— Двадцать второго.

— Восемнадцатое, девятнадцатое, — считала она, загибая пальцы. — На двадцатое на вечер можно взять билет… Три дня мы вместе…

Она вздохнула. Он приобнял ее, пальцами перебирал волосы над ухом. Она закрыла глаза.

По реке сновали лодки, груженые баржи швартовались к дебаркадерам, три раза ударил колокол на пароходе, привезшем их.

— Я ничего не знаю про тебя. И ты ничего не знаешь… Может быть, у тебя там есть кто-нибудь…

— Где «там»?

— Там… — она отклонила голову назад, в ту сторону, куда падали их длинные сомкнутые тени.

— Есть, — сознался он. — Одна дама. Много времени отнимает и характер, я тебе скажу…

— Кто она? — встрепенулась Лиза.

— Служба, — засмеялся Павел.

— А вдруг тебя убьют? — как-то особенно серьезно спросила она, приподнялась на носках, долго и пытливо всматривалась в его глаза. — А?.. Тогда и меня убьют.

Но глаза у Павла были веселые, они так и светились жизнью.

— Нет! — сказал он убежденно. — У нас в роду долго живут, до девяноста… И все своей смертью умирали…

— А вон чего говорят.

— Чепуха. Видишь, меня даже в отпуск пустили. Раньше отпуска были запрещены…

Они снова поднимались по лестнице. На самом верху ее, там, где начиналась зеленая улица с низкими деревянными и каменными домами, стоял газетный киоск. Он как раз открывался. Молодящаяся женщина-киоскер с ярко накрашенными губами только что сняла замок.

— Доброе утро, — Павел открыл дверь перед дамой. Она остановилась, заинтересованно рассматривая старшего лейтенанта. — Что-нибудь свеженькое имеется?

— Рано еще, товарищ командир, — она покосилась на Лизу. — Через часок, заходите…

— Нет ли у Вас «Правды» за 14 июня?

— Вам «Сообщение ТАСС»? Подождите-ка… — Она открыла сумочку, вынула газетный сверток. Газета оказалась «Известиями» за четырнадцатое число. В них был завернут завтрак.

Павел развернул газету — на второй полосе было набрано «Сообщение ТАСС».

— Вот смотри, — кивнул он Лизе, пробегая глазами строчки «Сообщения». Некоторые фразы читал вслух: — Видишь, что пишут… «Муссируемые в иностранной печати слухи о близости войны между СССР и Германией есть не что иное, как неуклюже состряпанная пропаганда враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в развязывании войны…» А ты говоришь…

— Слава богу! — кивнула киоскер, внимательно вслушиваясь в хорошо знакомый ей текст.

— И дальше вот… «Происходящая в последнее время переброска германских сил, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами…»

— Все-таки что-то там передвигают, шевелятся, — сказала женщина.

— Не посмеют! — твердо сказал Павел. Он улыбнулся киоскеру: — Подарите мне эту газету?

— Пожалуйста, пожалуйста, — заторопилась она. — И свеженькие могу отложить, заходите…

— Спасибо, — Павел приложил руку к козырьку. Лиза уже тащила его за рукав.

Общежитие, где жила Лиза, еще только просыпалось. На обоих этажах хлопали двери, заспанные тени девиц шмыгали в умывальные комнаты и обратно. Вахтер, немолодая уже женщина со скрипучим голосом и каменным лицом, вся в узелках завитых резинками волос, убирала складную деревянную кровать, на которой провела ночь.

— Здравствуйте, тетя Клава, — робко сказала Лиза, проходя мимо вахтера.

— Здравствуй-то здравствуй, документ все-таки оставьте, — проскрипела та, не взглянув ни на Лизу, ни на ее спутника.

Павел поставил чемоданы, вынул красное командирское удостоверение, протянул книжку вахтеру.

— Однако прошу быть осторожным, — нарочито официальным тоном произнес он и незаметно подмигнул Лизе: — Это военный документ и он может представлять интерес для разных заинтересованных лиц…

Тетя Клава отдернула, словно обжегшись, руку.

— Ну уж не надо, милый… Иди давай! — замахала она на него. — Мне и своих хлопот хватит…

Она еще долго ворчала что-то, возясь с постелью и поглядывая вслед уходящему гостю.

Комната Лизы оказалась на первом этаже в конце коридора. Лиза приоткрыла дверь и просунула в комнату голову. Оттуда раздался радостный визг и она, улыбнувшись, сказала Павлу:

— Не оделись еще. Подожди тут минутку…

Павел отошел к окну, закурил.

В комнате в это время шел аврал. Кроме Лизы тут проживали еще три девушки. Староста комнаты Александра, старшая из всех троих, высокая, с грубоватыми крупными формами, лучшая в техникуме физкультурница, осовиахимовская активистка, ворошиловский стрелок, а также член многих других спортивных и военно-прикладных кружков. У зеркала накручивала волосы и причесывалась Тамара, полненькая аппетитная блондинка, добродушная, смешливая, с голубым беззаботным взглядом. Третьей была Венера — молчаливая красавица татарка; черные волосы ее были заплетены в несколько тонких косичек, на которых позвякивало монисто — десятка полтора серебряных царской чеканки монет.

— Вот корова, — беззлобно ругала Александра Тамару. — Глаза не успела умыть, а уж в зеркало выпялилась. Постель же убрать рук нет.

Она сама Взбила подушки на кровати подруги, поставила их углышком одна на другую, накрыла кружевной салфеткой.

— Он красивый? — сквозь зубы спросила Тамара — во рту у нее были шпильки.

— Увидишь, успеешь, — ответила Александра и опять накинулась на нее: — Сколько тебе надо талдычить — не оставляй волос в гребенке? Посмотри, какую копну вычесала…

Она выкинула катышек волос за окно, расправила складки на скатерти, села у стола, закинув одну ногу на другую, и строго сказала Лизе:

— Вводи!

Девушки расселись вокруг стола и вперили взгляды в дверь.

Вошли Лиза с Павлом.

— Знакомьтесь, девочки, — волнуясь, сказала Лиза, — Павел Иванович Глазков.

Александра встала, сильно встряхнув, пожала ему руку.

— Шура.

— Павел.

— Очень рада познакомиться, — сказала Тамара.

Венера протянула ладонь, не поднимая глаз.

Снова все сели, Лизе стула не хватило, она присела на краешек кровати. Помолчали.

— Чайник! — вспомнила Александра и толкнула Тамару в локоть.

Та бровью не повела — во все глаза рассматривала лейтенанта.

Венера молча вышла из комнаты.

Из черного блюдца репродуктора, похрипывая, лилась музыка марша из кинофильма «Встречный».

— Неплохо живете, — оглядывая комнату, сказал Павел. — Чисто…

— Стараемся, — откликнулась Тамара.

— Сколько напрыгали? — спросил Павел, чуть наклонясь и рассматривая ряд оборонных значков на лацкане жакета Александры. Среди них один был значок парашютиста с цифрой «10» в кружочке.

— Завтра двадцатый, да, Шура? — с гордостью за подругу ответила Тамара. — Мы все пойдем на аэродром. Хотите с нами, товарищ старший лейтенант?..

Александра оборвала ее:

— Очень интересно это Павел Ивановичу…

— Отчего же, я с удовольствием, если пригласите…

— Конечно, пригласим. Правда, Шурочка?

— Если хотите, — смущаясь, сказала Александра.

Вошла Венера с горячим чайником, поставила его на пепельницу посреди стола.

— Будем завтракать, — поднялась Александра. — Венерка тоже сегодня только приехала, — посмотрела она на Лизу. — Прямо перед тобой…

— Да?

Венера кивнула.

— Час назад. Поездом…

— Ой, как здорово, девочки! — всплеснула руками Лиза. — Опять вместе…

— О-о… Соскучилась, — добро нахмурилась Александра. — А я дак без вас надышаться не могла…

Лиза обняла ее за плечи.

— Очень соскучилась, верно… Вы домой так и не съездили?

— Когда? У меня соревнования, у этой… — она кивнула на Тамару, — всё амуры…

— «Лишь только вечер затеплится синий…» — запела Тамара, подмигивая Лизе и помогая Венере выгружать из чемодана снедь.

Венера развернула полотенце, в нем были завернуты поджаристые треугольные пироги с дыркой посредине.

— Эч-пичмяч, — объяснила Венера. — Татарский пирог… Мама специально для вас напекла.

— Мама твоя — мастерица, — заметила Александра, потирая руки. — Вкуснотища, наверное…