— Зак, — радостно произнесла старушка. — Присоединишься к нам? Чашку чая?

— Как раз за этим я и спустился, — сказал он. — Спасибо.

— Мы завариваем настоящий чай, не травяной, — предупредила Каэр.

— Фу, травяной, ну его, — ответил он и улыбнулся.

Между женщинами происходил какой-то напряженный разговор. А теперь они говорили исключительно о чае. Черт возьми, в какую беседу он вмешался? На чем их прервал?

Брайди, маленькая и щуплая, пододвинула ему стул:

— Присядь, Зак.

— А почему я не мог бы поухаживать за вами? — предложил он.

— Потому что я пока еще в здравом уме и в здравом духе и сама могу разлить чай.

Голос Брайди звучал твердо и непреклонно.

— Ну-ка, садись.

— Да, мадам, — ответил Зак и сделал как она велела.

Пока Каэр отсыпала чай в ситечко, крепко сидящее в заварном чайнике, и наливала через него кипящую воду, Брайди поставила на стол чашки, сахар и молоко, разложила ложечки и салфетки.

— Где-то тут у нас были пшеничные лепешки, — пробормотала она.

— Сам по себе чай — уже замечательно, — сказал Зак.

— Съешь лепешку, — настаивала Брайди.

Глаза Каэр смотрели на него насмешливо и предостерегающе, как бы говоря, что ему оставался один выход — просто повиноваться.

На ней был фланелевый халат. Бледно-голубой. В приглушенном свете струились волосы. Каскадом полуночных волн. Цвет халата еще сильнее подчеркивал сапфировый оттенок ее глаз. Под халатом проглядывала пижама, а на ногах были такие же голубые тапочки. Зак подумал, что все это она купила перед отъездом. И именно эти вещи лежали в пакетах, которые он нес накануне вечером.

Они ей шли. Очень.

— Мы с Каэр как раз говорили об Ирландии и о старине, — сказала Брайди.

— А-а, — ответил Зак и улыбнулся. Вздор. Между ними происходил какой-то важный разговор. Но ни одна из них не собиралась говорить ему какой.

«Разделяй и властвуй», — подумал Зак. Завтра он поговорит с каждой в отдельности.

— Ага! — воскликнула Брайди, открывая хлебницу. — Свежеиспеченные пшеничные лепешки с черникой. Я только разогрею эти маленькие шедевры в микроволновке, и они будут готовы.

Каэр принесла дымящийся чай на стол и, одарив старушку мимолетной улыбкой, сказала:

— Теплые лепешки. Звучит заманчиво, Брайди.

Она пристально посмотрела на Зака:

— Вы ведь утомлены, дорогой. Почему не в постели?

— Слишком много всего, — просто сказал он.

Она налила ему чай.

— Сливки и сахар?

— Конечно. Брайди все равно будет настаивать.

— Лучше сразу согласиться, — подтвердила Брайди, когда поставила разогреть три лепешки и установила таймер.

— И что это такое вы говорили об Ирландии? — спросил он, благодарно кивая Каэр, которая протянула ему чашку чая.

Зак не мог не заметить ее густые темные ресницы, которые обрамляли опущенные вниз глаза.

Ответ дала Брайди:

— Мы всего лишь поговорили о старинных верованиях и поверьях, о таких созданиях, как лепреконы, и о приходе баньш.

— Вот, Брайди, ты же не можешь все еще верить в лепреконов, ведь так? — спросил он.

— Я верю, — спокойно сказала Каэр. — Почему бы и нет? Их нельзя обижать. Всю жизнь будут преследовать несчастья.

— А-а, — сухо признал Зак.

— Хмм, — ухмыльнулась Брайди. — Можно подумать, что ее высочество сошла с самолета и обидела лепрекона в ту же минуту, что ступила на ирландскую землю. И Шон сразу же заболел.

Очевидно, Брайди тоже недолюбливала Аманду.

— Ой, ну же. Что она могла натворить так быстро? — спросил он.

Брайди быстро огляделась, будто думала, что и стены имеют уши.

— Она думает, что любовь к старой родине — полная чушь, — сказала она, кивая со знанием дела. — Ей дела нет до прошлого.

— Но Шон любит ее, — напомнила Каэр.

Брайди покачала головой:

— Мой племянник был таким мудрым большую часть своей жизни. Я не знаю, что вынудило его связаться с кем-то настолько… настолько пустоголовым.

— Брайди, Шон далеко не глуп, и вам это хорошо известно.

— Любой мужчина глупеет, когда влюбляется, — глубокомысленно изрекла она, доставая из микроволновки блюдо с лепешками. Она поставила его на стол и наконец взяла стул для себя. Аромат подогретых лепешек был восхитительным и каким-то успокаивающим…

Однако Брайди не выглядела спокойной. Как раз наоборот — тревожной.

— И потом, Эдди мертв. Это факт, — тихо произнесла она.

— Пока он всего лишь пропал, Брайди, — сказал Зак.

Однако в ее голосе звучала такая необычная убежденность. Словно она знала что-то.

Брайди покачала головой и посмотрела на Каэр, а ему сказала:

— Я знаю, что он мертв. Я видела его в своих снах. — Она взглянула на Зака. — Ты тоже знаешь, что он мертв. Вопрос в том почему. И кто это сделал? — прямо сказала она. — Они должны заплатить.

Он дотянулся через стол и накрыл ее руку своей.

— Я узнаю, что произошло, Брайди, — мягко пообещал Зак.

— Тот же тип охотится и за Шоном, — сказала Брайди.

— Может — да, а может — нет, — осторожно произнес он. — И что бы вы ни думали об Аманде, не можете обвинять ее, пока не появились хоть какие-то улики.

— Ну так начинай искать, — сказала Брайди. — И съешь лепешку, пока она не остыла.

Каэр уже откусила от своей.

— Вкусно, Брайди, — сказала она.

Старушка посмотрела на Каэр, и Заку показалось, что она едва заметно вздрогнула. Но потом улыбнулась. Показалось, что искренне.

— Можно привезти пекаря из Ирландии, но нельзя привезти вместе с ним всю Ирландию. Когда покидаешь ее — покидаешь навсегда, но никогда не забываешь ее старинных преданий или истин, усвоенных еще в детстве.

— Я рада, что и со мной так, — обратилась к ней Каэр. — Вы не даете мне поддаваться тоске по дому.

Брайди серьезно кивнула.

Зак подумал, что между двумя женщинами определенно что-то произошло. Ему было любопытно, сумеет ли он пробиться сквозь преграду молчания и узнать, что же было сказано перед его приходом. По некоторым причинам это казалось важным.

Зак напомнил себе: «разделяй и властвуй».

Он доел остатки лепешки. Допил чай. Поднялся.

— Спасибо, Брайди. Думаю, теперь я буду спать как убитый.

По щекам Брайди разлился румянец. Она выглядела довольной.

Каэр встала из-за стола еще раньше и собирала чашки и тарелки. Он не смог удержаться от мысли о том, что даже в бесформенном мешке она все равно выглядела бы соблазнительно. Конечно же у нее не было намерения кого-то соблазнять и когда она облачалась во фланелевую пижаму и халат, но тем не менее…

Плохая мысль, чтобы развивать ее дальше…

— Доброй ночи, — пожелал Зак им обеим.

— Доброй ночи, — отозвалась Каэр.

— Спи спокойно, — сказала Брайди.

Его взгляд притягивался к Каэр. Это все цвет, убеждал он себя. Лицо в обрамлении волос цвета воронова крыла.

Он мысленно приказал себе встряхнуться. Иначе через мгновение он начнет фантазировать, что скрывается под фланелью, а в этом нет ничего хорошего. Ему нужно было знать о ней больше, а не стать неожиданной жертвой ее странных ирландских чар.

Зак не верил в лепреконов, пикси и в то, что бывают баньши. И разве не удивительно, что он думал о себе как о жертве, сраженной ее чарами?

Брайди почти наверняка права: Эдди мертв. В этом выводе чувствовалась неоспоримая логика. И как он сказал Кэт, здесь нужно думать не просто о совпадении. Шон, скорее всего, и есть следующий в списке киллера. Киллера, которого надо найти и остановить.

Вот что реально.

Он повернулся, не сказав больше ни слова, и направился обратно в спальню, где наконец уснул, но даже во сне продолжал прислушиваться.

Прислушиваться к чему?

Даже во сне он ни в чем не был уверен.

Детективу Брэду Морриссею было около сорока. Крепкий, спокойный, уравновешенный, грубоватый, прямой и явно абсолютно честный. С серо-стальными волосами, стриженными ежиком, полными обвислыми щеками и грустными глазами. И хотя Ньюпорт, в Род-Айленде, нельзя было назвать местом, где часто совершались жестокие преступления, детектив Морриссей имел вид человека, искушенного опытом.