Христианская духовность тоже больше похожа на беспорядочную прогулку, чем на походный марш. Тем не менее следующие шесть стадий можно рассматривать как вполне типичные:
а) Пробуждение или обращение в веру: предварительное, обычно внезапное и чрезвычайно радостное видение Света, Единого, Реального, Абсолютного Иного, и его спасительного присутствия.
б) Очищение или чистилище: очень длительные и болезненные усилия по преодолению многочисленных несовершенств, которые явно не дают человеку хоть немного приблизиться к цели.
в) Озарение: возвращение, в менее волнующей и более длительной форме, счастья и ясности первой стадии; наслаждение миром, воспринимаемым как очень красивый; чувство пребывания рядом с целью или даже у цели и слияния с Бессмертным Бытием.
г) Интроверсия или сосредоточенность: осознание, что реальный прогресс в этом подъёме — результат разворота внимания и сосредоточения на внутренней жизни. Отвлекающие мысли подавляются, и культивируется покой. Старательно практикуются различные виды размышления и медитации.
д) Мистическая смерть или Тёмная Ночь Души: ужасающий отход назад к началу; полная потеря всех достижений, имеющихся на тот момент: хуже того, сильнейшее отвращение к себе, никогда не испытываемое ранее, и полное отчаяние, без надежды когда-нибудь достичь цели. Выйти за его пределы можно только посредством необусловленного подчинения, посредством постоянно возобновляемого умирания личной воли — что ведёт к:
е) Единению, состоянию, в котором фразу Данте «Его воля — наш покой» можно глубоко прочувствовать и найти ей подтверждение, а не просто искренне в неё поверить. Состоянию, в котором, следовательно, можно самоотверженно объявить вместе со Святой Катериной Генуэзской: «Моё Я есть Бог, и я не признаю никакого другого».
Хотя существуют бесчисленные вариации этого генерального плана — включая пропуск некоторых стадий и добавление различных других, — неотъемлемым и, следовательно, общим элементом их всех является совершаемое рано или поздно открытие того, что мистическая жизнь ведёт к мистической смерти. Не к символическому умиранию и не к лёгкой смерти, а к очень даже реальной и страшной. Такова бездна, отделяющая нашу жизнь от её завершения, и обойти её нельзя.
Погрузившись в эту мистическую смерть и пройдя сквозь неё, мы, по словам Джона Николаса Гроу (который знал и пережил то, о чём говорил), «найдём покой — в высшей степени беспредельный и совершенный покой — в полном забвении себя. Нет ничего на небе, на земле или в аду, что может потревожить покой души, которая действительно уничтожена».
Гроу добавляет, что среди многих плодов духа, которыми наслаждаются эти живые-но-мёртвые «внутренние души», есть и тот факт, что
Бог не позволит им бездельничать ни минуты; Он устроит всё; Он направит всё; пусть Он не даёт им никакого внешнего занятия, Он позаботится о том, чтобы они были внутренне заняты Им. Даже если бы в духовной жизни не было никаких других преимуществ, кроме этого — что она даёт нам полный покой относительно того, чем занять наше время, и придаёт нам спокойную уверенность в том, что во все наши мгновения мы заняты в соответствии с волей Бога, — это одно было бы неоценимым преимуществом, которому никакая цена не может быть слишком высокой[12].
4. Подъём: в современном мире
Давайте перейдём к рассмотрению того, что этот Подъём — этот выигрыш смерти, а не проигрыш жизни — может значить для нас в наше время в практическом плане, независимо от того, верующие мы или нет. И давайте начнём с того, что спросим себя, к чему мы теряем способности дольше всего, что мы делаем даже лучше и лучше по мере того, как становимся старше и старше, ближе к смерти.
Задолго до достижения подросткового возраста наши способности к усвоению языков сильно ухудшаются. В двадцать лет или около нам трудно даётся настольный теннис, в двадцать пять — фигурное катание и гимнастика, в тридцать — футбол и теннис. Однако наши способности играть в шахматы, заниматься бизнесом, произносить речи, писать, рисовать и сочинять вполне могут увеличиваться всё это время, и, возможно, мы только сейчас начали заниматься философией, подойдя к ней наконец дисциплинированно и творчески. И так далее, приобретая навыки и теряя навыки на протяжении всего пути до — да, до какого возраста? Пока есть жизнь, есть и вопрос: «Что делать сейчас, какое правильное занятие для меня, что приносит мне самое большое удовольствие в это время моей жизни?» Что ведёт к следующему: «Что — если что-то такое существует — я могу делать так же хорошо сейчас, как в пятьдесят и шестьдесят? Или даже — возможно ли это? — лучше, чем тогда, при условии, что я постоянно должным образом практикуюсь? Короче говоря, что мне подобает сейчас?»
Неспроста традиционно считается, что мудрость приходит с возрастом; Мудрец, как правило, рисуется как Древний Мудрец, и Мудрый Старик — один из наиболее убедительных архетипов Юнга. Я, безусловно, не утверждаю, что исследование нашей основной Природы и судьбы — этих великих вопросов жизни и смерти — лучше всего отложить до глубокой старости, у которой есть более чем очевидные причины специализироваться в таких важных (чтобы не сказать тяжёлых) вопросах. Наоборот, это исследование нельзя начать слишком рано в жизни. Я же хочу сказать следующее — даже если вы оставили его на достаточно поздний период — это именно то дело, которым вам нужно заниматься сейчас, на протяжении вашей старости и до наступления очень глубокой старости. Это как раз то, в чём у вас есть действительно отличный шанс преуспеть. И тому множество причин:
1. По всей вероятности, вы или уже реализовали свои честолюбивые замыслы и чувствуете себя таким же неудовлетворённым, как всегда, или же отказались от них как от нереалистичных и недостижимых. В любом случае вам помогают достичь той меры отрешённости, которая как раз то, что сейчас нужно.
2. У вас есть всё свободное время, не ограниченное срочными обязательствами и ответственностью, которое вам может понадобиться для этого самого захватывающего из всех начинаний вашей жизни.
3. По мнению Карла Юнга (все данные, которыми я располагаю, подтверждают, что он прав), вы сейчас психологически созрели для этого великого приключения — состоящего в том, чтобы прийти к соглашению с вашей собственной смертью и (гораздо более того) сделать саму смерть вашей целью. С другой стороны, если вы отрицаете заложенную природой потребность посвятить этой цели многие усилия завершающих десятилетий своей жизни или активно сопротивляетесь этой потребности, то вполне вероятно, что вы будете несчастны безо всякой внешне различимой причины, будете до ужаса бояться того, что должно произойти, возможно, будете клинически больны.
4. Сейчас в вашем багаже есть всё сырьё, все неупорядоченные кусочки информации, весь жизненный опыт, — всё необходимое для того, чтобы постичь суть. Следовательно, какая более подходящая задача — какая более неотложная обязанность — ожидает вас сейчас, кроме этой: собирать из кусочков картину вашей жизни, пока внезапно не покажется её главный замысел: позволив вам оглянуться на те когда-то такие мучительные и всепоглощающие заботы и увидеть, что, сами по себе незначительные, они оказываются необходимыми сейчас, когда они подчинены великим заботам: для чего всё это нужно? Каково, прежде всего, моё истинное я и, следовательно, моя истинная роль и судьба? Сделан ли я из Бога и, соответственно, нерушим; или я сделан из менее прочного материала, и, соответственно, для того, чтобы вскоре оказаться на космической свалке, где всё, что не Бог, прекращает своё существование?
И это отнюдь не эгоистичная задача. У меня есть обязательство перед миром помочь ему пробудиться от лжи, на которой он себя строит, — помочь тем, что начать дома, работая над собой. Начав с него, можно запросто принести больше вреда, чем пользы, тогда как моя подлинная духовная реализация не может не перелиться за свои пределы и не продолжать литься во всех направлениях и бесконечно.
