– Оставь себе, – недоуменно уставился на меня паренек. – Как память.

– Память всегда со мной, – криво улыбнулась я. – Этого никто у меня отнять не сможет. А футболку лучше забери, чтобы через нее на тебя не вышли. Зачем тебе лишние проблемы?

– Проблемы? – поразился Марио. – О чем ты говоришь? Какие могут быть у меня проблемы из-за того, что я одолжил тебе футболку?

– Большие, – подняла я на него глаза. – Поверь, ты не захочешь о них знать. И вообще, спасибо тебе за сегодняшний день. Мне было очень, очень хорошо.

– Всегда пожалуйста, Ди, – воодушевился парень. – Только свистни – и я к твоим услугам.

– Я не умею свистеть, – невольно смутилась я.

Парень стоял, переминаясь с ноги на ногу и глядя на меня влюбленными глазами. Молодой итальянец признался с улыбкой:

– С тобой так хорошо, что не хочется уходить…

Столько душевного света, тепла, бескорыстной симпатии и харизмы, но… Я помолчала, сканируя эфир, и сказала, жестко глядя ему в лицо (надеюсь, парень услышит и поймет):

– Запомни одну вещь, Марио. Через двадцать четыре дня к тебе придет друг и предложит замутить одно выгодное дельце. Если ты откажешься, то проживешь долгую и счастливую жизнь. Если согласишься, то умрешь в возрасте тридцати одного года в тюрьме строгого режима. Помни об этом и сделай правильный выбор, – наклонилась к нему и коснулась губами его небритой щеки. – Прощай, Марио, и будь счастлив.

– Кто ты, Ди? – крикнул он.

– Потом узнаешь, – не оборачиваясь, бросила я через плечо, удаляясь. Махнула рукой. – Забудь, что ты меня когда-нибудь видел.

Я отошла и долго глядела ему вслед, прощаясь не столько с ним, сколько со своей такой короткой свободой. И как только Марио исчез в толпе, я подняла голову к стремительно темнеющему небу и глубоко вздохнула.

Да, мне пора возвращаться, хотя у меня еще было время. Но времени совсем не осталось у группы детей, направляющихся на экскурсию в музей, который злоумышленники намереваются захватить и ограбить. Несмотря на мою кажущуюся бездушность, мне не все равно. Именно поэтому я пожертвовала частью своего побега. Но кто скажет мне за это спасибо, кто? Уж точно не мое начальство.

Я спокойно прошествовала оживленными улицами к отелю, разглядывая зажигающиеся витрины, и вышла на площадь, оцепленную полицией и секретными службами. Все вокруг мигало и переливалось красно-синими огнями полицейских машин. Бегали и суетились люди, надрываясь криками в рации.

– Мэм, – повернулся ко мне один из копов, когда я приблизилась к оцеплению. – Вы ранены? – скользнув взглядом по моей заляпанной соком майке.

– Нет, – качнула я головой. – Это сок. Вишневый.

Полицейский разочарованно отвернулся.

Я осторожно коснулась его рукава:

– Позовите, пожалуйста, любого из агентов. Скажите, что пришла Джейн Доусон.

Темноволосый мужчина средних лет окинул меня суровым взглядом, поджал губы и сердито заявил:

– Не знаю, откуда вы взяли закрытую информацию, мэм, но это не смешно. Идите подобру-поздорову, пока вас не привлекли.

– Офицер Рэй Редсон, – вернула я ему точно такой же взгляд. – Вы родились сорок пять лет назад в тихом местечке под Чикаго. Ваша мама, Лилиан, осталась вдовой в возрасте тридцати восьми лет, потому что ваш отец погиб на службе, закрыв собой маленького мальчика… У вас жена Кимберли и трое детей: Кейт, Мелвин и Вилсон. Есть еще внебрачные дочь Ребекка и сын по имени Квентин, их мать зовут…

Коп поменялся в лице и начал что-то громко орать в рацию, судорожно сжимая ее в руке. И тут все завертелось в мгновение ока.

Меня молниеносно окружила стена из агентов, прикрывших мое тело, как будто на него хоть кто-то покушался, кроме них.

– Мисс Доусон, – прорвался ко мне суперпуперначальник. – Вы ранены?

– В самое сердце, – серьезно ответила я. – Причем исключительно вашим отношением.

– Обследовать! – приказал этот мегазасранец, и меня потащили к докторам, которые радостно потирали ручки в перчатках и нацеливали на меня шприцы, рентген и все, что могли удержать в руках.

– Я в порядке, – сообщила я им. – И если кто-то ко мне подойдет, то я буду считать это насилием над личностью и приму соответствующие меры!

Какие меры я буду принимать – естественно, не сказала, оставляя все на их фантазию. Ибо нет худшего страха, нежели придуманный.

Меня оставили в покое и запихнули в машину, перевозя в другой, еще более секретный отель, где сдали с рук на руки новой горничной ноль-ноль-восемь. Старая три часа назад подала рапорт об отставке и собиралась уехать в свой родной поселок, чтобы выращивать там кукурузу и устраивать свою личную жизнь.

– Мисс Доусон, – таким же противным голосом, как и предыдущая надсмотрщица (это один из негласных критериев отбора), занудила горничная-агент. – Вам следует привести себя в порядок и поужинать. Вечером у вас запланированная встреча, которую невозможно отменить.

– Я хочу, чтобы на эту встречу меня сопровождал агент Мано, – спокойно отразила я ее неприязнь. – Иначе рандеву не состоится.

– Вы не в том положении, – показала мне в оскале фарфоровые коронки дама (второй критерий отбора – вставные зубы. У меня еще не было ни одной горничной со своими кусалками), – чтобы ставить условия.

– Это вы не в том положении, – поставила я ее в известность. – Я могу нагнуть вас в очень неудобную позу, если вы не доложите о моем условии вашему начальству. – И спокойно ушла в ванную.

– Мисс Доусон, – поскреблась она ко мне через семь минут. – Агент Мано был отстранен от службы и находится под следствием. Он обвиняется в пособничестве вашему побегу и ненадлежащем исполнении своих служебных обязанностей.

Это я и так знала.

– Значит, верните его назад! – приказала я ничтоже сумняшеся. – И быстро!

За дверью снова начались переговоры. Через восемь минут, когда я оттуда вышла, меня уже ожидали три взъерошенных начальника и один лысый, но самый важный.

– Мисс Доусон, – завел свою шарманку важный. – Вы ставите под сомнение мое распоряжение по поводу расследования деятельности агента Мано…

– Я ставлю под сомнение, – нагло перебила я его, – не только ваше распоряжение, но и обстоятельства, при которых вы получили вашу должность! – Прищурилась. – Или мне нужно вам напомнить о вашей…

– Нет! – сразу стал покладистым лысый, стремительно краснея и вытирая плешь большим клетчатым платком. – Я еще раз пересмотрю все обстоятельства дела и, возможно, приму другое решение!

– Вы уж постарайтесь, – оскалила я зубы. – И чтобы вам не было скучно совещаться… – Рассказала им о детях и музее. Подождала, когда они переварят, и добила: – Мистер Лестер, ваша внучка, кажется, собралась поступать в колледж?

– Д-да-а-а, – с запинкой подтвердил один из взъерошенных. – А что?

– Вам следует поменять ее выбор, – спокойно ответила я, изучая нервно дергавшегося мужчину. – Иначе она свяжется с поставщиком наркотиков и вместо колледжа окажется в лечебнице. – Я выдержала пару минут в томительной тишине и добавила: – И я не думаю, что хоронить единственную внучку в возрасте двадцати трех лет увлекательное занятие.

– С-с-спасибо, Джейн, – тихо сказал мистер Лестер. – Я учту ваш прогноз.

– Это в ваших интересах, – невозмутимо пожала я плечами, – и лучше учтите мое требование по поводу агента Мано. Иначе я могу ведь и не сказать вам о будущем… – Замолчала, оставив многозначительную паузу.

После моего заявления все четверо переглянулись и умелись на новое совещание. Я воспользовалась моментом и аккуратно уложила себе волосы феном. После этого оделась в легкое шелковое платье. Накрасилась с долей умеренности. Скромно поужинала кусочком сырного пирога с чаем и фруктовым салатом под пристальным присмотром горничной, сопровождавшей глазами каждый съеденный мной кусок. Мне принесли восемь видов сока, но я его даже не пригубила.

– Ваша просьба отклонена, – прискакал ко мне в номер один из безликих взъерошенных начальников, – как недопустимая!