После того как все во дворце улеглись спать и уже видели первый сон, Принцесса встала с постели. С ней не было никого, кроме Услады-Моей-Жизни и еще одной девицы, которая была во все посвящена. Звали ее девица де Монблан. Принцесса облачилась в платье, которое Император приказал сшить для ее свадьбы. Поскольку прежде она его еще не надевала, никто ее в нем не видел. Платье это было таким роскошным, какого не видывали в те времена нигде. Оно было из багряного атласа, расшитого жемчугами. Иных украшений на нем не было, кроме двух мер жемчуга на юбке и на платье^[578]. Подол был оторочен горностаем. На голову Принцесса надела драгоценнейшую корону Греческой империи. Кармезина была очень тщательно причесана и наряжена, так, как подобало ее достоинству. Услада-Моей-Жизни вместе с девицей де Монблан взяли по факелу в каждую руку и стали дожидаться прихода Тиранта. Тот же, услышав, как пробило одиннадцать (а это и был условленный час, коего дожидался он с великим нетерпением), немедленно направился к садовой калитке и, поднявшись по лестнице до комнатки около спальни Принцессы, нашел там девицу де Монблан с факелом в руках. Увидев его, она опустилась на колени в знак почтения и сказала ему следующие слова:

О, лучший из лучших рыцарей и счастливейший вассал самой прекрасной в мире дамы!

Тирант же в ответ произнес:

Да исполнятся все ваши желания, сеньора.

Оба поднялись в комнатку и подождали, покуда не пришла туда Услада-Моей- Жизни, которая была счастливее самого Париса, похитившего Елену. Затем все трое вошли в комнату, в которой появилась и Принцесса. Во время этой радостной встречи Тирант опустился на колени перед Кармезиной, а она перед ним. Они поцеловались, и поцелуй этот был столь сладок для них и так долго не могли они разомкнуть уста, что можно было бы за это время пройти пешком целую милю. Услада-Моей-Жизни, почувствовав, сколь опасно так долго затянувшееся лобзанье, подошла к ним и сказала:

Объявляю вас истинными и верными влюбленными и хочу прервать ваше сражение до тех пор, покуда не окажетесь вы на ложе. Но я не буду считать вас настоящим рыцарем, Тирант, коли помиритесь вы с противником прежде, чем прольется его кровь.

Тогда они поднялись с колен, а Принцесса сняла с головы корону и возложила ее на голову Тиранту. Затем, вновь преклонив колени, она произнесла следующие речи.

Глава 278

О том, как Принцесса обратилась к Господу с мольбой о Тиранте.

О Господи Иисусе, всемогущественный и милостивый! Взываю я к тебе, из сострадания к роду человеческому соблаговолившему спуститься с небес на землю, воплотиться в человека во чреве святейшей Девы Марии, матери Твоей и Госпожи нашей, и принять смерть крестную, дабы искупить грехи человеческие, а через три дня воскреснуть и во славе воссиять на небесах! О истинный Боже и истинный человече! Да будет угодно Тебе Твоей святейшей волей передать, с благословения отца моего, во владение моему господину Тиранту, здесь находящемуся, сию корону — каковую Ты, своей милостью и добротой, позволил отвоевать у неверных — и сделать Тиранта императором и властителем всей Греческой империи. И да свершится сие во славу и хвалу Твою и святейшей Госпожи нашей Божией Матери, а также на благо святой христианской веры.

Произнеся молитву, Принцесса поднялась с колен и взяла весы, на которых Император обычно взвешивал золотые монеты.

Затем она сказала:

Сеньор Тирант, милостивой фортуне угодно было, чтобы я сегодня покорилась тебе как господину по своей доброй воле, а не по желанию отца, матери или греческого народа. Вот тебе поэтому весы, чтобы взвесить твои достоинства: на правой чаше их лежат любовь, честь и целомудрие, на левой — стыд, бесчестье и страдание. Посмотри же, Тирант, какая из них тебе угодней и приятней.

Тирант, всегда приверженный чести, коснулся правой чаши весов и промолвил:

Прежде чем узнал я о вашем высочестве от всеведущих людей, которые все разузнают первыми, услыхал я рассказы о ваших необыкновенных добродетелях. Теперь же, когда убедился я в них воочию, было бы излишне говорить о том, что своими достоинствами и красотой превосходите вы остальных дам на земле. Будучи в этом твердо уверен, намерен я сделать истинный выбор, потому как даже наслаждение не склонит меня к ужасной ошибке. И посему выбираю я то, что ближе моим желаниям. — С этими словами Тирант взял в руки правую чашу весов и продолжал: — Любовь и честь ставлю я превыше императорской власти и решительно предпочитаю эту чашу. И дабы поняли вы, сеньора, как не терпится мне познать все совершенства вашего высочества, в коих столько раз и столь достоверно убеждали вы меня на словах, прошу вас: окажите мне честь, и, если мои просьбы находят в вашей душе отклик, не говорите со мной больше об этом. Давайте же поскорее исполним наше заветное желание и, не мешкая дольше, совершим наш брак.

На это Принцесса поспешила ответить Тиранту следующим образом.

Глава 279

О том, что ответила Принцесса Тиранту.

Ты не желаешь следовать закону тех, кто, хотя и носит доброе имя отважных рыцарей — кои всю свою жизнь потратили, чтобы любить честно и безо всякого обмана, — на самом деле «отличился» совсем иначе. И поскольку истину ни от кого не скроешь, те, кому она известна, дали мне понять, что я достойна прощения. Вина же моя открыла мне правду, ибо я знаю, что ты ненавидишь бесчестье, но привержен доблести и чести, а посему прошу тебя не пренебрегать ими. Теперь же скажу я о главном: ты избрал на весах чашу с любовью и честью, которые даруют нам в этом мире процветание, а в ином — бесконечное блаженство. А посему я прошу тебя оказать мне величайшую милость и не лишать пока что меня целомудрия. Я знаю, как легко ранить моей просьбой твое сердце, но, если ты поступишь иначе, не смогу я скрыть свою вину и свой позор. Что скажут тогда мой отец, моя мать и весь народ греческий, почитающий меня святой? Какая молва пойдет обо мне? Никто не станет больше доверять Кармезине. Этого окажется достаточно, чтобы лишили меня короны империи и всяческой власти, и тогда не смогу я одарить тебя ни нарядами, ни драгоценностями, ни деньгами. А ежели в отсутствие твое кто-нибудь станет меня оскорблять, у кого попрошу я защиты? Ведь у меня нет ни брата, ни мужа. Если же буду я беременна, кто меня утешит? Хочешь, скажу я тебе всю правду, господин мой? Я так далеко зашла, что назад мне пути нет. И если ты полон решимости исполнить задуманное, не в силах я противиться Богу, потому как я твоя жена и обязана тебе повиноваться. Но вспомни — не все то золото, что блестит, и тебе не следует забывать обо всех мучениях, которые выпадут на мою долю, прежде всего — о грядущем моем бесчестье. Ведь тогда твоя супруга, нынче — знатная сеньора, станет узницей, заключенной в тюремную башню. И ты сам не захочешь слушать моих упреков тебе, ибо столь ужасным образом оскорблю я отца и мать и столь велик будет мой грех, что стану я ненавистной Господу Богу и людям. Злосчастная судьба моя не позволит, чтобы мой голос достиг твоих ушей, когда будешь ты по ту сторону реки Трансимено. Тирант, ты теперь мой господин и пребудешь им до скончания дней моих. Душа моя принадлежит Господу, который вдохнул ее в меня, но мое тело и все, что я имею, — твое. И если совершишь ты что-либо против моей воли, то станешь разом и порицателем, и соучастником нашего преступления. И кажется мне уже сейчас, что все смотрят на меня, а я горю от стыда.

Тирант, не будучи в силах слушать дальше стенания Принцессы, с любезной улыбкой на устах сказал ей следующее.

Глава 280

О том, как возразил Тирант своей Принцессе.

Сеньора, мне не терпится увидеть вас поскорее в рубашке или и вовсе без нее в постели. Не нужна мне ни ,ваша корона, ни власть, что она приносит. Позвольте же мне воспользоваться своими правами, как повелевает нам то делать Святая Церковь^[579], ибо сказано ею следующее: «Тот, кто не может и не желает совокупиться с девицей, данной ему в законном браке, совершает смертный грех». Я же полагаю, сеньора, что коли любите вы мое тело, то должны любить и мою душу, а стало быть, не пристало вам заставлять меня грешить. Ведь вам хорошо известно, что рыцаря, который идет в бой отягченный смертным грехом, Бог не щадит.