Телефонный звонок вернул Ксению в реальность. Аппарат продолжал дребезжать, требовать внимания к своей персоне. Она нехотя поднялась с дивана, направилась в прихожую, подняла трубку, в надежде, что кто-то ошибся номером. Разговаривать с кем бы то ни было, ей сейчас абсолютно не хотелось.

- Да, - устало обронила Ксения в трубку.

- Ялта вызывает, - хорошо поставленным голосом сообщил оператор.

- Соединяйте.

На том конце провода раздался сухой щелчок, прошло несколько секунд, и Ксения услышала встревоженный бабушкин голос:

- Ксеня! Наконец-то! Я тебе не могу уже несколько дней дозвониться! Где ты была? Я уже извелась вся.

- Бабуль, - она не стала лукавить, - я у Кости Меркулова жила всё это время. После того, как Вадим... Я не смогла остаться одна. Прости, что не позвонила. Я себя не помнила. Надо еще родителям звонить, отчитываться, что я готова идти на учебу, что у меня всё хорошо.

- В газете я про Вадима прочитала. Давай тебе звонить, а ты к телефону не подходишь несколько дней. Решила приехать. Завтра самолет, так что встречай.

- Бабуль, да не надо, - вяло запротестовала Ксения, но в ее душе уже затеплилась надежда: она не будет одна в огромном каменном городе, среди чужих людей, прохожих и безразличных взглядов.

- Надо, внучка, и не спорь. Я, может быть, за последнее время в отпуск хочу пойти, тем более сезон закончился, без меня справятся. Заместитель у меня на что? Так что, я к тебе приеду. Будет с кем поболтать вечерком.

- Буду ждать, бабуль. Спасибо.

- Да не за что. Не оставлю я тебя один на один с горем. До завтра, милая.

Положив трубку, Ксения ощутила, как невидимая сила, придавившая ее к земле, медленно ослабила давление, ей физически стало проще дышать. Поблуждав по квартире, включила телевизор. Разноцветные картинки сменяли друг друга, голос за кадром деловым и сухим тоном, в котором сквозила неестественность, что-то вещал о быте африканских племен. Ксения легла на диван, укрылась любимым пледом и сама не заметила, как заснула тяжелым сном без сновидений.

С приездом бабушки, казалось, блеклый мир стал обретать былые краски, наполнялся светом. В первый вечер Ксения, сжавшись в комочек, рыдала в подушку, а Софья Михайловна просто гладила внучку по голове, как в детстве перебирала ее каштановые пряди, не говоря лишних слов. Девушка чувствовала поддержку, постепенно смогла раскрыть душу, где скопилось слишком много тайн и недосказанности, которые в течение года пылились в темных закромах.

Подобные ночные беседы приносили ей несказанное облегчение. Так говорить она могла лишь с Вадимом, который никогда не осуждал, принимал ее без лишних слов, утешал одним вечным и закономерным способом. Она растворялась в его обжигающих ласках, забывала себя.

Занятие в университете смогли дать Ксении ощущение твердой почвы под ногами, она смогла уйти с головой в учебу и не думать в течение дня о том, кто уже никогда не вернется. И лишь по ночам она вновь и вновь вспоминала его лицо, синие глаза, в которых плескалась неутоленная страсть или горячая нежность, лукавую улыбку и плотно сомкнутые губы, когда их обладатель был не в духе. Вадим навсегда остался пленником памяти, которая сковала их железными цепями, а ключи от кандалов забросила в глубокую пропасть.

***

Жизнь вошла в привычное русло, медленно потекла между будней перемежающихся островками выходных. Каждый вечер Ксения задерживалась в университетской библиотеке, брала самые сложные задания, писала статьи, занималась переводами иностранной прессы. По выходным к ней приезжал Костя, ставший в один миг бабушкиным любимцем; то ли взыграла благодарность за то, что мужчина не оставил внучку наедине с горем, то ли Софья Михайловна ощущала себя по-прежнему молодой женщиной и не могла устоять перед теми комплиментами, которыми осыпал ее словоохотливый актер.

К посиделкам на кухне по выходным присоединилась Мила. Если среди университетских парней она слыла едкой и колкой девчонкой, к которой мало кто отваживался подходить без риска услышать про себя что-либо нелицеприятное, то с Меркуловым подруга разительно менялась. Ксения лишь усмехалась себе под нос. Милка влюблялась каждые две недели, вела себя с каждым предметом обожания одинаково, и спустя некоторое время тут же разочаровывалась в своем избраннике. Костя же давным-давно привык к подобной реакции слабого пола в свой адрес, поэтому старался делать вид, что ничего не замечает.

Друзья, теплая компания, вечерний чай, посиделки на кухне в свете оранжевого абажура - всё это возвращало Ксению к жизни, отогревало озябшую душу, не давало осколкам памяти ранить сердце. Однако раз за разом она ловила себя на мысли, что постоянно думает: "Вот на это Вадим ответил бы такой-то фразой. Надо же! А что бы Вадик сказал в ответ? Сейчас бы он флиртовал с Милой, лишь бы позлить меня". Отсутствие Метлицкого по-прежнему остро ощущалось, но Ксения давно уже не пыталась спорить с судьбой и вести никчемный торг. Она не в силах изменить прошлое. Будущее пока еще было далекой туманной дымкой, которая едва виднелась на горизонте событий.

Осень выдалась дождливой и холодной. Октябрь не радовал золотым сиянием листвы. Деревья за какие-то две недели потеряли свой наряд, остались голыми и беззащитными перед подступающими холодами. Ноябрь принес за собой снег. Белый пух с шорохом ложился на землю, укутывая покрывалом город.

Новый год не подарил ощущения сказки и чуда. Ксения прекрасно знала, что ее желание не исполнится, как бы она не просила высшие силы. Не поможет ни бокал шампанского в руках, не сожжённая записка, растворенная в игристом напитке и выпитая под двенадцатый бой Курантов.

Тысяча девятьсот восьмидесятый год Ксения встретила с бабушкой и Милой. Костя приглашал ее к себе на дачу, но она отказалась, потому как воспоминания о прошлом Новом годе проворачивали острый кинжал, засевший под ребрами, заставляя сердце кровоточить и щемить в груди. Ровно год назад казалось, что судьба смеется над ней, надевает пыточные приборы инквизиции на душу, но теперь она отдала бы всё, лишь бы танцевать с Вадимом под пристальным взглядом его жены. Ей безумно хотелось ощутить его прикосновения, позволить уверенной руке сжимать ее ладонь и вести в танце.

Меркулов не стал устраивать пышных гуляний. В итоге, все общие друзья Вадима собрались вместе, устроили вечер воспоминай без излишеств, которыми всегда отличались праздники в кругу этой компании. Но Ксения не рискнула к ним присоединиться. Хрупкое душевное равновесие, которое едва появилось, могло быть снесено цунами, порожденным при общении с людьми, которые стали близкими за прошедший год. Они все служили связующим звеном между ней и Вадимом.

Зимняя сессия напомнила о себе бессонными ночами, горой учебников. Девушка выпала из реальности, сосредоточилась на учебе. Бабушка всё время была рядом с ней, поддерживала и в итоге пришла к выводу, что хватит с нее работы. Пора уже становиться полноправной пенсионеркой, уезжать в Москву, тем более дочь и зять по-прежнему работали заграницей, на сей раз в дружественной Уганде, домой не собирались еще около года.

Ксения была только рада такому повороту событий. Она уже не представляла, как сможет остаться один на один со своими воспоминаниями, которые удушливой волной приходили к ней во снах, брали ледяной рукой за горло, заставляли просыпаться в слезах, холодном поту, звать Вадима. Его голос был слышен в шуршании дождя по крыше, силуэт появлялся в темных углах комнаты, в мареве лунного света и вновь растворялся в ночи, напоминая ей, что назад уже не вернется. Никогда.