Увидев, что родич обошелся с ним столь непочтительно и бесчестно, пришел Тирант в ярость и так сказал ему.

Глава 364

О том, что сказал Тирант сеньору д’Аграмуну, когда тот ранил его.

Жалкий рыцарь, уронивший свою честь! По малому разумению и великому невежеству своему совершил ты проступок, что не простится тебе до конца дней. Позволил ты страшной гордыне и спеси верховодить тобою, нанес мне тяжкое оскорбление и будешь за то сурово наказан. Вижу, получив свободу, стал ты не в меру расторопен, а потому молю я Господа ниспослать мне терпения, дабы выносить подле себя такого безмозглого рыцаря. Не постыдился ты ни меня, ни людей: нечего сказать, любезно обошелся ты с девицею и великое почтение оказал Маршалу. И коли не загладишь ты свою вину, занесу я над тобою меч моего гнева. Недаром отмечали люди, что главное твое достоинство — дремучее невежество, истинно это так, но помни, что судят о людях по их делам, дела же твои плохи и заслуживают наказания. И дабы долго не осквернять рот злословием, одно скажу тебе: будь проклят тот день, когда родился ты, ничтожный, позор нашего рода. Дурной умысел всегда чреват изъяном: и если бы позор, заслуженный в боях, назывался честью, покрыл бы ты себя рыцарской славою, а коли б честь добытая звалась стыдом, никто тебя не пристыдил бы.

Король Скариан велел сеньору д’Аграмуну немедля уйти прочь, и тот с охотою согласился: не поднимая глаз от стыда, поклонился он королю и Тиранту и поспешно покинул шатер, всем видом своим выказывая раскаяние в совершенном проступке, чем весьма смягчил Тиранта, который уж готов был сменить гнев на милость.

Тогда король Скариан, желая примирить родичей, обратил к Тиранту такую речь.

Глава 365

О том, как король Скариан просил Тиранта простить сеньора д’Аграмуна.

Высокое твое благородство, брат мой и господин, дает мне смелость просить тебя об одной милости: не суди строго досадный проступок сеньора д’Аграмуна — ярость помутила его разум, и страшно наказан он уж тем, что осознал свою вину и принял великий позор, а потому, думаю, не скоро отважится взглянуть тебе в лицо. Умоляю тебя простить его, ибо по недомыслию, а не со зла, противился он тебе, достойнейший. Испытай теперь же мою верность и прикажи совершить все, чего душа твоя желает, там и тогда, где тебе угодно будет, дабы, вознося хвалы тебе по всему свету, увеличил я число твоих подданных. Моей болью болят твои раны, ибо и беду твою, и радость почитаю я своими, а потому мучится ныне моя душа, зная, что близкий твой родич достоин твоего прощения.

Уступая мольбам короля Скариана, смягчил Тирант свой гнев и просветлел лицом и, приписав вину невежеству сеньора д’Аграмуна, с охотою простил его.

Затем повернулся он к девице и любезно просил ее поведать, была ли она пленницей в Константинополе, если ж нет, от кого узнала она о судьбе госпожи Принцессы. И так отвечала ему Услада-Моей-Жизни.

Глава 366

О том, как молодая мавританка открыла Тиранту, что она и есть Услада-Моей-Жизни.

Злосчастная судьба привела меня к концу моих дней, и истинно — не в силах я противостоять безмерной твоей воле. Делай же со мной, что душа твоя пожелает, коли хочешь — убей иль сделай рабынею, все в твоей власти. Но к чему тратить пустые слова, лучше обрадую я твою милость.

И, упавши на колени на твердую землю, так она сказала:

Господин мой и Маршал, придите же в себя и взгляните хорошенько! Верно говорят и справедливо: где нет любви, не будет и памяти. Ужели не узнаете несчастную и измученную Усладу-Моей-Жизни, что ради вашей милости перенесла столько страданий, боли и горя и сам мавританский плен?

И тогда будто пелена спала с глаз Тиранта, не дал он больше говорить девице, признав в ней Усладу-Моей-Жизни, и, ставши рядом на колени, обнял ее^[671] и многажды поцеловал прямо в уста, в знак истинной любви и благодарности.

И когда они нарадовались встрече, распорядился Тирант устроить у входа в шатер высокий помост и устлать его парчою, а вкруг него постелить на земле красивые атласные покрывала. Услада-Моей-Жизни воссела на самом верху, в красной парчовой накидке, подбитой горностаем, которую велел Тирант принести ей, поскольку ее алжуба была вся порвана. А королевну усадили на нижней ступеньке, и все девицы из свиты ее расселись у ног ее на атласных покрывалах. Что же до Услады-Моей- Жизни, восседала она точно настоящая королева.

Тирант снял с нее алкина, и волосы ее рассыпались по плечам. И все вокруг прочили девицу ему в жены, такие высочайшие почести он ей оказывал. И кликнули по его приказу клич по лагерю, что каждый под страхом смерти обязан явиться к шатру, дабы поцеловать руку Усладе-Моей-Жизни. Затем велел Тирант кликнуть другой клич, дабы оповестить жителей города, и мужчин и женщин, о том, что дарует всем прощение и дозволяет жить в той вере, какую каждый выберет. И обещал Тирант, что под страхом смерти ни один воин из христианского лагеря и пальцем не тронет жителей города и не посягнет на их добро. Вскоре принесли обильное угощение и пригласили к столам всех, кто пожелает. И велел Тирант привести всех менестрелей и трубачей из лагеря и из города, и такой пир устроили они, какого никто и никогда не видывал в военном лагере, и длился тот пир восемь дней.

Уже на празднествах стало известно сеньору д’Аграмуну, что та, на чью жизнь он покушался, была Услада-Моей-Жизни, и от такой вести огорчился он еще больше своему проступку. И решился он просить у короля Скариана и королевы, которая ни на минуту не расставалась с Усладою-Моей-Жизни, совета и заступничества перед Тирантом, они же согласились с охотою. Тогда приблизился сеньор д’Аграмун к Тиранту в сопровождении короля и королевы. Раскаяние и боль были на лице его и в голосе, и вот что сказал он.

Глава 367

О том, как сеньор д’Аграмун умолял Тиранта простить его.

Ежели бы сие угодно было Господу, смерть предпочел бы я теперь: ведь сама судьба уготовила испытание моей доблести, я же не выдержал его и потерпел величайший позор, оскорбив вашу милость. И эдакая доблесть заслужила единственную награду — смерть, ибо любезней мне она жизни, отравленной воспоминаниями о моем низком поступке. И, зная, что хочет ваша милость наказать меня, одновременно вашего прощения умоляю и приговора. И как не пристало мне ничего скрывать от вашей милости, к стыду своему, вот в чем признаюсь: не ведал я, что предо мною Услада-Моей-Жизни, потому и совершила рука моя невиданное оскорбление — так заслужило мне недомыслие мое жестокую кару, победа же принесла лишь боль да горе и тоску. Потому хочу, чтобы знали вы: коли откажет мне в прощении ваша милость, намерен я отправиться на Запад, где смерть будет рядом со мною, и недолго продлятся мои дни, ибо там найдет меня мрачная могила, о коей теперь я мечтаю. Однако ж лелею я надежду, что не изгладится из вашей памяти великая любовь, что всегда питал я к вам, и, чем больше корю я себя за содеянное и каюсь в своем грехе, тем больше хочу доказать вам любовь мою, ибо связывают нас узы крови, а кровь — не водица. Ожидаю я решения — в вашей власти простить меня иль отпустить навстречу верной смерти.

Пока говорил сеньор д’Аграмун, ничем не выдал Тирант своих мыслей, однако же просветлело его лицо, ибо в душе благородство взяло верх над гневом, а любовь и щедрость сердца воззвали к милосердию, потому великой тревогой зазвучал голос Тиранта, полный сострадания, и вот как отвечал он.

Глава 368

О том, как помирились Тирант и сеньор д’Аграмун.