречал чрезвычайно уродливый карлик, одна рука его лежала на голове, вторая — на животе, а из пупа текла струя красного вина, чудного и необычного, и попадала в порфировую чашу.

Карлик тот, сделанный наполовину из золота, наполовину из стали, был прикрыт накидкой, и все входившие сразу его замечали. Во всех четырех покоях гости могли брать что захотят. Чуть впереди карлика стоял серебряный горбун, очень старый, с седою бородой, в руках он держал посох, а в огромном горбу его лежали свежие белые хлебы, и любой мог взять их.

И пусть ваша милость не подумает, что те диковины были каким-нибудь волшебством или чародейством^[92], все это было делом искусных человеческих рук.

Пока длились празднества, ни разу не иссякли запасы, были они всегда столь же обильны, как и в первый день. И каждое утро отличный королевский пекарь выпекал тридцать тысяч хлебов, дабы всегда хлеба было вдоволь. Блюда со столов уносили для того только, чтобы стелить свежие скатерти, яства же не переводились, и в каждой зале стоял буфет с красивой серебряной посудой, так что пили и ели гости на серебре.

Сеньор, пожалуй, я мог бы целую вечность говорить об этих великолепных празднествах, ведь каждое сословие вкушало свою пищу и обносили их великолепными яствами — и разнообразной дичью, и вкуснейшими супами, и винами всех сортов, и обильными сладостями, и всем этим иноземцы весьма восхищались.