Глава 254
О том, какой воображаемый выговор от имени Господа Бога сделала Услада-Моей-Жизни Принцессе.
«— Повелел я, чтобы человек был создан по образу и подобию моему. Из ребра же мужчины была сотворена ему спутница жизни. После чего я сказал: плодитесь и размножайтесь и наполняйте все земли. Кармезина, я взял у тебя твоего брата, дабы стала ты во главе всей империи, оказав тебе величайшую честь в земной жизни. Скажи-ка мне, как ты выполнила то, что тебе было доверено? Вышла ли замуж? Оставила ли потомков, дабы смогли они защищать святую веру Христову и укрепить ее по всему миру?» Что вы тогда ответите? — спросила Услада-Моей-Жизни. — Ох, сеньора, я так и вижу вас смущенной оттого, что не сможете вы ничем похвалиться! И ответ ваш будет таким, каким я скажу теперь: «О Господи, смилостивься надо мной и пощади! Прости мне, Господи милосердный!» А ваш ангел-хранитель заставит вас произнести следующие слова: «Правда, Господи, я любила одного рыцаря, весьма доблестного в сражениях, какового Ты своей пресвятейшей волей направил к нам, дабы освободить от неверных твой христианский народ. Я любила, и почитала его, и желала его себе в мужья. И угождала ему как возлюбленному своему во всем, что не вредило моей чести. И была у меня одна девица в услужении, по имени Услада-Моей-Жизни, и всегда она давала мне хорошие советы, а я не хотела их слушать. И однажды уложила она меня в постель, а я, невинная, закричала, но, опамятовавшись, замолчала и притаилась. А одна вдова, услыхавшая мой крик, тоже сильно раскричалась, подняв переполох во всем дворце. Из-за того, что я перепугалась, воспоследовало немало бед и тревог для множества людей. После этого много раз меня просили уступить страстному желанию сего рыцаря, но я так и не согласилась». В это мгновение заметит святой Петр (ведь это у него находятся ключи от рая): «Сеньор, сия особа недостойна пребывать среди нашей славы и блаженства, ибо при жизни не пожелала послушаться наших святых велений». И вынуждены будут они низринуть вас в ад, а в придачу к вам и Заскучавшую Вдову. Когда же я покину сей мир, то в раю с превеликой радостью ветретят меня и посадят на трон вечной славы, превыше всех, и я, как послушная дочь Божья, удостоюсь венца среди прочих святых.
В это мгновение незаметно для всех в комнату вошел Император. Он побыл немного с дочерью, а затем взял Ипполита под руку, и они на ходу стали говорить о военных делах и о болезни Маршала. Беседуя таким образом, вошли они в комнату, где находилась Императрица. Ипполит, вне всякого сомнения, хотел бы в это время находиться от нее на расстоянии целого дня езды. Императрица же, увидев Ипполита, ласково и доброжелательно взглянула на него, поднялась со своего места и подошла к Императору. Все трое долго беседовали о разных вещах, и среди прочего — о жестокой фортуне, которая заставила наследника трона покинуть сей несчастный мир в столь раннем возрасте. Императрица расплакалась.
В комнату вошло множество пожилых рыцарей из Императорского совета, и они принялись горячо утешать Императрицу и поведали Ипполиту, с каким достоинством воспринял Император новость о смерти своего сына: услышав ее, он смиренно сказал кардиналу и всем остальным, сообщившим ему об этом:
Знайте — вы меня не удивили, ибо мне было известно, что он родился, дабы умереть. Согласно закону природы мы получаем жизнь и отдаем ее, когда требуется, так что нет ни одного живого существа на земле, которому не пришлось бы расстаться с жизнью.
Услышав, что скончался его сын, чья душа отлетела во время сражения с неверными (а это случилось в первый день нового года, когда Император, по обыкновению, устраивал большой праздник и являлся перед всеми в короне), Император не изменил ничего в своем обычае, лишь только снял с головы корону и расспросил, как именно сын погиб. Когда же узнал он, что сие произошло во время боя, в котором принц сражался с превеликим мужеством, как подобает доблестному рыцарю, то вновь надел корону и поклялся, что удовольствие, которое он получил, услышав о славных рыцарских деяниях своего сына, было гораздо большим, нежели горечь и боль от его утраты. И обо всем этом долго еще говорили Император, Императрица, Ипполит и все сеньоры.
Затем Император отошел в сторону, чтобы поговорить с некоторыми баронами из его совета, а Ипполит остался с Императрицей, но не говорил ей ни слова. Она решила, что его мучит стыд, и обратилась к нему с такими речами.
Глава 255
О том, как Императрица призналась в любви к Ипполиту.
Хотя, по моему невежеству, и не могу я столь изысканно сказать тебе о моих намерениях и желаниях, как мне бы хотелось, ты, благодаря твоему бесконечному благоразумию, поймешь все гораздо лучше, чем я смогла бы это выразить словами. Быть может, я, по недомыслию своему, выдаю желаемое за действительное и преувеличиваю значение сказанного, глубоко заблуждаясь, как то бывает с людьми в моем возрасте.
А посему я сомневаюсь, правильно ли поняла тебя, и, терзаемая своими сомнениями, прошу: окажи мне милость и объясни, кто сподвигнул тебя произнести те слова, которые ты сказал мне. Может быть, то был Тирант, пожелавший, чтобы я решилась полюбить тебя, но он бы мог добиться своей цели лучшим образом. А может быть, ты говорил, внушаемый пророческим духом. Очень не терпится мне это знать.
Ипполит не замедлил тихо ответить следующее:
Какой самый решительный и смелый человек посмеет говорить в присутствии Вашего Величества? Какой самонадеянный гордец не будет трепетать душой и телом при одной мысли о том, что вы, Ваше Величество, будете им недовольны? Видя малейший знак презрения на лице вашем, я предпочел бы провалиться сквозь землю на глубину десяти копий. Я скажу вам всю правду: придя сюда с Императором и увидев вас, преклонил я колени. И я боялся, как бы Император не заметил этого, ибо страх и стыд владели мной попеременно. Затем я тяжко вздохнул и обнаружил, что вы, Ваше Величество, ласково улыбаетесь, услышав мой вздох. А посему, сеньора, я умоляю и прошу вас, смилостивьтесь надо мной и позвольте ничего вам более не объяснять, но лишь повелевайте мной, как моя госпожа, и прикажите мне совершить все, что вам будет угодно, даже если это опасно для моей жизни. И тогда вы узнаете, Ваше Величество, до чего тверд и непоколебим Ипполит. Ваша власть надо мной столь велика, что даже если вы вырвете мне волосы и исцарапаете все лицо, я сие терпеливо снесу и к тому же буду бояться, не повредили ли вы о меня руки. Касательно же того, что подумали вы про Тиранта, я клянусь вам всем самым святым для меня, что ни Тирант, ни даже мой исповедник ничего о моей любви не знают. Да и кто, сеньора, может заподозрить то, что случилось с таким запозданием? Я не в силах сказать вам ничего более, ибо любовь полонила мою душу.
Глава 256
О том, что еще сказала Императрица Ипполиту.
Я бы хотела, Ипполит, чтобы ты рассеял все мои сомнения, и ты должен сказать мне ясно о своих намерениях, ибо любовь не признает ни знатности рода, ни различия в положении и одинаково относится к высшим и к низшим. Тому, кто расторопен и умеет пользоваться оружием любви тайной или колдовской, не раскрывая своих способностей людям недостойным и злоязычникам, заслуживающим порицания, — тому, кто любит верно, следует воздать честь и хвалу, ибо любовь покорна природе и любящие должны хранить свою тайну и преисполняться своим чувством. Скажи, Ипполит, ты полагаешь, что выпадает удача тому рыцарю, которого знатная сеньора приветит и будет поминать чаще, чем всех остальных? Смотри же, мужчине следует быть весьма твердым: ведь когда дама любит, она забывает об отце, муже, детях, до конца препоручает свою честь возлюбленному и целиком отдает себя ему на суд. И ежели она некрасива или имеет какой изъян, избранник ее не должен замечать этого. Не думай, будто я говорю это из пустой прихоти или потому, что лежит на мне какое-нибудь пятно. Я всего-навсего хочу сказать, как сильно должен мужчина опекать женщину, которая отдает себя ему во власть. А посему я хочу вновь напомнить тебе, что была бы очень рада услышать твои речи. Ты уже набрался мужества и признался мне в твоем чувстве, так разъясни же подробнее свои слова, дабы были они мне понятнее. И сколь бы смелыми они ни были, можешь не сомневаться, я не передам их ни Императору, ни кому-либо еще в целом свете. Но если ты не сможешь говорить от стыда, то сие мне будет даже приятно, ибо сказанные заплетающимся от смущения языком признания в любви еще более дороги, и именно так и должны делаться. Ведь та любовь, что быстро приходит, еще стремительнее исчезает.
