Хмара по трезвому размышлению решил, что дивчина права: чем меньше он знает о ней, тем лучше. Попросилась пожить, пока охотится, заплатила деньги за постель да еду — вот и весь сказ, если «те» спросят.

— У меня будешь столоваться? — спросил. — Если так, то еда денег стоит…

— Понимаю, — улыбнулась Ива. — Вот три червонца, положи на видном месте, если поинтересуются — то платила тебе…

«И где только такие девки родятся? — озадаченно полез в потылыцю Хмара. — Ты еще рот не раскрыл, а она уже знает, что скажешь».

Потянулись томительные дни, но курьер все не появлялся. А тут старик Хмара принес известие, что была перестрелка в лесу и уложил Малеванный со своими дружками троих землю удобрять, а четвертый вроде бы ушел.

— Может, наши? — забеспокоилась всерьез Ива.

— А наверное, наши, — равнодушно сказал Хмара. — С другими Малеванный не воюет.

Иву поразило спокойствие, с каким отнесся лесник к гибели бандеровцев. Или столько смертей видел, что привык? А может, даже радуется: другие попались, не я. Что же это в конце концов: животное безразличие к тому делу, борцом за которое он себя считает, или свинцовая тупость, как у скотины, рожденная животным существованием?

— Твоих побили, не сомневайся, — хладнокровно растолковывал Хмара. — Больше некого. Кого из наших еще не перевели эмгебисты, те в бункерах сидят, весны дожидаются.

Он явно радовался, что теперь курьерша уйдет в свой город и снова его хату надолго оставят в покое.

Ива решила иначе.

— Буду ждать, тем более что живется мне у вас неплохо, — не удержалась от шпильки, — свежий воздух, здоровая еда и все такое…

Опаздывал Чуприна вот почему. Когда Рен приказал ему отправиться к Хмаре, чтобы установить контакт с курьершей, в голову Роману пришла неожиданная мысль. Она была до того заманчивой и в то же время дерзкой, что Чуприна в разговоре с Реном отвел глаза в сторону — вдруг выдадут.

Решил Чуприна встретиться с Малеванным. Рен не ограничил своего адъютанта какими-то конкретными сроками, он мог находиться в отлучке хоть три дня, хоть месяц. Этим следовало воспользоваться, тем более что в последние дни у Романа твердо зрело решение обязательно поговорить с глазу на глаз с тем молодым чекистом. Он смутно представлял, что ему даст этот разговор и зачем он нужен, но почему-то надеялся: после него все может перемениться в его жизни.

В тот же день Роман сообщил Еве, что хотел бы встретиться с лейтенантом.

К вечеру Ева разыскала Малеванного.

— Роман хочет вас бачить…

— Давно пора. Где, когда?

— В полночь, на поляне. Он придет один. И вы должны прийти один, без оружия. Иначе он из леса не выйдет. Говорил, чтобы не сомневались, отнеслись с доверием, он, мол, не иуда. И тоже придет без оружия…

— Ладно, буду.

Малеванный пообещал уверенно, а сам засомневался: отпустит ли его на эту встречу руководство?

Когда он доложил начальнику райотдела, тот сразу же снял трубку и кому-то позвонил:

— Отозвался интересующий вас человек. Может, зайдете?

Через несколько минут в кабинет вошел Лисовский из областного управления. Он молча пристроился к краю стола. Малеванный немного оробел от присутствия высокого начальства, но доложил четко.

— Не исключена провокация, — сказал начальник райотдела. — Такие фокусы бандеровцы иногда выкидывали.

— А если нет? Тогда будут упущены большие возможности. Риск, понятно, есть, но и без риска в нашем деле нельзя, — настаивал лейтенант.

Майор не торопился с ответом, он так и сяк прикидывал вероятные последствия этой встречи. Ему явно нравились настойчивость лейтенанта и его юношеская готовность рискнуть. И в то же время начальник райотдела хотел быть уверенным до конца, что с хлопцем этим ничего не случится. Рисковать надо тоже разумно. Есть ли в этом необходимость?

— Но ты же понимаешь, в случае предательства тебе придется расплачиваться головой. И ведь не просто убьют — замучают. Не с людьми имеем дело — со зверьем.

— Товарищ майор, я ему верю.

Лисовский одобрительно кивнул, и лейтенант почувствовал себя увереннее. Лисовский перебрал в памяти отчет о переписке с Чуприной, содержание писем. Интерес к Чуприне был вызван очень серьезными причинами. И сейчас он прикидывал, насколько встреча с адъютантом Рена будет соответствовать усилиям его коллег, осуществляющим операцию против краевого провода. По всем пунктам выходило, что она была бы очень полезной. Во всяком случае, настроения адъютанта Репа окончательно прояснятся.

— Ничего со мной не случится, — настаивал на своем Малеванный. И выложил самый «главный» довод: — Ведь вы, будь на моем месте, пошли бы?

Майор очень серьезно ответил:

— Наверное, добивался бы разрешения на встречу.

— Ну вот! А меня не пускаете! — по-мальчишески наивно обиделся Малеванный.

— Пусть идет, — не приказал, а скорее посоветовал Лисовский.

— Хорошо. А с чем ты придешь к Чуприне? — спросил Учитель.

— Как с чем? — не понял Малеванный. — Буду ориентироваться по обстановке.

— Так не пойдет. Мы должны предугадать, зачем и для каких целей понадобилась Чуприне эта встреча, чего он от нее ждет и что мы можем ему предложить. Вот к примеру. Он тебе скажет: «Письма вы пишете хорошие, и все в них правильно. Только вынесен мне смертный приговор, и не дурак я, чтобы из леса выйти и сразу к стенке встать». Что ты ему ответишь?

Малеванный задумался. А в самом деле? Ведь не пообещаешь же отменить приговор — не в его это власти, да и нет пока таких мотивов, которые привели бы к его пересмотру.

— Давай попытаемся продумать наперед весь ход вашего рандеву, — предложил майор. — У нас еще есть в запасе часа два…

Когда они закончили отработку предстоящей операции, зимний вечер уже давно лег на сады, на красную черепицу домов — надо было торопиться.

Малеванный встал из-за стола. Оружие он оставил в райотделе.

Майор проводил его до двери, сказал, что будет дожидаться возвращения.

— Счастливо, — скупо пожелал Лисовский.

…А несколькими часами раньше — ему предстояло проделать путь гораздо длиннее — собирался в дорогу Роман Савчук, он же Чуприна. Роман проверил автомат, обоймы к нему, затолкал короткий шмайсер под полу ватника. Осмотрел маузер. Подумал и положил в карманы две лимонки. Он вылез из бункера, махнул рукой на прощанье Рену — проводник не стал его провожать до границы базы, как Дубровника.

Роман уверенно шагал через чащобу, размышляя о том, что нет действительно для Рена ничего святого на земле: ни родины, ни семьи, ни друзей. Убили старого его приятеля Дубровника — даже для виду не огорчился, сразу стал прикидывать, как торговец на ярмарке, какой убыток принесет ему эта смерть. Рушатся все их надежды — Рен только и думает, как бы выжить. И давно бы уже смылся из леса, да боится, что, если сделает это без благословения закордонного провода, — придется ему по чужим городам нищим скитаться.

Роман сплюнул со злости и пошел быстрее, сердясь на себя. «Что это со мной происходит? — подумал. — Или глупство одолело от безделья? Мысли в голову лезут, будто кислиц объелся…»

…Шли навстречу друг другу два человека. И каждый нес свою думу.

Лейтенант чувствовал себя так, будто ему чего-то не хватает, такого, к чему привык. Он вдруг понял, что впервые за несколько лет идет без оружия — пистолет не оттягивает своей тяжестью ремень, — это было так здорово, что Малеванный даже присвистнул от удивления. А ведь придет такой день, когда можно будет сдать пистолет старшине и сказать: «Все, вырубили весь чертополох», — подумал лейтенант. Но сразу же появилось ощущение опасности. Малеванный прикинул, как легко бандитам его сейчас убрать: очередью из-за дерева, внезапным ударом ножа, десятком других способов, которые применяли бандеровцы.

Лес, темный и враждебный, навалился на него со всех сторон. Могучие деревья застыли неподвижно, упираясь верхушками в звездное небо.