Следуя негласной традиции, разговор о делах проводился после чашки бразильского кофе, к которому Стэмплтон относился с большим обожанием. Черчилль с большим нетерпением ждал окончание ритуала, с трудом поддерживая беседу о погоде, крикете и о новостях у общих знакомых. Наконец чашки были отодвинуты в сторону, удобно откинувшись в креслах, джентльмены закурили сигары и переполненный энергией Черчилль, заговорил.

- Не раскрою большого секрета, если скажу, что на сегодняшний день для нас нет важнее вопроса, чем послевоенное устройство Европы, в котором вопрос о Польше занимает главенствующее положение. Мы никак не можем закрывать глаза на попытки Сталина полностью подчинить своему влиянию нашего давнего и преданного союзника. Я имею в виду те якобы свободные выборы, которые Москва намерена провести в Польше в ближайшее время. Все мы прекрасно понимаем, что пока там стоят советские войска, ни о каком честном и непредвзятом изъявлении воли польского народа не может быть и речи. Сталин никогда не допустит этого и всеми правдами и неправдами приведет к власти послушных ему коммунистов. Поэтому нам любой ценой надо вернуть измученную войной Польшу в лоно европейской демократии.

- Понятие "любой ценой" имеет очень широкое и весьма опасное толкование, Уинстон. Мне кажется, что ты несколько сгущаешь краски. Насколько мне помниться, в Ялте Сталин обещал устроить в Польше максимально честные и прозрачные выборы. Никто кроме лиц запятнавших себя в сотрудничестве с немцами не будет лишен в Польше избирательных прав. Кроме того, он согласен на присутствии во время выборов наших наблюдателей. Я давно наблюдаю за политикой Сталина, и у меня сложилось убеждение, что он неуклонно выполняет все взятые на себя обязательства перед нами. Отказ от поддержки греческих коммунистов, наглядный тому пример.

- Мистер Сталин не такой простак, каким хочет казаться. За право обладать Грецией мне пришлось уступить ему влияние над Румынией, Болгарией, Венгрией и Югославией в придачу. Ничего не скажешь, справедливый и щедрый обмен! Что касается присутствия на выборах наблюдателей, то ты слишком преувеличиваешь их значение. Они контролируют чисто техническую сторону дела но, ни один из них не сможет оградить поляков от давления со стороны Советов. Под дулами автоматов русских солдат, под нажимом местных коммунистов и страхом репрессий со стороны НКВД, они проголосуют так, как будет нужно Сталину - уверенно вещал Черчилль.

- И как далеко готова шагнуть Британия ради свободных выборов в Польше? - осторожно спросил собеседник.

- Перед Польшей мы в неоплатном долгу с сентября тридцать девятого и должны сделать абсолютно все возможное для блага этой стране. Британия намерена оказать правительству Миколайчика не только политическую поддержку, но и в случаи необходимости перебросить в Польшу армию генерала Андерса!

- Стремление к восстановлению демократии, пусть даже в Богом забытой стране - прекрасно, но стоит ли ради этого идти столь далеко. Последствия подобных шагов могут иметь весьма неблагоприятные последствия для нашей страны - с опаской молвил Стэмплтон.

- Риск в борьбе с русским всегда существует, но зато выигрыш сторицей окупит все понесенные затраты! Посудите сами. Освободив Польшу от русского влияния, мы полностью перечеркиваем все успехи русских в Восточной Европе за последний год. Старая лиса Бенеш и румынский король Михай не будут столь откровенно смотреть в рот Сталину. Мы сможем восстановить свое влияние в Венгрии и сумеем здорово охладить пыл балканских коммунистов Тито и Димитрова. Кроме того, освобождение Польши придаст силы антисоветскому подполью в Прибалтике и украинским националистам на Западной Украине. Это очень важные факторы и каждый здравомыслящий политик должен с ними считаться.

Закончив говорить, Черчилль отложил сигару и с интересом посмотрел на собеседника в ожидании его контраргументов. И они незамедлительно последовали.

- Мне кажется, что не стоит ради демократизации Польши доводить дело до такой крайности как война с русскими. Эти пустоголовые ясновельможные паны не стоят того, чтобы ради них проливалась кровь британских солдат. На мой взгляд, решение польского вопроса нужно попытаться решить мирным путем, опираясь на Америку, где довольно сильное польское лобби. Да сейчас в Белом доме не Рузвельт, а Трумэн, какими бы ни были значимы успехи Сталина в Европе, он вряд ли решиться на конфликт с Америкой.

- Не стоит сильно рассчитывать на американцев, Чарльз. Они отнюдь не добрые соседи, что при пожаре дадут вам свой садовый шланг и ничего не потребуют взамен. Спася Британию от немецкого разгрома в начале войны, мистер Рузвельт не забыл ненароком приставить к моему виску дуло револьвера и заставил подписать созданную им Атлантическую хартию. Она - смертный приговор всей нашей колониальной системе, без которой Англия не может претендовать на роль мировой державы. Играя роль джентльмена, за годы войны Рузвельт не прибегал к шантажу при решении спорных вопросов между нашими странами, но нет никакой гарантии, что Трумэн сохранит эту линию поведения. Вполне возможно у нашего "старшего брата" есть свои планы в отношении Польши, сильно разнящиеся с нашими планами, а также неизвестна цена их поддержки в этом вопросе.

- Может, следует попытаться найти с маршалом Сталиным разумный компромисс для наших интересов. В Ялте он неоднократно говорил, что компромисс весьма полезная вещь. Не думаю, что после таких огромных потерь, что понесли русские в этой войне, он не будет стремиться к мирной передышке - продолжал не соглашаться с премьером Стэмплтон, чем вызвал неожиданную вспышку гнева у собеседника.

- Да, как вы не поймете, Чарльз, что Сталин откровенный враг нам и нашим интересам! И враг очень и очень опасный! - гневно выпалил Черчилль, начиная терять самообладание. - Все время, что находиться у власти он только и делает, что подобно танку давит по нашим интересам. А в последние пять лет, особенно! Во всех делах, которые я с ним веду, находясь на посту премьер-министра, он неизменно получает для своей страны хоть минимальную, но выгоду. И делает это так что, даже отказывая ему в той или иной просьбе, я наношу Британии вред. А если соглашаюсь, то наношу стране вред в два, а то и три раза больше! Мне надоело постоянно ублажать Сталина за счет наших интересов!!

Выкрикнув эту яростную тираду, Черчилль вскочил с места и, пытаясь унять предательскую дрожь в руках, вцепился в спинку своего кресла. Лицо его покраснело от гнева, глаза пылали огнем негодования, а губы скривились в злой гримасе. Черчилль попытался совладать с собой, но не смог удержаться и метнул в Стэмплтона полный недовольства выразительный взгляд.

- Простите меня Уинстон, но мне кажется, вы несколько перебрали с употреблением алкоголя - изумился Стэмплтон.

- Нет! - энергично запротестовал Черчилль. - Перед вашим визитом я позволил себе промочил горло глотком бренди, но не более того.

Решительно одернув на себе пиджак, он вернулся на место и продолжил беседу.

- Вас, конечно, напугала возможность военного конфликта с русскими, но поверьте мне, его не стоит бояться. По твердому убеждению наших военных сейчас самая благоприятная обстановка для проведения маленькой победоносной войны с последующим заключением мира на выгодных для нас условиях. Нынешнее расположение наших войск в Германии очень удобно для нанесения внезапного удара по русским армиям, которые после взятия Берлина и Праги понесли серьезные потери в живой силе и особенно в танках.

Кроме этого, выполняя ялтинские договоренности, Сталин начал переброску своих войск на Дальний Восток для войны с Японией. По данным разведки она уже началась из районов Прибалтики, Восточной Пруссии, готовятся к переброске некоторые части из Германии и Чехословакии.

Черчилль уверенно загибал свои толстые пальцы в кулак, которым намеривался исподтишка ударить Сталина.

- Есть ещё один не маловажный факт. После подписания немцами капитуляции, русские солдаты и офицеры не готовы к началу новой войны. Они активно насилуют немок, лихо грабят бюргеров и с нетерпением ждут возвращения домой. Если по ним нанести удар, то он ошеломит их и деморализует ничуть не меньше, чем удар Гитлера 22 июня. Пока они будут приходить в себя и обретут боеспособность, мы уже будем за Одером, и если господь Бог будет милостив к нам, возьмем Варшаву. А это уже совсем иные условия для мирных переговоров.