обстоятельство, что самые блестящие работы Себастьяна Гранта уже лет десять

как остались позади.

Дейзи пустилась в объяснения:

− Когда я писала это, я не знала… то есть не подумала, что «Марлоу

Паблишинг» печатает его книги. Конечно же, вы сердитесь. А как иначе, и

когда мы встретились в прошлый раз, я была уверена, вы поднимете это вопрос,

но вы ничего не сказали и…

− Мисс Меррик, умоляю, не терзайте себя. Я знал об этой рецензии, прежде чем

газету отправили в печать. Мистер Тремейн, редактор «Газетт», позвонил мне

поздно вечером домой и прочитал ваш отзыв, спросив, хочу ли я его

опубликовать. Я велел ему не менять ни слова.

− Правда?

− Я видел пьесу, мисс Меррик. Ваша оценка совершенно справедлива. Более

того, Эвермор и сам это знает.

− Знает? – Дейзи издала недоверчивый смешок. – Простите, но, по мне, в это

несколько трудно поверить.

− Тем не менее, это так. – Он на секунду замолчал, затем продолжил: − Хотя

ваше произведение, на мой взгляд, слишком сыро, чтобы немедленно его

опубликовать, я подметил некоторые иные ваши качества, которые весьма и

весьма меня заинтересовали.

Дейзи была поражена.

− Иные качества?

− Да. Как мы уже обсудили, вы обладаете непревзойденной способностью быть

искренней. Я нахожу это освежающим.

Дейзи не смогла сдержать безрадостной улыбки.

− Думаю, вы первый, кто сделал мне подобный комплимент.

Он ухмыльнулся в ответ.

− Неудивительно. А еще вы способны четко выражать свое мнение, этот талант

вы продемонстрировали, написав отзыв на пьесу Эвермора. Мне вполне

понятно, что некоторые, лорд Эвермор в том числе, не способны в должной

мере оценить эту черту вашего характера, зато я могу. – Он наклонился вперед в

своем кресле и отбросил в сторону карандаш. – У меня есть для вас необычное

предложение. Приняв его, вы окажете огромную услугу одному моему старому

другу, а заодно и сами поднатореете в писательском искусстве.

− Я не уверена, что понимаю вас, милорд. Что именно вы мне предлагаете?

− Работу, мисс Меррик. Я предлагаю вам работу.

Мрачное предсказание Себастьяна, высказанное его другу, лорду Кейну, в ночь

премьеры, сбылось точнее, нежели только можно было себе вообразить.

Инвесторы, вложившие деньги в «Девушку с красной сумочкой», прикрыли

пьесу спустя всего лишь неделю после открытия. Никогда прежде пьеса

Себастьяна Гранта не сходила с подмостков за какие-то несчастные семь дней,

но поток разгромных рецензий, почти столь же безжалостных, как и в «Газетт»,

вкупе с падающей продажей билетов значительно ускорил сие решение.

Ротерштейн был в ярости и винил во всем Себастьяна. Себастьяну же было все

равно. Джин, по его мнению, мог подсластить пилюлю даже еще более

сокрушительного провала. По крайней мере, до следующего дня.

Ото сна его пробудил Аберкромби, по какой-то идиотской причине вдруг

решивший покопошиться в его комнатах с каминной кочергой.

− Эй, ради всего святого, прекрати бренчать этой штуковиной! – проворчал

Себастьян, накрывая ухо подушкой. – На дворе май. Нам не нужен чертов

огонь.

− Разумеется, нет, сэр. Простите, сэр.

К его облегчению, камердинер прекратил забавляться с каминными

принадлежностями. Но стоило Аберкромби удалиться, как в спальне Себастьяна

появился Саундерс и звонким голосом объявил:

− Утренняя почта, сэр.

«И зачем обязательно так орать?» – с недовольной гримасой подумал Эвермор.

Не в силах выказать хоть малейший интерес к утренним письмам, он что-то

пробурчал, перевернулся и вновь уснул.

Но провести весь день в постели ему, видимо, было не суждено. Он не знал,

сколько еще проспал после ухода Саундерса, прежде чем покой его снова был

нарушен, на сей раз экономкой.

− Доброе утро, сэр, − глубоким тягучим голосом произнесла миссис Партридж,

широко распахнув дверь.

Себастьян подскочил, напуганный этими звуками, столь грубо вырвавшими его

из дремы, и приоткрыл один глаз.

− Да, Партридж, в чем дело?

− Одиннадцать часов, сэр, − ответила экономка, словно бы он спросил у нее,

сколько времени. – На буфете в столовой вас ожидает на подогретых блюдах

завтрак. Повар собирается убрать его, говоря, что уже слишком поздно, но я

пришла сперва услышать ваши пожелания.

Желудок протестующе сжался при одном только упоминании пищи.

− Никакого завтрака, − прохрипел Себастьян, поражаясь, как кому-то могло

прийти в голову, что одиннадцать часов – это поздно. – Я просто хочу побыть

один.

Он уже было начал переворачиваться, намереваясь вновь провалиться в сон, как

экономка опять заговорила:

− Я так и предполагала, сэр. Велю повару убрать со стола.

Себастьян ждал, пока закроется дверь, ознаменовав тем самым уход экономки,

но этого не произошло и, собравшись с силами, он взглянул на нее через плечо.

Сей безмолвный намек послужил для Партриж достаточным поощрением:

− Мы с Темпл собирались убрать комнаты, сэр.

Себастьян понятия не имел, в чем именно заключается «уборка комнат», но

твердость в голосе экономки, казалось, предупреждала, что та не потерпит

никаких возражений от простого хозяина дома, который, валяясь в постели весь

день напролет, нарушает четко выверенный распорядок всего британского быта.

Однако Себастьяну это было безразлично.

− Партридж, − произнес он, облизнув сухие губы, − вы превосходная экономка,

и я ценю вашу расторопность. А теперь убирайтесь.

Он увидел, как внушительный бюст грозной экономки неодобрительно

колыхнулся, но та без единого слова удалилась к огромному облегчению

Себастьяна.

Поток воды, с грохотом льющийся из труб в наполняющуюся в соседней

комнате ванну, стал последней каплей.

− Ради бога! – проревел Себастьян и тут же об этом пожалел. От крика голову

пронзила мучительная боль, и он со стоном прижал руки к вискам. Как только

боль отступила, он немного расслабился и сел на кровати.

И тут, словно по сигналу, вошел Аберкромби.

− А, вы уже встали, сэр. Я готовлю для вас ванну.

− Да, я уже понял, − пробормотал граф, прижимая ладони к голове. – Хотя

пистолет, наверное, был бы уместнее.

− Пистолет, сэр?

− Так бы я смог вышибить себе мозги и избавиться наконец от зверской

головной боли, − объяснил Эвермор, затем встал, отшвырнув в сторону

простыни, и сделал несколько осторожных шагов.

Невзирая на медлительность движений хозяина, камердинер оказался столь же

расторопен, как и прочая челядь, а посему час спустя Себастьян уже был

вымыт, выбрит и одет. Опрокинув в себя приготовленное Аберкромби особое

секретное снадобье от последствий чрезмерных алкогольных возлияний –

отвратительное варево из ивовой коры, перечной мяты и множества других еще

более загадочных ингредиентов – Себастьян начал подумывать, что жизнь,

может, и стоит того, чтобы жить. Правда, вопрос о том, чем он будет заниматься

остаток этой самой жизни, оставался открытым.

Он побрел вниз в сторону кабинета и по дороге наткнулся на Саундерса,

входящего в комнату с каким-то деревянным ящиком в руках. Движимый

любопытством, граф последовал за ним и обнаружил, что этот ящик далеко не

единственный, что успел притащить сюда лакей. Дюжина или около того

похожих ящиков были свалены на полу вкупе с двумя увесистыми чемоданами.

− Что это?

Лакей наклонился, чтобы поставить свою ношу на пол.

− Последние ваши вещи прибыли из Швейцарии, сэр, − выпрямившись,

объяснил он. – Мистер Уилтон решил, что вы, должно быть, пожелаете все

осмотреть, прежде чем мы унесем их в мансарду.

Себастьян понятия не имел, что могло находиться в коробках, потому как всеми