-Так бабушка, ты, когда про метромарфозу скажешь?- перебила я ее рассказ.
-Молчи! Не перебивай! - рявкнула бабуля и продолжила:
-Я тогда еще грамоту не разумела, так, по складам слово могла прочитать. А у доктора книг было море, наверно штук тридцать. Мне их было велено раз в месяц от пыли протирать. Вот я их протирала, да разглядывала. И тут меня как стукнуло, в одной книжке картинку увидела, как человек в волка оборачивается. Я Степана Панкратьича, деда своего сразу вспомнила. Бывало, посадит меня на коленки, гладит по волосам и приговаривает:
-И чего тебе Глашка таланту мово не досталось, совсем фамилиё наше захирело, последний я, видать, оборотчик остался.
Я то наслушалась таких речей и его как то раз попросила:
- Деда обернись в волчка. Поглядеть хочу.
Тот сначала взъерепенился, разозлился, а потом взял меня на вечер к себе на хутор и там в волка обернулся. Поверишь ли, нет, уссалась я со страху, все ноги обмочила. Волк выше ростом меня был, седой, как клыки оскалил, так я и пустила струю.
Дед, когда в человека вновь оборотился, ругался сильно. Вишь, пришлось ему байну топить, да меня намывать. Не мог совсем он запах мочи выносить.
Тут бабушка все же вернулась к основной линии рассказа.
-Так, к чему я это все говорила, когда увидела в книжке оборот в волка, обмерла вся, а тут Иван Палыч зашел, увидал, какую я картинку смотрю. Покачал головой и объяснил:
-это метаморфоза, то есть превращение по латынски. Вервольф превращается в волка.
Вот сколько лет прошло, много чего забыла, а почему-то эти слова в памяти остались,- улыбнулась прабабушка, показывая полный ряд чуть желтоватых острых зубов.
Понятно,- вздохнула я,- а мне то, как теперь быть, вдруг начну опять превращаться прямо на людях?
-Ленка, тебе бог такие силы дал, - вдруг зашептала прабабушка,- здоровье, долголетие. А самое главное - если постараешься лекаркой станешь такой, что никаким докторам рядом с тобой не ровняться. Вот смотри, мой дед сто пятьдесят лет прожил. Мне старухе уже сто двадцать будет. В деревне никто об этом не знает. Кто знал - давно в сырой земле лежит. Даже матка твоя думает, что мне девяносто лет всего.
А тебе лафа полная! Чего теперь не жить! Это мне дед Степан Панкратьич рассказывал, как один из семьи остался. Еще при царице Елизавете Петровне староверы в тайге их сожгли. Вызнали, где волколаки обитают. Повезло ему, что рыбалить ушел в Заповедье. А сейчас дивья жить! Все нас за сказку считают. И ты бы в жисть не поверила, если бы сама не убедилась.
А касаемо вопроса твоего, то сегодня к ночи в лес пойдем. Есть там место одно, заговоренное, сто лет его блюду. Там тебя учить начну. Чтобы превращаться по своей воле могла, а не как придется.
-Бабуля,- снова прервала я прабабушку,- где-то слышала или читала, что оборотни в полнолуние зверем становятся и ничего соображают, пока вновь не станут человеком.
-Ерунда,- махнула бабушка рукой,- вранье все это. Слышали звон, а не знают где он.
Наш разговор прервало недовольное гавканье Шарика.
-Ну, кому я понадобилась?- проворчала бабушка и выглянула в окно.
-Настасья идет, Федорова,- сообщила она, встав из-за стола,- надо встретить, Шарик ее не любит, будет с цепи рваться.
Она ушла на улицу, откуда раздалось громкий лай собаки и женские вопли.
Спустя пару минут, в дом зашла толстая женщина в ситцевом халате и кирзовых сапогах.
Увидев меня, она радостно воскликнула:
-Ой, Никаноровна, у тебя гостья городская объявилась. Здравствуй, Леночка, что решила бабушку на каникулах навестить?
Я встала и вежливо поздоровалась.
-Смотри, воспитанная какая,- восхитилась та,- мои то обормоты, не то, что не встанут, головы не поднимут.
-Пороть их тебе надобно, Настасья,- посоветовала прабабушка, - сразу шелковыми будут.
-Ох, твои слова да богу в уши,- отмахнулась женщина,- да все без толку, луплю, как сидоровых коз, а ничего не помогает. Аглая Никаноровна, послушай, пришла с просьбишкой малой, не обессудь, помоги если сможешь.
Сказав это, Настасья выразительно показала глазами в мою сторону.
-Лена, сходи-ка, прогуляйся,- сказала бабуля,- можешь на озеро сходить, только не перекупайся до трясухи, как в прошлом году.
Я быстро надела купальник, накинула легкое платье и босиком отправилась в сторону озера. Как всегда первые шаги по песчаной тропинке были немного болезненными, поэтому я ступала с осторожностью, однако у самой калитки попала ногами в крапиву и, зашипев от прикосновения обжигающих листьев, зашагала дальше. Зато, когда вышла на берег озера, пятки уже не чувствовали мелких неровностей и камешков.
На берегу, заросшем травой, лежа на длинном самодельном половике, загорали две девчонки моего возраста, а трое парней пытались столкнуть в воду тяжелую лодку.
Увидев меня, они бросили свое дело и начали кидать любопытствующие взгляды в мою сторону. Девочки тоже повернулись и, я их сразу узнала. Это были Машка Голованова и Ирка Фадеева, я с ними была знакома еще со второго класса, когда родители впервые оставили меня на лето у прабабушки.
Они тоже узнали меня, быстро поднялись и начали засыпать кучей вопросов, типа, когда приехала, сколько здесь пробуду и прочее.
Пока мы говорили, подошли парни, загоревшие уже до черноты, двое из них тоже были мне хорошо знакомы. Это были старший Машкин брат - Федька и его друг Егор Леванов. А вот третий, высокий черноволосый парень, голый по пояс, и в трениках, закатанных по колено, был явно старше их.
-Женя Славин,- представился он, протянув мне руку. Я немного сконфузившись протянула свою. В нашей школе мальчишки с девочками за руку не здоровались, поэтому мне было неловко.
-Лена Гайзер,- сказала я в ответ.
-Ух, ты! - воскликнул он,- почти, что гейзер, одну букву только поменять. Знаешь, что это такое?
Я ехидно улыбнулась.
-Думаешь, ты один книжки читаешь? Конечно, знаю. Это такие фонтаны природные, они метров на сто могут подниматься.
Разговаривали мы недолго, парни собирались ловить рыбу и пригласили нас с собой.
Через десять минут нашими общими усилиями лодка была спихнута в воду, мы все залезли в нее и поплыли на рыбалку.
Вначале Женька храбро сел за весла один, но после нескольких гребков, поняв, что переоценил свои силы, подвинулся и уступил второе весло Федьке. Вскоре деревня скрылась с глаз, а мы двигались вдоль берега сплошь заросшим лесом.
На мой вопрос, далеко ли нам плыть, ответил Егор.
-Да не, сейчас за тот мысок зайдем, там, напротив ерика из Грязного озера встанем.
Действительно вскоре мы завернули за мыс, и я увидела полосу темной воды идущую от берега. Она по мере удаления расплывалась и исчезала в прозрачной воде Серебряного озера.
-Смотрите,- тихо сказал Женька.
Мы все уставились за борт, и в глубине на границе прозрачной и темной воды увидели сверкающих желтоватой чешуей рыбин.
С плеском тяжелый камень упал в воду.
-Ты, что сделал, всю рыбу распугал! - закричал Федька на неуклюже кинувшего якорь Егора.
-Да будет тебе,- примирительно сказал Славин,- постоим немного, вся рыба назад придет.
Он быстро разобрал четыре ореховых удилища с привязанными к ним толстыми лесками. Поплавки были из винных пробок, заткнутые спичками, крючки чуть ли не с мой мизинец.
-Странно, что они хотят поймать?- думала я, вспоминая папины аккуратные бамбуковые удочки,- разве на это что-нибудь клюнет?
Женька достал из-под сиденья консервную банку и вытащил оттуда здорового червяка и для начала сунул его под нос Ирке. Та ожидаемо завизжала, и он с довольной улыбкой хотел проделать такой фокус со мной.
Я спокойно взяла ближнюю удочку и, поблагодарив, сняла у него из пальцев червяка и начала насаживать на крючок.
Парни разочарованно переглянулись, и занялись тем же самым. Машка с Иркой, остались без снастей, и оживленно комментировали мое хладнокровное поведение.
Минут десять мы сидели в ожидании поклевки, разговоры пока прекратились.
