Ехать по сыпучему песку трудно. Мы двигались очень медленно. К вечеру впереди показалось еще одно пересохшее русло, а немного поодаль и крааль окованго, откуда навстречу нашей машине уже шли приветливо улыбавшиеся африканцы. Вождь проводил нас в хижину для гостей. Он сказал, что неподалеку есть два поселения бушменов. «Малыши», как он их назвал, часто приходят к колодцу, вырытому на дне омурамбы.
За горсть табаку мы приобрели у вождя несколько куриных яиц. Питались мы нерегулярно и неправильно. Обед и на этот раз скорее напоминал завтрак: консервированная ветчина, яйца и кофе. Пока мы обедали, солнце зашло и вокруг нашей керосиновой лампы начали кружиться рои насекомых. Между прочим, мы взяли за правило есть не больше двух раз в день — утром и вечером. После еды мы свалились на свои резиновые матрацы и мгновенно уснули, смертельно усталые после целого дня утомительного «плавания по песчаным волнам».
Не знаю, сколько мы проспали, но я проснулся от ощущения, что возле хижины кто-то стоит. До меня донесся шепот. Я подумал, что это Франсуа вышел по своим делам, но тут же услышал его шумное дыхание рядом. Сев, я внимательно прислушался. Снаружи скрипнул песок, и какая-то тень медленно проплыла мимо входа. Я осторожно протянул руку и нащупал электрический фонарик, отметив при этом, что сердце у меня бьется, пожалуй, слишком уж часто. Тень снова двинулась, и я увидел спину человека, который, согнувшись, крался в хижину. Я включил фонарик. Луч его упал на темную фигуру, склонившуюся над нашим багажом, который лежал посреди хижины. Человек выпрямился, как от удара, и судорожно вдохнул воздух. В следующее мгновение он одним прыжком выскочил наружу, и до меня донесся удалявшийся топот его ног.
Все произошло так быстро, что я не успел издать и звука. Франсуа беспокойно заворочался, но продолжал спать. Разбудив его, я рассказал о случившемся. Мы решили, что это вор из соседнего крааля, искавший у нас табак, и что, поскольку его спугнули, он, пожалуй, больше не вернется. На всякий случай я сходил за револьвером, спрятанным в лендровере и предназначавшимся скорее для беспокойного Йоханнесбурга, чем для первобытных племен. Сплю я очень чутко и с трудом заснул снова, но немного спустя раскрыл глаза, разбуженный странным звуком, долетевшим снаружи. Я подумал сначала, что это свист ветра, но опять услышал такое же урчание. Решительно толкнув похрапывающего Франсуа, я схватил револьвер и фонарик, выскочил из хижины… и остановился как вкопанный: метрах в пяти от меня спокойно и невозмутимо прогуливались два огромных слона. Странный урчащий звук доносился, по-видимому, из их желудков. Наконец появился сонный Франсуа. Он не мог удержаться от смеха, увидев, как я стою перед двумя гигантами с маленьким семимиллиметровым револьвером в руке. Слоны не обратили на мой фонарик ни малейшего внимания. Мы следили за ними, пока они не скрылись в темноте. Несмотря на свои размеры, слоны двигались очень грациозно, как действующие лица в каком-то ночном балете.
— Можешь спрятать в карман свою пушку, — пробурчал Франсуа и отправился спать. Через мгновение мы услышали, как вдали кто-то с треском ломает дерево. Вы, наверное, уже догадались, что я заснул вновь не сразу.
На следующее утро мы безуспешно пытались найти ночного вора. Вождь опрашивал всех, но никто не признался. Все были озабочены случившимся. У нас ничего не пропало, и мы решили прекратить поиски. Но после этого мы всегда запирали табак на ночь в машине.
Неподалеку от хижины мы нашли два дерева, поваленные слонами, и глубокие борозды в земле, которые они прорыли задними ногами, когда упирались лбами в стволы. Слоны расправляются так с деревьями, чтобы достать опутывающую верхние ветви сладкую паутину, которая им очень по вкусу.
Нам рассказали, что эта пара слонов каждую третью ночь приходит к колодцу, что они всегда аккуратно обходят хижины и не причиняют никому вреда. У слонов плохое зрение, но никакое другое животное не обладает таким тонким чувством обоняния, как они. Последнее, очевидно, приводит их к колодцам. Нередко в поисках воды слоны роют дно пересохшего речного русла. Позднее я узнал, что урчание, доносившееся из слоновьих желудков, вызывается вовсе не процессом пищеварения. Оказывается, слоны так дают знать друг другу о своем присутствии. Если их что-нибудь напугает, немедленно наступает тишина — сигнал тревоги. Слоны могут быть опасными. Однако к этим умным чудовищам, самым крупным животным в мире, невозможно относиться враждебно, может быть, потому, что подсознательно мы всё время ощущаем: земля принадлежала им еще до того, как на ней появился человек.
Оставшуюся часть дня мы провели с соседним племенем бушменов. Вождь прошел с нами около километра до равнины по другую сторону омурамбы, где стояли, образуя круг, травяные хижины — временное пристанище бушменов. Когда мы подходили к ним, вождь что-то крикнул, наверное, чтобы успокоить их. Бушменов было человек двадцать, и все они, мужчины, женщины и дети, ели, по-видимому, то, что осталось от вчерашнего обеда. Мы, как обычно, уплатили за вход на представление, раздав всем взрослым по горсти табаку, и тотчас молчание нарушил веселый, оживленный разговор. Увидев принесенные нами фотографии и рисунки других бушменов, они сразу поняли цель нашего визита. Мы до вечера рисовали и фотографировали самых характерных представителей племени.
Это были истинные бушмены племени кунг, без негроидного элемента.
Несколько кинжалов и кожаных поясов, нехарактерных для бушменов, они выменяли у окованго. На взрослых были повязки и накидки из шкур, а дети бегали голышом, если не считать надетых на них ожерелий из скорлупы страусовых яиц. У большинства были типично монгольские черты: узкий разрез немного раскосых глаз, припухшие веки, выступающие скулы. Волосы росли плотными вьющимися пучками. Цвет их кожи, как правило, покрытой слоем грязи, был скорее желтоватый, чем коричневый, как у негроидных племен. Все они стройны. Рост мужчин в среднем полтора метра, женщины несколько ниже. Следовательно, они ненамного выше пигмеев Конго, с которыми определенно имеют какую-то роднящую их связь.
Почему эти люди стали такими низкорослыми? И откуда у них монгольские черты? Есть несколько теорий происхождения монгольских черт у бушменов и готтентотов. Самая старая и самая популярная из них гласит, что бушмены происходят из Азии и что несколько тысяч лет назад они, кочуя, прошли через Южную Европу и Сонорную Африку в Центральную и Южную Африку. Иногда в подтверждение этой теории ссылаются на пещерную роспись в Испании и Марокко.
Позднее профессор Дарт выдвинул предположение, что монгольские черты появились у бушменов в отдаленный период, когда установились связи стран Востока с прибрежными районами Восточной Африки. Вообще-то есть много доказательств очень древних контактов между Востоком и Восточной Африкой, но сомнительно, чтобы они наложили такой заметный отпечаток на целый народ. Кроме того, в таком случае надо было бы ожидать, что у них будут признаки характерного для жителей Азии волосяного покрова, которых на самом деле нет.
Третью теорию, выдвинутую доктором Тобиашем, пока не принимают почти нигде, но она представляется нам более вероятной. По этой теории, монгольские черты бушменов — это зачаточные, инфантильные признаки, которые говорят о замедленном развитии. Инфантильные тенденции в Африке наблюдались задолго до установления контактов с Азией, насчитывающих не более двух тысяч лет. В Южной Африке инфантильные черты обнаружены на многих ископаемых скелетах людей каменного века, и не только на самых ранних скелетах бушменов, но и на относящихся к еще более древнему периоду скелетах их предков, черепные коробки которых гораздо вместительнее. Окаменелые кости обладают, правда, некоторыми признаками инфантилизма, но нет, разумеется, никаких доказательств, что они проявлялись и во внешнем виде этих людей. Однако, судя по таким бросающимся в глаза признакам на окаменелостях, как плоская переносица и широко расставленные глаза, правильным представляется вывод, что и лица были инфантильного типа.
