открытым. Себастьян на мели, и похоже, благодаря мистеру Линдсею, в
обозримом будущем таковым и останется.
Второсортный Оскар Уайльд… второсортный… лучшие работы уже лет
десять, как остались позади.
Гореть всем критикам в аду. Паразиты, вот кто они; неспособные сами ничего
написать, кормятся за счет людей, которые обладают талантом, работают,
рискуют и расплачиваются за это.
Экипаж остановился, вновь оторвав Себастьяна от обиженных размышлений о
критике, и на сей раз, открыв глаза, граф обнаружил, что прибыл к месту
назначения. Он не стал ждать, пока Саундерс откроет дверцу, а сам распахнул
ее и, выпрыгивая из ландо, приказал кучеру:
− Забери меня через час, Мерриман.
− Как скажете, сэр. – Кучер подобрал вожжи, Саундерс вскочил обратно на
запятки, и ландо прогрохотало по улице в поисках стойла, в то время как
Себастьян вошел в контору «Марлоу Паблишинг».
Граф не стал возиться с лифтом. Вместо этого он пошел по лестнице на
четвертый этаж, и с каждым шагом, приближавшим его к издательству Марлоу,
чувство досады достигало в нем следующей отметки. Возможно, «Девушка с
красной сумочкой» не самая лучшая из написанных им вещей, но разве
обязательно было газете его собственного издателя раструбить об этом на весь
Лондон?
Одно дело самому поносить собственные работы… он всегда так поступал, ибо
творения Себастьяна никогда не оправдывали его ожиданий, и он в жизни не
бывал ими доволен. Но совсем другое − быть разнесенным в пух и прах газетой
твоего же издателя, видеть, как писанина какого-то маленького ничтожества не
оставляет ни единой возможности вылезти из долгов и хоть немного
заработать.
Граф вошел в контору Марлоу, и секретарь виконта тут же поднялся, с
интересом взирая на него, но стоило Себастьяну представиться, как вежливое
любопытство на лице секретаря сменилось выражением паники.
− Л-лорд Эвермор, мы… эээ… мы не ждали вас. – Он потянулся к обтянутому
кожей ежедневнику – У вас назначена встреча с лордом Марлоу?
− Нет. – Себастьян обошел секретарский стол, направляясь к закрытой двери
кабинета Марлоу. – Он здесь?
− Да, милорд, но…
− Превосходно, − перебил его Себастьян и открыл дверь. Широко распахнув ее,
он вошел в комнату и тут же заметил Марлоу.
Его издатель стоял за огромным столом красного дерева, держа в руке
перевязанную бечевкой рукопись.
− Себастьян? – удивленно воскликнул он, отложив кипу бумаг в сторону. –
Себастьян Грант, ей-богу, ты наконец-то вернулся на родину.
Из дверного проема раздался голос секретаря:
− Прошу прощения, сэр. Лорд Эвермор настоял на встрече с вами.
Марлоу взмахом руки отослал служащего прочь:
− Все в порядке, Куинн. Можете идти. – И вновь обратил все внимание на
Себастьяна. – Бог мой, дружище, сколько же мы не виделись? Лет восемь?
Но Себастьян в настоящий момент не склонен был к болтовне о старых добрых
временах. Он швырнул смятый экземпляр «Соушиал Газетт» издателю на стол.
− Что случилось с Бэзилом Стивенсом, Гарри? Ты вышвырнул его после
покупки «Газетт»?
Издатель разулыбался, чем еще больше раздосадовал Себастьяна.
− Мистер Стивенс простудился. Я нашел другого человека, чтобы написать
отзыв на твою пьесу.
− И где ты отыскал этого кретина? В любимом пабе?
− Кретина? – рассмеялся Гарри. – Знай ты Джорджа Линдсея, вряд ли описал бы
его так.
− Не сомневаюсь, что минутной беседы хватило бы, чтобы добавить к моему
описанию слова «глупый» и «косноязычный».
− Как ты сердит! Но не могу согласиться с такой оценкой. Мне показалось,
Джордж Линдсей обнаружил выдающееся красноречие, измываясь над твоей
пьесой.
− Спасибо, Гарри. Твоя забота о моих чувствах согревает мне душу. Полагаю,
раз мистер Стивенс заболел, мистер Линдсей лишь временно пребывает в роли
театрального критика?
− Не скажу точно. Вероятно, я попрошу его и дальше писать отзывы. – Оставив
без внимания брезгливое фырканье Себастьяна, издатель указал на рукопись,
которую только что положил на стол. – А еще я согласился прочесть его роман.
− Мои соболезнования.
− Если он хорош, я, несомненно, его опубликую.
− Хорош? – Себастьян не мог поверить своим ушам. – Как он вообще может
оказаться хорош? Ни один знающий себе цену писатель ни в жизнь не подастся
в критики.
– Ты говоришь так лишь потому, что не в духе из-за отзыва, написанного им о
тебе.
− Чепуха, − рявкнул Себастьян. – Мне нет дела до чьего-то невежественного
мнения.
− Рад слышать, что ты не огорчен.
Эвермор оставил без ответа сию жизнерадостную реплику.
− Зато есть дело другим. Все читают отзывы в «Соушиал Газетт». И
прислушиваются к ним. Эта рецензия может навредить пьесе. – Он склонился
над столом, оперевшись на него кулаками. – Я требую опровержения.
Гарри тоже подался вперед, подражая угрожающей позе графа.
− Нет.
− Тогда какого-то иного мнения.
− Нет.
Рассерженно выдохнув, Себастьян выпрямился.
− Вчера билеты упали в цене на треть.
Гарри пожал плечами.
− А мне что с того? Я лишь публикую твои романы. Пьесы меня не интересуют.
− Мне нужны деньги, черт бы тебя побрал!
Гарри встретил рассерженный взор Себастьяна своим, не менее жестким,
взглядом.
− Если бы ты написал тот роман, что обещал мне еще три года назад, то сейчас
не был бы ограничен в средствах, не правда ли?
Себастьян в ответ свирепо уставился на издателя. На него вдруг снизошло, что в
своих утренних кровожадных размышлениях он, возможно, остановил выбор не
на той жертве.
Должно быть, какие-то чувства отразились у графа на лице, потому как Марлоу
покачал головой, глядя на Себастьяна с притворной грустью.
− Ты слишком сварлив. Не похоже, чтобы жизнь в Швейцарии пошла тебе на
пользу. Что, климат оказался чересчур холодным, после стольких-то лет в
Италии?
− Очевидно, меня слишком долго не было в Англии, − парировал Себастьян. – В
мое отсутствие ты успел превратить «Соушиал Газетт» из бесспорного судьи
лондонского театра в юмористическую газетенку, под стать «Панчу». Эта
рецензия смешна.
− Жаль, нельзя то же самое сказать о вашей пьесе, − тихо проговорил сердитый
женский голос прежде, чем Гарри успел ответить.
Себастьян недоуменно нахмурился, потому как сие нахальное замечание
принадлежало явно не секретарю. Он обернулся к открытой двери, но никого
там не увидел, что ввело его в еще большее замешательство. Но тут дверь
подалась вперед и захлопнулась, явив взгляду до тех пор скрытую за ней
женскую фигурку. Судя по тому, что стояла она возле вешалки с темно-зеленым
плащом в руках, его внезапное вторжение дверью отрезало ей путь из кабинета,
не позволив уйти.
Брови Себастьяна поползли вверх при взгляде на нечаянную охотницу
подслушивать. Та представляла собой несколько несообразное с конторой его
издателя зрелище. На ней были надеты соломенная шляпка, накрахмаленная
белая блуза, застегнутая на пуговки до самого подбородка, немаркая темно-
синяя юбка и вязаные белые перчатки. Повседневная одежда школьниц и
старых дев, но, впервые окинув ее беглым взглядом, Себастьян, обычно со
знанием дела оценивающий слабый пол, не смог решить наверняка, к кому же
из этих классов относится незнакомка.
Она обладала по-девичьи стройной фигуркой, розовыми губками и светящейся
кожей, но, шагнув вперед, чтобы получше ее рассмотреть, Себастьян заметил
едва заметные, но недвусмысленные линии на лбу, явно говорящие о том, что
уроки французского и вышивание окончились для нее по меньшей мере лет
десять назад. Нет, никакая не школьница, а вполне зрелая женщина, и все-таки
