День наполовину закончился, а мое напряжение не спадало. Я хотел, чтобы было принято решение, разработан план, чтобы будущее с моей девочкой могло начаться. Но сначала мне нужно отрезать все обходные пути.

— Как бы сильно твои родители не были обеспокоены тем, чтобы сохранить твою сексуальную жизнь в секрете, новости о том, что любимый комментатор «Тренчент» — гей, будет гораздо хуже.

Сладкий аромат Кэси достиг моего носа прежде, чем ее руки скользнули по моей талии поверх футболки.

— Моей матери не плевать на имидж, но мама Колина презирает то, что ее сын — гей. У каждого из наших родителей свои планы, но Трент жонглирует их требованиями, чтобы оставить их счастливыми и верными. В итоге ему насрать на имя «Тренчент» или тех, кого трахает Колин. Он рискнет скандалом, лишь бы удержать в своих руках власть и тех, кто в ней находится.

Людей, таких как Кэси и Колин, которых он контролировал всю жизнь. Мое тело воспламенилось, а пальцы напряглись. Я хотел выбить из него дерьмо настолько сильно, чтобы он встал на колени, хныча и умоляя прежде, чем я покажу ему власть пятнадцатисантиметрового лезвия. Этого не случится, но у меня осталось еще одна мысль, которой я не поделился.

— «Timex», которые тебе передали в клубе, были от меня.

Кэси обошла вокруг меня. В следующий миг она стояла возле окна, и синева ее глаз метала тысячи вопросов. Блядь, удерживая нижнюю губу зубами и с золотом в ее волосах, которые блестели против яркого неба, и изгибом ее груди в этой узкой футболке, она была прекрасна настолько, что от этого останавливалось сердце. Огонь полыхнул в ее глазах, когда она ткнул пальцем мне в грудь.

— Ты сказал «никакого дерьма между нами», помнишь?

Я не мог сказать, злилась она или дерзила, но по мне прокатилось сладкая волна возбуждения.

— Никакого дерьма между нами, малышка, — я согнул колено и украл быстрый поцелуй. — Мы обменивались часами месяцами. В каждых было сообщение на чипе, внедренном внутрь, — Колин прислонился плечом к стеклу возле нас, с осторожным интересом обратившись ко мне.

— Предполагаю, он не знает, что часы передаешь ты?

Я ухмыльнулся.

— Я связывался с Трентом анонимно, представившись влиятельным членом Чикагского департамента полиции. Он отказывался от моих сообщений некоторое время, пока я не сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться. Все, что ему нужно было делать, это снабжать меня информацией о подпольной гоночной сети.

Трент владел самой крупной мультимедийной компанией в мире, и если кто-то и мог раскопать подпольную сеть, то это был один из его журналистов. Хэл Пинкертон оказался этим журналистом. И где-то по пути Кэси вышла на эту же информацию.

Ее зубы всерьез занялись ее нижней губой, а взгляд направился куда-то вдаль.

— Что Трент получает взамен?

Я провел большим пальцем по ее губам.

— Он предоставляет мне карту гонок, которые, естественно, мне не нужны. Но он думает, что полиция организует рейд и поймает гонщиков. Рейд, который поймает Неуловимого у финишной линии и придержит его достаточно долго, чтобы дать победить засланному человеку.

Ее брови взлетели до небес.

— Святое дерьмо.

Пораженная улыбка тронула ее губы. Кэси припала к моей груди и обернула руки вокруг меня.

— Ты пообещал ему, что полиция накроет гонку в обмен на информацию? — она прикрыла рот рукой. — Чтобы заманить его сделать ставку против тебя?

Колин выровнялся возле окна.

— Мой отец… наш отец находит сеть всей подпольной гонки. Что означает, его ставка должна быть чертовски большим риском с оплатой настолько астрономических размеров, что он не смог отказаться.

Я кивнул.

— Если бы я проиграл гонку, это бы стало самый большим разочарованием в нелегальных играх, — я вытащил кошелек из заднего кармана, вынул долларовую купюру из него, и передал ей. — Он сделал многомиллионную ставку. Деньги уже переведены на личный счет. Он закрыт. Тренту не удастся вернуть их.

Я ответил на их вопросы, но мой взгляд не отрывался от Кэси. Наша немая связь оплетала нас. Я объяснил ей лабиринты криминальных игр в гоночной сети, как в ней могли принять участие лишь приглашенные, и как Трент получил свое приглашение сыграть через Хэла Пинкертона. Сообщение на долларовой купюре прошло через местного букмекера сети — той, которой я пользовался снова и снова.

В итоге, она опустилась на диван и уставилась на количество нолей на купюре.

— Поскольку Департамент полиции Чикаго не станет вмешиваться, не будет никакого рейда. Неуловимый победит, и Трент будет повержен. Или, по крайней мере, немного обеднеет.

Колин присел рядом с ней, а его внимание сосредоточилось на сумме на купюре.

— У моего отца нет такой суммы.

— Значит, будут вовлечены и мои родители тоже, — она сложила доллар, выпуская рваный выдох. — В ход пойдет наше наследство, и мы не увидим ни пенни по тому, как они его тратят.

Колин строго посмотрел на меня, а его глаза метались между мной и Кэси.

— Исходя из этого, как я понимаю твой начальный план — прежде, чем ты встретил Кэси — было получить его ставку, сделать свою, убить их, и после исчезнуть с деньгами, будучи победителем в роли Неуловимого?

— Да. Но мы больше никого не убиваем. Глубоко внутри никто из вас не хочет отдать такой приказ.

Воздух поднимался у меня в груди.

— У меня есть другая идея. Мы все делаем ставку на Неуловимого, проводим гонку, делим выигрыш и сдаем копам твоих родителей. После мы с Кэси исчезаем.

Тревоги скользнула по его лицу.

Кэси наклонила голову набок, наблюдая за ним с похожим выражением лица.

— А что со связью Колина с убийством восьмилетней давности?

— Без денег у Трента не будет и власти, — я скрестил руки на груди и прислонился к окну. — Твои родители будут повержены, и, Колин, ты все равно будешь богат. Если Трент попытается отправить тебя в тюрьму по сфальсифицированным доказательствам, у тебя будут деньги и законное юридическое представление, чтобы бороться против него и его вовлечения. Он не станет ворошить дерьмо. Честно говоря, я не думаю, что он даже попытается прийти за тобой.

Губы Колина дернулись, но лицо Кэси осталось задумчивым.

Я не чувствовал ни возмущения, ни сожаления от того, что оставлял свою месть, потому что смотреть в ее глаза и видеть в них свое будущее, означало для меня больше, чем хвататься за прошлое. Это заставляло мое сердце выпрыгивать из груди тянуться к ней с каждым перекачивающим кровь ударом.

Я сократил расстояние между нами, присел перед ней на колени и приподнял костяшками пальцев ее подбородок.

— Я не шутил, когда сказал о своем выборе. Я отойду от ставки и всего другого, если это будет означать, что ты останешься со мной.

Она взяла мое лицо в ладони и прижалась своей бровью к моей.

Я закрыл глаза, и тишина воцарилась в комнате, наполняя пространство между нами неминуемым решением.

Вещи всегда чувствовались более напряженно в тишине, а все остальные чувства работали сильнее, чтобы воспринять то, что нельзя было услышать.

Когда я поднял голову, то поймал взгляд этих синих глаз, кожа в уголках которых была расслабленной и гладкой.

Вместо сжатой линии ее губы были раскрыты. Чувствуя пульс у себя в горле, я ждал, что она скажет. Она приласкала ладонью мою покрытую щетиной челюсть.

— Гонка двадцать седьмого октября, не так ли? Дата на часах. Завтра.

Я усмехнулся.

— Ему понадобились месяцы, чтобы сделать ставку. Я начинал думать, что он не купится, так что поднажал и выдвинул срок окончания сделки.

— «Время вышло», — промурлыкала Кэси. Она пожевала щеку изнутри и обменялась взглядом с Колином. Они оба повернулись ко мне, улыбаясь. Укол возбуждения прокатился по мне, когда я встал на ноги.

На протяжении следующего часа мы составляли план. Я буду участвовать в гонке и выиграю. А тогда мы с Кэси исчезнем, пока Колин будет сдавать копам улики против Трента и других.