— А что, что теперь будет? — Катя только плечами пожала. — Поищут, поищут да и забудут. Оказалось, что шесть месяцев спустя после исчезновения мужа его жена автоматически получает право на оформление развода. Ах, как это все просто, кто б мог подумать!
— И все! — Катя светилась. — И ты здесь — хозяин!
Блестящая перспектива: московская прописка — жена — квартира — дача — и — машина… что еще надо для счастья нашему человеку?
Если бы не кровь, совместно пролитая лихими любовниками и потому соединившая их неразрывно, но и непреодолимо разделившая их, если бы не бессмысленная кровь, безусловно, они смогли бы соорудить вполне приличное семейство, вполне традиционное, из тех, что внезапно родятся от взаимного вожделения полов, а потом сохраняются годы привычкой и неразрешимыми без существенных потерь жилищными условиями.
Однако наш бедный персонаж изначально определился как натура цельная и потому довольно примитивная, то есть собственною цельностью и ограниченная. Вожделение и страх были несовместимы в нем. А уж если ты хочешь женщину, но и боишься при этом за себя, то однажды рано или поздно все-таки придется выбирать. Что поделаешь, выбор — это не только предпочтение чего-либо, выбор — это и отказ от кое-чего.
Некоторое время Сергею удавалось прятаться от необходимости выбора, прибегая к незатруднительному самообману. С мальчишеской обиженной задиристостью и невинным лукавством Сергей уговорил себя в отсутствии какой бы то ни было вины. В конце концов, Митя сам напросился, он сам виноват, это он, он первый начал, а я чего? Я ничего, я только защищался, а что до старушки, так тут я совсем уж ни при чем, это все Катя, Катя, Катя… Вот так, извилистым путем несложных самооправданий Сергей убедил себя, что он не только ни в чем не виноват, но вроде даже как бы и жертва, трогательная такая, нежная жертвочка. Безудержная ли Катина страсть тому виной, Митина ли бездарная ревность, но — главное — лично он здесь совершенно ни при чем. Ни при чем!
Все переменилось враз. Переменилось, что называется, в одночасье. От мутноватого спасительного самообмана не осталось и тени.
Телефонный звонок прогрохотал в доме, и ватно-мягкий, приторный от усердного сочувствия женский голос уведомил Катю «об обнаружении утопленного мужского тела»… «Необходимо опознание. В силу утраты документов тела. Установление личности. Поскольку ваш супруг… то не могли бы вы… А когда?.. Чудненько».
Катя отправилась опознавать «утопленное мужское тело». Она упросила Сергея, чтобы и он поехал тоже.
«…И в распухнувшее тело
Раки черные впились…»
Романов знал, что женщина должна вот-вот появиться, с минуты на минуту. Сколько ей ехать? От силы десять минут. Он ждал на дворе, вяло обсуждая с шофером желтого казенного газика текущий политический момент, и видел, как из тумана вырастает и приближается серая «Волга». Но в машине сидели два человека. Он удивился. Само собой, устная поселковая «газета», местная полиция нравов довели до его сведения, что Катя в отсутствие мужа не коротает ночи в текстильных трудах Пенелопы и уж подавно не плачет, как Ярославна на стене Путивля, но он не предполагал, что она рискнет прихватить этого парня сюда с собой. То ли безрассудная наглость, то ли легкомыслие чистой совести.
Катя вышла из машины и направилась к крыльцу. На крыльце оглянулась напоследок, уронила взгляд на этого… своего и вошла. Дверь при этом заскрипела омерзительно.
Романов порассматривал еще этого парня, обозвал его Сильвестром Сталлоне, присовокупив непристойный эпитет, и пошел в дом.
В коридоре он столкнулся с Катей, уже выяснившей, что Романова следует искать во дворе, и направлявшейся туда, и, посмотрев сверху в ее совершенно круглые глаза, понял, что не наглость, не легкомыслие, а страх управляет ею сейчас. Чего доброго в обморок кувырнется или попробует удрать. Во избежание того и другого он крепко взял Катю за локоть и отвел за дом, к строению а-ля сарай, где на земляном полу под нечистым ярким куском целлофана лежало то, что могло оказаться Катиным мужем. Как записали в протоколе нынешним утром, — труп неизвестного мужчины.
Катя отрицательно покачала головой, когда Романов, отвернув часть зашелестевшего целлофана, продемонстрировал женщине лицо покойника.
— Вы уверены? — беспощадно спросил Романов. — Внимательно посмотрите.
— О Господи, — сказала Катя, глядя не на то, что лежало на холодном полу у ее ног, а на Романова. — Неужели вы думаете, что я…
— Ладно, — сказал он.
…Сергей видел, как они появились из-за угла дома. К машине Катя шла одна, а легавый остановился и смотрел на Сергея, сидевшего перед ним за стеклом, как рыбка в аквариуме.
— Он меня видел, — сказал Сергей, как только Катя села.
— Сейчас домой поедем, — сказала она устало.
— Заводи скорее. Надо было дальше машину ставить. Зря так близко подъехала. А легавый все стоял и смотрел.
— Какая разница?
— Он же меня видел.
— Ну и что?
А он стоял и смотрел.
— А почему он на меня так смотрит?
Катя повернула голову удостовериться.
— Не смотри! Поймет, что про него говорим.
— Пусть себе понимает. Он на все так смотрит. Работа у него такая.
— Ладно, поехали отсюда, — нервничая, торопил Сергей.
Он ясно и прочно почувствовал, что влип. Что если возьмут Катю, теперь уж не отвертеться и ему. И никакая он не трогательная жертва ревности и страсти, а заурядный соучастник преступления. Понимание этого отчего-то явила Сергею физиономия Романова, выражение тупого беззастенчивого, холодноватого любопытства, с которым тот рассматривал Сергея.
Захотелось выскочить из машины навстречу равнодушной Судьбе и энергично покаяться.
По дороге небыстро шли две подружки, волокли тяжело и приятно груженные сумки. Женщины посторонились, услышав нарастающий рокот автомобильного мотора.
— Ой, Светка, твой катит! — с удовольствием сказала та, что помоложе.
— Че это мой-то? — едва оглянувшись, польщенно пробормотала та, что постарше. — Перепихнулись пару раз — всех делов-то.
Это была та пышнотелая, замученная семейными неурядицами буфетчица, в которой Кате не без некоторых оснований привиделась соперница.
— А как же любовь?! — переигрывая возмущение, заорала молодая. — Вечная, чистая, обалденная! А вот мы сейчас его спросим.
— Сонька, не дури! — только и успела сказать Светлана.
Соня, «голосуя», подняла руку с цветастым пакетом.
— Подвезем, — сказала Катя, не узнав Светлану.
— Да ну их, — сказал Сергей, узнав тотчас.
Соня далеко всунула в машину лохматую головку, одарив Сергея нежной волной хороших духов, перебегая до влюбленности восторженным, умоляющим взглядом с Кати на Сергея.
— Ребятишки, проявите к девушкам сострадание, нам только до пансионата.
…Ехали вчетвером. Девушки радостно загромоздили заднее сиденье сумками.
— Хорошо отоварились, — сказал Сергей.
— Ну! — крикнула Соня. — Человек — кузнец своего счастья! Все в наших руках!
Светлана с готовностью зашуршала бумагой.
— Хочете колбаски? — вежливо спросила она.
— Нет, спасибо, — сказала Катя.
— Валяй, — Сергей, не оглядываясь, протянул назад руку.
— А давай погадаю, — Соня быстро скользнула пальцами по его запястью.
Сергей оглянулся и налетел на смеющийся Сонин взгляд.
— Сиди уж, — подруга легко и сердито ударила Соню по руке.
Они жевали бутерброды с колбасой, и Кате стало нехорошо от мясного запаха. Сразу вспомнился другой запах, тот, что стоял в сарае, — сырой, сладковатый запах тлена. И еще кое-какие подробности вспомнились, которые очень хотелось забыть. К самому горлу подкатило. Катя остановила машину.
— Что ты? — спросил Сергей.
Она только головой замотала, и, зажав ладонью рот, выскочила из машины.
— Укачало бедняжку, — посочувствовала Соня. — Вот ведь какая нежная. Свекровь угробить, мужа засобачить — это ничего, а в машине ука…