- Купил, - доверчиво икнул Шерлок, и Джон понял, что тот очень, очень пьян. Забрав бутылку из рук несопротивляющегося Холмса, Джон проверил уровень: емкость была пуста едва ли на четверть.

- Так, пить ты тоже не умеешь, судя по всему, - Уотсон сделал большой глоток, огненно-теплой волной прокатившийся по горлу, - паршивый виски! - и спрятал бутылку за спину. - На территории университета алкоголь не продается, до ближайшего магазина две с половиной мили, и я сомневаюсь, что ты бы успел добежать.

- Молодец, - Шерлок кивнул так сильно, что чуть не свалился со скамьи. - Ты очень хорош… хорошо деду… Купил у трех ребят, тут гуляли, недалеко, - помахав рукой, Холмс понизил голос: - У них была лишняя.

В этот вечер Джон познал несколько видов ненависти - раньше-то он не подозревал, что ненависть бывает разных сортов.

Ненависть к Уилксу была абсолютной, прямолинейной и беспощадной, делая Джона хладнокровным врагом против его воли. Уотсон не размышлял о том, что Уилкс может оказаться опасным соперником, или же о том, что Себастьян может быть вообще не слишком-то виноват в сложившейся ситуации. Джон хотел безоговорочно уничтожить Уилкса хотя бы в пределах своего небольшого мира.

Второй вид ненависти Джон испытывал к самому себе: это было презрительное, желчное чувство, вызывающее изжогу. Во рту скапливалась горькая слюна, связывающая язык; Джон пока ничего не мог противопоставить своей болезненной слабости, своей одержимости Холмсом, своей ревности, и за это бессилие ненавидел себя.

Третья ненависть была жалобной и отчаянной; если бы кто-то вздумал изобразить ее, он бы нарисовал крошечную жалкую фигурку, скорчившуюся на коленях перед чем-то светлым и огромным. Джон ненавидел свою любовь к Шерлоку, как будто та была отдельным существом, и то, что обычная, казалось бы, влюбленность обернулась таким наваждением, пугало до мурашек. Любовь эта делала его зависимым, пленником, а это было не то, на что Джон мог пойти в отношениях.

Все три ненависти переплелись в тугой змеящийся комок внутри слабого человеческого тела, перетекали одна в другую и затмевали разум густыми миазмами ядовитых сомнений.

И только самого Шерлока Джон ненавидеть не мог.

- Пойдем, - тяжело вздохнул Джон. - Я отведу тебя домой.

- Ты не знаешь, где я живу, - расстроенно покачал головой Шерлок, поднимаясь на ноги, - ты не найдешь.

- Ничего, - Уотсон подал Шерлоку руку, помогая спуститься со скамейки на землю. - У меня есть ты, ты мне покажешь.

- Это точно, - ухмыльнулся Шерлок, не отпуская ладонь Джона, - я у тебя есть.

Холмс как-то дико улыбнулся и почти упал вперед, на грудь Джону, отчего тот покачнулся, пытаясь удержать одновременно равновесие, Шерлока и свое бешено помчавшееся сердце. Шерлок же воспользовался ситуацией коварно: выхватив открытую бутылку из второй руки Уотсона, он сделал несколько больших глотков.

Джон, раскусив пьяный маневр, вздохнул еще горше:

- Ну дурак же. Отдай бутылку. Тебе и так завтра будет паршиво.

- Будет, - печально согласился Шерлок, но бутылку все-таки отдал.

Молча они покинули территорию университета. Джон сделал еще несколько глотков, пытаясь заглушить голос в голове, который приказывал то бросить Шерлока одного на улице, то немедленно устроить ему допрос с элементами пытки, то дернуть на себя и поцеловать до хруста в челюстях. Виски с задачей справлялся неважно, поэтому Джон поставил бутылку в ближайшую урну. Шерлок посмотрел на это с грустью, но возражать не стал. Возможно, какая-то часть его организма уже понимала, что расплата за краткую алкогольную слабость будет неминуемой и сокрушительной.

Идти пришлось недолго. Резко остановившись перед небольшим двухэтажным домом из серого камня, Шерлок с видом фокусника извлек из кармана ключи и приглашающе распахнул дверь перед Джоном. Тот покачал головой:

- Нет, пожалуй, откажусь от этого любезного предложения. Мне пора, а тебе надо лечь в постель. Спокойной ночи… Шерлок.

Джон развернулся было, но Холмс проворно схватил его за руку, притянув ладонь к своей груди:

- Пожалуйста. Посмотри, как я живу. Я ведь никого сюда никогда не приглашал.

Голос Шерлока еще слегка запинался от выпитого, но взгляд был почти безупречно твердым.

- И Уилкса?

Шерлок вздрогнул, словно получил вторую пощечину, и выпустил ладонь Джона. После паузы он ответил глухо:

- Себастьян приходил без приглашения.

Развернувшись, Шерлок вошел в дом. Дверь осталась открытой.

Проклиная собственную безвольность, Уотсон поплелся за хозяином дома, который успел подняться по узкой деревянной лестнице на второй этаж, и теперь стоял, засунув руки в карманы штанов, расставив ноги и склонив голову. Вся его поза выражала агрессивную настороженность и готовность защищаться, а Джон думал, что меньше всего способен напасть на этого человека или причинить ему вред.

Судя по планировке, квартира Шерлока занимала весь второй этаж. Бардак в гостиной был приличный, но какой-то уютный и нераздражающий. Шерлок скинул пальто и пиджак на диван, оставшись в своей белоснежной рубашке - вернее, в одной из своих белоснежных рубашек того особенного элегантного кроя, который подчеркивал удивительную фигуру. Джон на секунду прикрыл глаза, представив, как это тонкое и сильное тело бьется в его объятьях.

- Почему он ударил тебя? - наваждение исчезло под гнетом терзающей реальности. Едва расслабившееся лицо Шерлока снова ожесточилось. Пожав плечами, он ответил с напускным равнодушием:

- Я сказал, что больше не буду спать с ним.

Отвернувшись, Холмс отошел к незажженному и тщательно вычищенному камину, усевшись в одно из кресел. Джон пытался дышать, не понимая, чего в нем больше сейчас: дистиллированной ревнивой боли или ошеломительного облегчения от того факта, что Себастьян Уилкс больше не получит Шерлока.

Осознав, что молчание затянулось так надолго, что нетрезвый Шерлок мог уже и уснуть, Джон решительно сел в кресло напротив. Холмс вовсе не спал, хоть глаза его иногда почти совсем закрывались.

- Я не знаю, что сказать, Шерлок… - Джон прокашлялся. - Это, наверно, не мое дело - а, может, все-таки и немного мое… Но как ты вообще связался с этим типом? Слухи про него ходят неприятные.

Шерлок недовольно нахмурился, будто ожидал другого продолжения разговора:

- Себастьян и Виктор - мои единственные друзья. Недостатки есть у всех, я не обращаю внимания на слухи.

- Но если все, что о них говорят - про наркотики и про издевательства над первокурсниками - правда, ты не мог этого не знать, вы же друзья! - Джон начал заводиться, но отнюдь не сексуальное возбуждение было тому причиной.

- Я знаю Себастьяна с трех лет, а этих твоих первокурсников ни разу не видел, - раздраженно ответил Шерлок, закатив глаза. - Плевать я хотел на то, как мои друзья проводят свое свободное время.

- Другими словами, ты знал, - это не было вопросом, и Джон тяжело уперся локтями в колени и опустил голову, вцепившись пальцами в волосы. Он изучал глазами трещинки в паркетном полу, потемневшем от времени, и чувствовал, что любовь к Шерлоку вытекает из таких же тонких, почти невидимых трещинок в его сердце. Но ее все равно было слишком много для одного.

- Господи, Джон, какое это имеет значение? - воскликнул Шерлок, взмахивая руками как узкими крыльями. - Для тебя - какое это может иметь значение? Эти люди не имеют к тебе ни малейшего отношения!

Джон медленно поднял голову и посмотрел Шерлоку в глаза. Света в комнате было достаточно, но глаза Холмса все равно выглядели как темные провалы. Неприятно усмехнувшись, Джон ответил:

- Ты считываешь эмоции людей, как сканер - штрих-код. Неужели у тебя приступы избирательной слепоты? Если ты не видишь, как я смотрю на тебя, как восхищаюсь тобой, как я тебя… хочу, то вся твоя дедукция гроша ломаного не стоит, Шерлок. И мне очень больно знать, что я полю… захотел быть рядом с человеком, который считает друзьями двух великовозрастных садистов и ничего не делает, чтобы остановить их. Но знаешь, Шерлок, - вдруг неестественно бодро воскликнул Джон, пружинисто поднимаясь на ноги, - есть и хорошая новость для тебя: все мои переживания - это только моя проблема. Это совершенно тебя не касается, так же, как и те первокурсники. Выход я найду.