Внезапный интерес того, по кому так давно и безнадежно сходишь с ума, повергнет в смятение кого угодно — лицо парня вспыхнуло предательски ярко, и губы дрогнули в жалком подобии улыбки.

— Привет, Рэм.

Рэм не улыбнулся и не ответил, пристально вглядываясь в открытое, ни чем не примечательное лицо, которое он завтра тоже, возможно, не вспомнит. Только растерянные глаза, полные мольбы и желания, могли бы ненадолго остаться где-нибудь на задворках его сознания как что-то, стоящее внимания.

— Хочешь трахнуть меня? — В выражениях он никогда не стеснялся.

Парня будто ударило током. Взгляд затравленно заметался, а побелевшие губы выдавили еле слышно: — Ты сошел с ума?

Рэм равнодушно пожал плечами и отвернулся. — Как хочешь.

В конце концов, избавиться от возникшего напряжения не так уж и трудно. Пусть этот осел…

— Рэм! — В его рукав вцепились горячие пальцы. — Да… Очень.

Рэм усмехнулся. — Ничего не выйдет, малыш. Я не позволяю себя иметь. — Несколько сладких секунд он наслаждался потрясением, граничащим с нежеланием жить. — Но с удовольствием кончу тебе в кулак. Или в рот. Ты когда-нибудь отсасывал парню?

«Он похож на облитого помоями кота».

Неожиданное сравнение развеселило Рэма, и он добродушно похлопал ошалевшего парня по худому плечу. — Ничего. Это не так уж и сложно. Куда поедем?

— Если не возражаешь, ко мне.

*

Рэм не понимал, почему это произошло, в какой момент вспыхнула ярость.

Парень глухо стонал, покрывая его тело воняющими семенем поцелуями, дрожал и неистово терся липким, опавшим членом, вымаливая новую ласку, и это вызвало вдруг волну тошнотворного омерзения.

Удар был настолько сильным, что тонкое тело врезалось в стоящий напротив комод и кулем сползло на ковер.

— Рэм…

Он бил его, дрожа от возбуждения, и глухие стоны парнишки застилали мозг багровым туманом. Рэма Гримальди не существовало. Тяжелое огненное дыхание вырывалось из горла зверя, готового растерзать, загрызть и дико завыть от неизведанного ранее наслаждения. Член был снова болезненно тверд, возбуждение достигло предела, и, окончательно обезумев, Рэм обхватил головку мокрой от пота ладонью и, яростно мастурбируя, кончил на своего избитого кавалера.

*

Он стал его первым настоящим любовником, всё простив и всё позволив: грубый неистовый секс, больше схожий с насилием, унизительное равнодушие, долгое отсутствие и внезапные появления посреди ночи, и снова секс, секс, секс, убивающий душу, но доставляющий такое блаженство, что не страшно умереть под жарко накрывающим телом.

Он любил Рэма.

Рэм его презирал.

Университет был окончен, любовник брошен.

Кажется, его звали Поль… Или Жан.

*

По-настоящему взрослая жизнь закружила. Бонне помогал ему продвигаться вперед, и Рэм стремительно взлетал всё выше, уверенно покоряя один горизонт за другим, приумножая богатства стареющего отца.

Его способности были феноменальны. Всё, за что он брался, приносило доход, поражая даже много чего повидавшего на этом свете Бонне.

Рэму было хорошо и спокойно.

Слишком хорошо, как оказалось…

Лорена скончалась внезапно, полная сил и надежд, гордая за сына и уверенная в будущем, которого у неё уже не было. Бонне отвез её тело в Италию и похоронил на маленьком убогом погосте не вычеркнутой из сердца родины. Рэм остался во Франции, сраженный нежданным горем, не в силах увидеть, как исчезнет в могиле то, что всегда было единственной настоящей радостью его жизни.

Бонне тихо тосковал два года и так же тихо ушел, оставив огромное состояние Рэму, приумножив тем самым то, что к тому времени им было уже достигнуто, и сделав его баснословно богатым.

Рэм остался один на один с обрушившейся на него пустотой, и пустота эта перемолола его в своих безжалостных жерновах, выплюнув истерзанную душу, полную неистребимой горечи и зарождающейся озлобленности.

* биологический отец

**Область на юге Италии

========== Глава 5 Gemitus ==========

Покой был утрачен. В душе поселился прожорливый червь, за короткий срок без остатка поглотивший Рэма Гримальди.

Нежно целующий в душистую шею мать, щедро проигрывающий в шахматы толстяку Бонне, любящий вечерние семейные чаепития и романтичные французские кинофильмы Рэм исчез, и на смену ему пришел тот, кто жестоко избил влюбленного Поля… или Жана. Кто зло впивался пальцами в его напряженные от возбуждения бедра лишь ради того, чтобы пьянеть от безраздельной власти над каждым дюймом рабски покорного тела.

Власть стала идолом, иконой, вершиной Садерса Ремитуса* — так непонятно и странно он однажды себя назвал. Садерсом он и остался до конца своих дней. Жестоким, холодным, безжалостно сметающим всё на своем пути, всецело подчиненным гигантскому червю непомерной гордыни.

И лишь целуя безучастные губы Шерлока, сжимая его непокорное, но страстно любимое тело, он вспоминал полного надежд и стремлений Рэма, чей мир никогда не был залитым кровью полем сражения, на котором легко сломать, растоптать, убить просто ради забавы. Или ради того, чтобы хоть на мгновенье заполнить безбрежную пустоту там, где когда-то жила душа веселого долговязого мальчишки Ромео, у которого впереди была целая жизнь…

***

Шерлок всегда верил в выбор, ни на миг не сомневаясь, что человек хозяин своей судьбы. Всё, что его окружает, однажды человек выбрал для себя сам. И не важно, осознанно это сделано или нет — ответственность лежит только на нем. Иначе теряется жизненный смысл. Перекладывать проблемы и неудачи на плечи судьбы и сетовать на её немилость глупо и недостойно. Так считал Шерлок, ни разу не усомнившись в своей правоте.

Он спокойно принимал одиночество, редко испытывал беспокойство и был уверен в завтрашнем дне: все, что ему захочется изменить, он изменит, стоит лишь захотеть. Жил в маленькой скромной квартирке на Бейкер-стрит, хотя вполне мог позволить себе жилье и дороже, и современнее. Но комфортно он чувствовал себя именно здесь. Это был его личный, осознанный выбор, и Шерлок считал его верным.

Судьба, рок, предопределенность — чушь, бред и малодушие. Всё зависит от самого человека.

Но когда незнакомец покинул гостиную, незыблемость убеждений Шерлока покачнулась, а потом рассыпалась в прах, оставив ему лишь растерянность и смятение. Он был абсолютно уверен, что стоит на пороге страшных событий, не подвластных ни разуму, ни логическому осмыслению.

Выбор или Судьба?

То, что незнакомец одержим непонятной Шерлоку страстью, не вызывало сомнений. Мысль, что этой страстью является он, Шерлок старательно избегал.

Нет, конечно же, нет… Такого просто не может быть.

Первый ход хорошо продуманной хитрой игры, игры не на жизнь, а на смерть. А он, Шерлок, в этой игре лишь приз, прихоть безумца. Или заложник, за которого потребуют выкуп непомерной величины.

Только вот у кого?

Имя Майкрофта уже прозвучало. Он незнакомцу не интересен, это Шерлоку было понятно. Кого же ещё может волновать его жизнь до такой степени? Кто будет готов заплатить? И чем? Деньги явно не являются целью этой непонятной игры. Информация? Но какая?

Глупо, глупо!

Шерлок мерил шагами ограниченное пространство гостиной и впервые задыхался от нехватки простора. Ему было жарко и томно. Хотелось распахнуть окно и закричать, будто выход бушующих в нем эмоций поможет найти долгожданный ответ. Он был на поверхности, Шерлок чувствовал это, и был потрясающе прост. Так прост, что осознать его не хватало смелости.

«Неужели я?! Нет, не может этого быть… Зачем ему я?»

Мысли путались, обгоняя друг друга, метались в тяжелой, затуманенной голове. Он сделал несколько вдохов, чтобы хоть немного успокоиться и начать продуктивно думать.

Этот необъяснимый, лишающий воли страх его потрясал. За время своей детективной практики Шерлок многое повидал. Люди легко поддаются безумию, словно безумие заложено в них изначально и только ждет подходящего случая, чтобы однажды показать свои мутные, пустые глаза. Ничего удивительного и уж тем более нового.