И из груди Тиранта вырвался слабый вздох, сопровождаемый следующими словами:

О, Боже милостивый! Куда подевался священный стыд? Где нынче целомудрие и прекрасная скромность честных девиц! Кто из твоих родных и ближайших друзей, о Принцесса, пожелает и сможет полюбить тебя так, как я? Напрасно ты думаешь, что кому-нибудь это окажется под силу. А коли я люблю тебя больше всех, то и больше всех заслуживаю снисхождения.

Тирант умолк, не желая ничего более говорить, а Заскучавшая Вдова погрузилась в глубокие раздумья, видя, что Тирант не до конца поверил ее лживым речам.

В то время как они вели сей разговор, в покои вошел Император. Увидев Тиранта, он взял его под руку, и они удалились, дабы побеседовать о делах военных. Вдова, оставшись одна, принялась рассуждать следующим образом:

Раз не поверил Тирант моим словам, не получилось у меня обмануть его так, как я задумала. Но я все сделаю, чтобы добиться желаемого, хоть и пришлось бы мне для того отдать душу дьяволу. Ведь иначе не смогу я показаться Тиранту на глаза, и странно будет, коли не скажет он обо всем Принцессе. И тогда раскроется мое злодейство... Но подожду-ка я лучше здесь, пока не выйдут они с Императором после совета. — И стала она рассуждать дальше: — О, неизбывный гнев мой, можешь не сомневаться: я не расстанусь с тобой, на кого бы ты ни обратился! И, отвергнув всякую жалость, не отступлюсь я от начатого мною благословенного дела, дабы не померкла слава моего доброго имени и моей добродетели. Что же я медлю, хотя нечего мне опасаться? Ведь я расторопна, да к тому же способна и не на такое злодеяние. Огорчает меня и отравляет радость лишь одно — почему я уже давно не совершила его.

В исступлении вошла она в покои, где находилась Принцесса, и с притворным смехом показала золотую цепь, подаренную ей Тирантом, которая весила больше десяти марок, а затем сказала Принцессе:

Вы бы весьма удивились, сеньора, узнав о последнем его желании. Он хотел, чтобы я помогала ему в ужасном преступлении, которое задумал он совершить. А решил он снарядить галеру и ночью забрать вас силой и увезти в свою землю. Но когда говорит он, то подобен тому, кто набирает полный рот воды и дует на огонь, надеясь его раздуть, а на самом деле лишь тушит.

Такого рода измышления произносила Вдова, издеваясь над Тирантом. Когда же Принцесса поняла, что Вдова насмехается над ним, то взяла ее досада на саму себя.

Она встала и ушла к себе в уборную. Там погрузилась она в беспрестанные думы о Тиранте, ибо испытывала к нему глубокую любовь и видела, какие дорогие подарки делает он ее придворным дамам из-за любви к ней. И когда размышляла она о том, как сильно любит его, то впадала в мучительные раздумья. Проведя так достаточно времени, она причесалась и оделась подобающим образом и вышла в парадные покои, чтобы побеседовать с Тирантом и особенно приветить его, так как знала, что очень скоро должен был он уехать в лагерь.

Меж тем Заскучавшая Вдова дождалась Тиранта у дверей залы, где проходил совет, и сказала ему:

Сеньор Маршал, я бы хотела быть уверенной, что сказанное мною вам под большим секретом ни шутками, ни пытками не выведает у вас моя госпожа, Принцесса. И не пройдет и двадцати четырех часов, как вы, с моей помощью, увидите все своими собственными глазами.

Сеньора Вдова, вы окажете мне великую милость, коли покажете мне сие, — сказал Тирант. — А чтобы вы были уверены во мне, я клянусь вам благословенным святым Георгием, чьим именем поклялся я, принимая звание рыцаря, что никому на свете ничего не скажу из того, что вы мне сообщили.

Тут Император огляделся и заметил Вдову. Он приказал ей:

Идите поскорее к Императрице и к моей дочери и скажите им, чтобы немедленно спустились они в сад. Я буду их там ждать.

Вскоре все дамы собрались вокруг Императора и стали беседовать о разных вещах, в том числе о том, что Император послал гонца в лагерь, дабы прислали оттуда две тысячи копейщиков сопровождать Тиранта. Услышав об этом, Принцесса побледнела и, притворившись, будто у нее болит голова, сказала:

Мне нет никакого дела до этого. Даже если Тирант и придет сюда, я перед ним стану расчесываться.

Она сняла все украшения с головы и осталась с неприкрытыми волосами, прекраснее которых не было ни у одной девицы на свете. Когда Тирант увидел ее в таком великолепии, то пришел в еще большее восхищение, а желание его усилилось вдвое. В тот день на Принцессе было надето блио из белого дамаста, а поверх него — котарди^[570] из французской ткани, украшенное по швам золотым шнуром, заплетенным в толстые косы. Когда пошла она прогуляться по саду, то весь вид ее выражал сильнейшее волнение, а ее пальцы, как будто рассердившись на ее пояс, не переставали теребить его. Император спросил, что у нее болит и не хочет ли она, чтобы пришли лекари. Но Принцесса отказалась и добавила:

Болезни моей требуется другой лекарь.

Между тем Вдова встала со своего места, взяла с собой одну из дам и двух оруженосцев, чтобы они ее сопровождали, и отправилась к одному художнику. Она сказала ему:

Ты превзошел всех в живописном искусстве. Можешь ли ты, по моему желанию, изготовить маску так, чтобы казалось, будто это живое лицо, и обтянуть ее тонкой черной кожей, дабы походила она на лицо Лаузеты, нашего садовника? Да приделай ему бороду, наполовину черную, наполовину седую, с помощью смолы она хорошо будет держаться. А то скоро праздник Тела Господня^[571], и мне хотелось бы разыграть одно действо. Не забудь еще черные перчатки, чтобы казалось, будто все тело у него черное.

Сеньора, — отвечал художник, — все это нетрудно сделать, но теперь у меня много работы. Однако если вы хорошо мне заплатите, я доставлю вам удовольствие и, отложив остальные заказы, сделаю то, что вы просите.

Вдова запустила руку в кошелек и достала оттуда тридцать золотых дукатов, чтобы угодить художнику. И тот сделал маску, которая казалась вылитым Лаузетой.

Принцесса же, прогулявшись некоторое время по саду, увидела Лаузету, который окапывал апельсиновое дерево, ибо в его обязанности входило ухаживать за садом. Принцесса остановилась поговорить с ним. А Вдова, которая к тому времени уже вернулась, смотрела на Тиранта, знаками показывая ему, чтобы он взглянул, как его госпожа беседует с чернокожим Лаузетой. Тирант, сидевший рядом с Императором, обернулся и заметил, что Принцесса оживленно разговаривает с садовником-мавром. Тогда он подумал:

«Ох уж эта отвратительная Вдова! Своими обманными уловками она еще, чего доброго, в самом деле заставит меня поверить, что ее слова правдивы. Но что бы она ни делала и ни говорила, невозможно и представить, чтобы Принцесса впала в столь ужасный грех. Ни за что я в это не поверю, если не увижу своими собственными глазами».

В это время Император подозвал одну из девиц и сказал:

Иди сюда, Праксидис, — ибо таково было ее имя. — Пойди к моей дочери и скажи ей, чтобы она попросила Маршала подойти к ней. Пусть она попросит его поскорее отправиться в лагерь, а то ведь часто бывает, что юные рыцари больше пекутся о девицах, чем о своих обязанностях.

Принцесса отвечала, что так и сделает, коли о том просит Его Величество. Наговорившись вдоволь с Лаузетой об апельсиновых и миртовых деревьях, она еще прогулялась в свое удовольствие по саду. Когда же подошла она поближе к Императору, то подозвала Тиранта и сказала ему, что очень устала, попросив, чтобы он дал ей руку. Они вместе прошлись по саду. Одному Богу известно, до чего утешился Тирант, когда Принцесса обратилась к нему. И после того, как отошли они подальше, Тирант сказал следующее.

Глава 270

О том, какие слова любви сказал Тирант Принцессе.

Если бы в душе вашей было столько же любви, сколько в ваших словах, каким бы счастливым почувствовал я себя, ибо жил бы в беспрестанном веселье и радости! Но враждебная мне фортуна повернула свое колесо, как она и поступает именно тогда, когда я думаю, что она мне благоволит. Так и в вашем высочестве нет ни малейшего постоянства. Фортуна же, по всей видимости, на меня сердита, так как являет мне добрый лик, но дела ее совсем не добры. И изыскивает она любую возможность, чтобы лишить меня любых благ. И посему денно и нощно вижу я вас лишь в своих мечтах. Но если бы фортуне угодно было пощадить меня, то пусть бы позволила она мне утолить мое желание хоть отчасти. Я и тогда бы почувствовал себя самым счастливым рыцарем, который ког- да-либо существовал на земле. Ведь и те крохи надежды, которую вы когда-то в меня вселили, способны поддержать меня. И ежели вы, ваше высочество, выслушаете всех несчастных в ваших владениях, то кое-кому все-таки простите прегрешения. А посему я прошу вас: соблаговолите оказать мне милосердие и склонить ваш слух к моим столь справедливым мольбам. Ведь тот, кто благороден от рождения и в делах добродетелен, не должен хранить в душе жестокость, каковая является уделом только злых людей.