— Вы месяцами разговоры ведете, — напомнил всем Оретео Шип, — скоро наступит глубокая зима.

— Тогда ты держи путь из Адбара в Фелбарр свободным, — указал ему Эмерус, — Я не питаю любви ни к народу Серебристой Луны, ни Эверлунда, да и как там люди в Сандабаре меня мало волнует. Да они порочат память о тебе, а моих парней после бойни на Красноструйной зовут трусами! Так что теперь я ни одной жизни не отдам за спасение их городишек! Но ты прав, орков надо выгнать и поубивать. Выберешься, и мы тебя поддержим.

Он скосил глаза на Коннерада:

— Но если вы не сумеете выйти, не ждите, что Фелбарр придет вам на помощь.

— Как и Адбар, — предупредил Оретео Шип.

Бренор и Коннерад понимающе переглянулись. Затем Бренор кинул взгляд на Дзирта, тот также кивнул.

И правда, ничего сверх этого они и не могли просить.

В тот день никто не ушел счастливым с собрания в Цитадели Фелбарр. Но вскоре в каждый зал просочились слухи о том, что их Малыш Арр Арр вернулся, притом с невероятным заявлением.

Король Бренор? Да как такое возможно?

Увин Круглый Щит работала в своей кузне, когда слухи дошли и до нее. Не теряя времени, даже не закрыв горн, она поспешила домой. Ошеломленная, она не понимала, что происходит, и не хотела обсуждать потрясающее известие. В действительности, она не знала, что и думать. Если верить новостям, то она — Королева-Мать Мифрил-Халла, места, которого и не видела никогда, да и мало что знала о нем.

Но какое бы волнение не вызывал странный и неожиданный, хотя и соблазнительный титул, однако: если это король Бренор, как же Малыш Арр Арр? Ребенок, что она взрастила? Обожаемый мальчишка — восемнадцать лет как — не без проблем, конечно, и все равно любимый.

Сколько же оказалось неправдой?

Она вспомнила последний месяц, когда он был дома с ней. Горел желанием отправиться в Мифрил-Халл. Уже тогда он знал, поняла она. Возможно, он знал всю жизнь.

И не сказал ей.

Увин швырнула тяжелый фартук на стойку в прихожей и грузно плюхнулась в кресло за обеденным столом. Сейчас она чувствовала себя куда старше своей сотни с десятком лет. В этот момент она как никогда скучала по погибшему мужу. О том, на кого можно опереться, кто поможет разобраться в этом… безумстве.

— Я дома, мам! — раздался в коридоре за ее спиной знакомый голос. Увин оцепенела, мысли в ее голове бешено заметались.

— Надеюсь, простишь меня, что я сперва пошел к Эмерусу? Повидал войну — безрадостная штука, — Бренор медленно приблизился к женщине.

Увин не взглянула — не смогла взглянуть — на него. Уронив лицо в ладони, она пыталась собраться с мыслями, отбросить все страхи и горести, просто верить сердцу. Она слышала, как подошел Бренор, и не могла сдержать трепет.

— Мам? — позвал Бренор, потрепав ее по плечу.

Увин вскинула голову и подлетела с места. Даже не зная, что именно хочет сделать — ударить его или обнять. Выбрала объятия: крепко стиснув, она прижала своего мальчика к груди.

Он тоже обхватил ее руками, и Увин почувствовала, как ее захлестнула теплая, искренняя любовь.

— Король Бренор — так говорят, — прошептала она.

— Ага, это правда, но есть еще одна часть меня, — шепнул он в ответ, — Мальчишка Увин и Реджинальда, вот кто я, и поверь, очень этим горжусь!

— Но ты и тот, другой, — собравшись, сказала Увин. Она чуть-чуть отстранилась, чтобы заглянуть сыну в глаза.

— Да, Бренор Боевой Топор, сын Бангора и Кайдии… Знаешь, голова кругом всякий раз, как над этим думаю! — посмеялся он над собой, — Два отца, две матери, два происхождения…

— И одно из них — королевское.

Бренор кивнул:

— Да, кровь королей и сейчас во мне. В Гонтлгриме стоит Трон Дворфьих Богов, и на него нельзя сесть, если только… — он осекся, и Увин вспыхнула, поняв, что не смогла скрыть безразличие. Никакие другие отцы и матери, короли бреноры и прочие ее не волновали. Нет, здесь был ее Малыш Арр Арр, а не какой-то там Боевой Топор!

— Не хотел тебя обидеть, — опустил голову Бренор, — Это последнее, чего бы я желал.

— Тогда что за наваждение на тебя нашло?

— Никакое не наваждение. Меня зовут — всегда звали — Бренор. По воле богини я вернулся из мертвых.

— Кто—то внушил тебе!

— Да нет же, — Бренор угрюмо помотал головой, — Нет. Рассказов не требуется, с этой мыслью я пробудился.

— О чем ты?… — начала Увин, но крайне серьезное и уверенное выражение лица Бренора натолкнуло ее на другую мысль, — Как долго ты знал?

— Все время.

— То есть как?

— Все время, — повторил Бренор, — До самого конца в прошлой жизни, в заповедном лесу богини Кэтти-бри, в утробе Увин. Я знал, кто я.

— С самого момента нового рождения?

— И даже раньше, — заверил ее Бренор.

Увин отшатнулась, пораженная, смущенная и испуганная тем, что в ее лоне могло находиться мыслящее, все понимающее, зрелое создание. Да что он несет? Какое сумасшествие!

— Ты добрую часть года провел у меня в животе, так говоришь? — выдохнула она.

— Нет, — возразил Бренор, — Я очнулся, появляясь на свет. В момент рождения.

— Ты просто наглый лжец!

— Нет.

— Младенец не может знать! Память так далеко не уходит, ни у кого!

Бренор пожал плечами.

— Я могу описать каждый миг того дня, когда твой муж — и мой — отец не вернулся. Когда к твоим дверям пришли Парсон Глейв и король Эмерус.

Не успев даже подумать, она отвесила ему пощечину. Всхлипнула, прикрыв руками рот, из глаз брызнули слезы.

— Знал еще в люльке, — выдавила она, — И все равно не сказал мне? Что… что за безумие?

— Я не мог, да ты бы мне и не поверила, — произнес Бренор и невесело усмехнулся. —

Даже сейчас не могу понять, веришь ли ты мне. Но это стало моей тайной и моим бременем, и причиной, по которой я должен был уйти.

— В Мифрил-Халл? — она хотела, чтобы в голосе звучало понимание, но внезапно подняла голову злость. На короткий миг она позволила ужасу взять верх, но это был лишь миг — решила она. Только миг.

— В Мифрил-Халл и дальше, — ответил Бренор, — Весь путь до Побережья Мечей.

— А им ты сказал? Парням из Мифрил-Халла?

— Неа, — помотал головой Бренор, — До тех пор, пока не вернулся с друзьями — некоторые из которых также прошли сквозь смерть. Заключив сделку с богиней, я связал себя клятвой.

Поверь, трон наших богов дал мне знать, как они недовольны, стоило лишь подумать нарушить ее!

— И сейчас ты продолжаешь порочить богов!

— Я знаю то, что знаю. Знаю, кто я. Я Бренор, я помню всю прошлую жизнь. Ту жизнь, что вел до смерти.

Увин кивнула, медленно осмысляя все сказанное, убеждая себя, что у нее нет другого выбора, кроме как принять это.

— И я надеюсь, ты все еще моя мать, хотя конечно, решать тебе.

Увин уже хотела кивнуть: как же она может не любить его, даже если он не…

Женщина похолодела, лицо исказилось чистым ужасом:

— Мой собственный ребенок…

— Да, если ты меня примешь.

— Не ты! Мой ребенок, что был здесь! — она огладила рукой живот, — Что ты сделал с ним? С семенем Реджинальда?

У Бренора перехватило дыхание. Все, что он смог — беспомощно развести руками в полнейшей растерянности.

Увин поверила — он понятия не имел о том, как произошло превращение, как он занял крохотное тельце в ее лоне и кто был там до него. Являлся ли ребенок пустой заготовкой, ждущей сознания Бренора Боевого Топора? А может быть, тот занял его место — вот как все произошло?

— Убирайся из моего дома, проклятый убийца! — прошипела женщина, трясясь. По ее румяным щекам струились слезы, — Ты, подкидыш! Как мерзко! Ты убил моего сына! — ругаясь, она толкала его к двери, а он отступал, с каждым шагом качая головой. Но ответить на обвинения он не мог, только разводить руками, беспомощно, бездоказательно.

Вышвырнув его наружу, она захлопнула дверь перед его носом. За преградой из холодного камня Бренор расслышал ее рыдания.

Шатаясь, он побрел прочь. Но не успел сделать и пары шагов, как его поймал Рваный Даин.