Посмотрим… Надо устроиться, оглядеться, отдышаться. В любом случае, это не Афганистан, и шальные пули по Лондону не летают.

Недорогая гостиница в Сохо прельстила его не столько дешевизной, сколько своим местоположением. Веселый и многоликий квартал, изобилующий контрастами и парадоксами, был наилучшим вариантом. Переждать период растерянности и нестабильности захотелось именно здесь. Да и сэкономить деньги на будущее — подыскивать работу Джон тоже пока не спешил.

Будущее… Что бы там ни было, оно есть у каждого, даже если и затянуто плотной пеленой неизвестности, даже если о нем не хочется думать, как о чем-то реальном и неизбежном. Джон не принадлежал к законченным пессимистам, внутренний стержень держал его прочно, не давая согнуться, а уж тем более, позорно упасть, спасовав перед жизнью.

Будущее? Ну что ж…

Неизвестность? Да Бога ради.

Разберемся мы с этой неизвестностью.

Но не теперь.

Теперь — небольшая передышка. Прогулка по городу (всё равно соскучился по его неповторимому шарму), легкий ужин и крепкий сон, желательно дня два без перерыва.

Кстати, перед сном неплохо бы выпить чего-нибудь покрепче горячего кофе.

Невелик грех.

Интересно, что здесь поблизости можно найти?

***

«Отвратительно! Мерзко! Хуже и быть не может…»

С самого утра Шерлок не находил себе места — метался по квартире и страшно злился. Пролил кофе, едва сдержавшись, чтобы не заорать в полный голос. Не от боли, потому что пока он бездумно смотрел в окно, вглядываясь в серую хмарь, кофе успел немного остыть, и залитые им колени почти не чувствовали ожога, а от того, что так глупо начался новый день. Днем чересчур резко ответил забежавшей на пару минут миссис Хадсон, о чем сразу же пожалел, но тем не менее извиниться не поспешил. Нервно сбросил звонок Майкрофта и отключил телефон, красноречиво дав тем самым понять старшему брату, что не намерен ни отчитываться перед ним, ни просто вести беседу.

Сегодня забота Майкрофта лишний раз подчеркнула, как сильно он, Шерлок, зависим от скрутивших его в бараний рог обстоятельств; сегодня усталость от затяжного падения в пропасть была особенно ощутима, а безвыходность положения — особенно очевидна.

От привычной апатии, граничащей с отупением, не осталось следа. Шерлок был взвинчен настолько, что каждый его нерв звенел, каждый дюйм его кожи, тонко натянутой на окаменевшие мышцы, неприятно покалывало.

Что послужило толчком к этому срыву, Шерлок понять не мог, но сейчас он был близок к позорному самоубийству так, как никогда ещё за всё время этого бесконечно длящегося кошмара. Чашка черного кофе и пуля в лоб — неповторимый дуэт.

*

Он еле дождался вечера и отправился в Yard, подгоняемый не подвластным логике нетерпением, задолго до назначенного Садерсом времени.

Там он срывал свою злость на ни в чем не повинном бармене, который, Шерлок прекрасно это осознавал, вряд ли был в курсе происходящего настолько, чтобы делать какие-то точные выводы. Мелкая сошка с бычьей шеей и неожиданно грустным взглядом. Шерлок был для него хорошо оплачиваемой работой, которую он делал по возможности добросовестно, без изъянов и особо грубых просчетов. Незначительные, такие, как незапланированное «знакомство» Шерлока с седовласым смертником, Садерс ему прощал — в конце концов, проколы бывают у всех. Надо быть справедливым. И снисходительным к людям, в достаточной мере полезным и ценным.

Обычно Шерлок воспринимал его, как движущийся предмет до тошноты осточертевшего интерьера, и даже цвет его радужки, при всей своей редкой внимательности и феноменальной памяти, так и не удосужился разглядеть. Но сегодня он увидел всё: детские веснушки на искривленном, явно сломанном носе, неестественную водянистость бледно-небесных глаз, небольшое родимое пятнышко удивительно ровной формы на правой стороне мощной челюсти — ближе к идеально ровному уху.

Все эти за пару минут замеченные и навсегда занесенные в личный архив подробности тоже вызывали жгучую ненависть: Эд был звеном той дерьмовой цепи, в которой Шерлок уже задыхался, а значит, заслужил свою порцию ненависти.

Всегда молчаливый и флегматичный, сегодня Шерлок язвил и ехидничал, словесно уничтожая растерявшегося от неожиданных нападок бармена, гонял его, как мальчишку, за «тем самым вином», название которого внезапно забыл, а под занавес своих злобных придирок так резко отодвинул бокал «вонючего пойла», что тот с мелодичным звоном разбился прямо у ног несчастного Эда, залив ему брюки и очень дорогие светло-серые мокасины.

— Твою мать! — прошипел Эд, который знал цену хорошей обуви и нежно любил каждую из тех пар, что ровным аккуратным рядком стояли на нижнем стеллаже его гардеробной.

— Ещё одно только слово…

Оба замолчали надолго.

Шерлок всё ещё был на взводе, но его странная злость уже нашла себе выход и наконец-то немного утихла, перестав быть неуправляемой и мучить стихийной силой.

Эд матерился про себя последними словами, лишний раз убедившись, что все шлюхи — мерзкие твари, достойные лишь свернутой шеи. Даже такие, как этот загадочный Шерлок.

…Легкое движение воздуха по левую сторону Шерлоку было уже не в новинку. С этого, как правило, всё начиналось. Сейчас раздастся гнусавый-слащавый-грубый-глухой-или-какой-там-ещё голос, и всё пойдет по привычному кругу: «ты очень красивый…», «какое тело…» «кончи, парень, пожалуйста, кончи, я так этого хочу…»

Но лениво повернув голову, он не смог скрыть удивления: ничего подобного у него ещё не было. Непримечательная, вполне заурядная внешность, усталое лицо, да и одет явно не от кутюр. Парень как парень. Простой до банальности. Такого в гуще толпы не заметишь. Такой даже не в гуще в глаза не бросится. Только вот взгляд… Странный, отсутствующий. Смотрит и будто не видит, настолько погружен вглубь себя. Что же такого особенного, или важного, или загадочного может быть в тех наверняка весьма примитивных глубинах?

Шерлок продолжал изумленно разглядывать сидящего на соседнем стуле парня, и тот, не находя объяснения внезапному интересу, смущенно откашлялся. Едва заметная улыбка тронула губы.

— Привет. Как дела?

«И этот туда же?!»

Недавняя злость вернулась, помноженная на страстное желание уничтожить, стереть в порошок, раздавить, как это сделали когда-то с ним самим.

— Какое из моих дел тебя интересует больше всего?

Парень растерянно моргнул и обхватил пальцами высокий стакан, наполненный темным ячменным пивом. Пальцы неухоженные, жесткие даже на вид. Эти руки явно соприкасались с оружием, и не один раз. Понятно… Захотелось сладенького, солдатик?

Эд не сводил с них настороженных глаз, всем своим видом давая понять, что это «чужак», но Шерлок и сам уже понял, что сидящий по левую сторону парень — очередная случайная жертва, бездумно влетевшая в липкую паутину муха, из которой вскоре выкачают всю кровь.

Ну и черт с ним. Будет знать, как подсаживаться к шлюхам и интересоваться их блядскими делами.

«Отвратительно! Мерзко! Хуже и быть не может…»

— Я просто спросил. Из вежливости.

Шерлок усмехнулся и щелкнул пальцами. Перед ним мгновенно появился бокал на высокой ножке — второй за этот вечер, не считая того, разбитого.

Захотелось быть пьяным и ещё более злым.

Он залпом осушил половину бокала и вытер ладонью рот. Парень заворожено следил за его действиями, невольно задержав взгляд на заалевших от грубого прикосновения губах.

— Давно не трахался, да? — вывел его из легкого транса неожиданный и откровенный вопрос.

— Что?

Щеки парня вспыхнули ярким смущением, взгляд растерянно заметался, и Шерлоку на миг стало весело — так легко попасть прямо в цель!

Да у этого вояки от одного только слова «трахаться» наверняка уже встал.

— Кстати, ты в курсе, что пиво жутко воняет? Шлюхам не по вкусу подобная вонь.

Парень непонимающе уставился, и взгляд его, наконец, перестал метаться в поисках точки, на которую смотреть будет не так опасно.