— А с тех пор, как ваш брат поселился у вас, он здесь безотлучно? — спрашиваю, закуривая сигарету.

— А вы случаем не из милиции? — интересуется в свою очередь хозяин, хотя давно уже это понял.

Молча предъявляю свое удостоверение и жду ответа. Черные глаза с пожелтевшими от алкоголя белками разглядывают меня со спокойной наглостью.

— Ну, — говорю, — что-то вы долго обдумываете свой ответ.

— А, вы о брате? — вдруг как бы очнулся Танев, как будто до сих пор мы говорил и о созвездии Ориона. — Так он уехал. С полчаса будет.

— Это я слышал. А прежде он выезжал отсюда?

— А, вот вы о чем. Никуда не уезжал. Все тут сидел.

—·Все тут? Интересно. Сидели три месяца вдвоем и смотрели друг на друга, да?

Темные воспаленные глаза смотрят на меня в упор, не мигая. Смотрят насквозь, словно я — пустое место.

— И все последние дни тоже был тут, да?

— Тут. А куда ему еще ходить? Мы с ним весело проводим время. Гуляем.

— Ага. И вчера вечером был тут?

Брат молчит, но в глазах его нет и тени смущения. Он еще просто не решил, что сказать о вчерашнем вечере. Инструкции, наверное, старые.

— И вчера был тут, рядом.

— Что значит "тут, рядом"? Входит в окрестности Банкя столица или только горы Люлин и Витоша?

— Не знаю, ходил ли он на Витошу. Тут где-то был.

— Браво, — говорю. — А в четверг?

Хозяин, как видно, с самого начала ожидал вопроса о четверге. Четвергом я не могу его застать врасплох.

— А в четверг гуляли — как в молодые годы… Допились до чертиков.

— Браво, — одобряю ответ, используя любимую реплику своего приятеля, судебного врача. — А где происходило это торжество? В ресторане или здесь?

— Здесь, здесь, — уточняет хозяин. — Чего нам шляться по ресторанам.

— А за выпивку кто платил? — любопытствую.

Человек пронизывает меня своим тяжелым взглядом.

— Вино братнее, закуска — моя.

— Ага. А эта пристройка — тоже "братняя"?

— Как это "братняя"?

— А чем он платит вам за вранье?

Двое мужчин в ватниках повернулись к нам, заинтригованные моим вопросом.

— А? — Хозяин нагло смотрит на меня и молчит, словно я ему ничего не сказал.

— Вы что пьете? — любопытствую. — Ракию?

— Ракийку употребляем, — подтверждает хозяин.

— Переходите на вино, — советую. — От ракии становятся забывчивыми.

Один из мужчин в ватниках хрипло смеется. Брат, однако, не выглядит задетым. Или вообще меня не слышит. Нахальные глаза с желтыми белками смотрят спокойно: "Нас, Таневых, голыми руками не возьмешь. Мы таких видели. Плевали мы на вас с высокой колокольни".

"Не попользуешься ты этой пристройкой, мил человек. В другое место пошлем тебя отдыхать", — отвечаю я тоже взглядом, потому что угрозы правилами запрещены. После чего поворачиваюсь спиной и спускаюсь с горки…

И вот снова передо мной дверь с тремя фамилиями. Второй раз в это утро. Пока я думаю, сколько раз позвонить, слышу грохот, идущий изнутри. Значит, это преступник Танев наконец вернулся домой и начал вершить правосудие.

Дверь распахивается, и на пороге неожиданно появляется Вера с чемоданом и связкой книг. За ее спиной цветущая физиономия Андреева. Инженер-электрик тоже тащит багаж.

— А, значит, переселяетесь, — улыбаюсь я с облегчением. — А я уже подумал, что ваш дядя чинит тут расправу… В сущности, это лучшее решение вашей жилищной проблемы.

— В воскресенье мы расписываемся, — объясняет мне Вера, чтобы я не подумал о чем-либо другом.

Она опускает свой чемодан, Андреев — тоже.

— Может быть, и вы придете? — приглашает будущий супруг.

— Нам как раз нужен один свидетель… — добавляет Вера.

— А кто второй?

— Наша Мими.

— До сего дня была Сусанна, а теперь — Мими, и даже "наша"… — недоумеваю я.

— Она уже не Сусанна. Она прямо заявила, что порывает с Таневым. И вообще, вы ее не узнаете. Так что она — наш первый свидетель, а вы будете вторым.

— Как бы не так! — возражаю. — Быть свидетелем у двух лжесвидетелей.

— Мы только хотели вам помочь, — говорит Вера.

— Дать вам в руки готовые доказательства… — дополняет Андреев.

— Вы доставили мне массу трудностей. Хорошо, что я не злопамятен. Может быть, даже и приду на свадьбу. Я думаю, что в таких случаях принято угощать рюмочкой коньяка.

— Даже целой бутылкой, — улыбается Вера.

— Бутылка исключается. Тетка учила меня употреблять не больше рюмки. Так сказать, семейная традиция. Наполнит рюмочку до половины и затыкает бутылку, чтобы я не стал алкоголиком. Да, поскольку речь зашла о родственниках, я не сумел повидаться с вашим дядей, в ресторане "Болгария". А Мими утром сказала мне, что он вчера вечером вернулся и, наверно, сейчас в "Болгарии".

— Он действительно вернулся. Поэтому мы и ускорили переезд.

— А где он может быть в это время?

— Не знаю, — пожимает плечами Вера. — Навряд ли кто- нибудь скажет, что он делает и где бывает…

— Какой беспокойный старичок!

— Он, если услышит, покажет вам такого "старичка"… — улыбается Вера и поднимает свой чемодан. Андреев тоже берет вещи. — Ждем вас в воскресенье! — напоминает Вера, спускаясь по лестнице.

— Приду! А куда все-таки мог деться ваш дядя — пардон, гражданин Танев?

— Загляните в старый дом, где у него гараж, — советует Вера, уже с нижней площадки. — Он там часто бывает.

Снова "старый дом". Хорошо, что на всякий случай я узнал адрес и этого памятника старины. И даже вчера вечером посетил его, не информируя вас об этом подробно.

Сажусь в трамвай, несмотря на давку, потому что пошел дождь, а славные руины находятся аж по ту сторону Горного Лозенца. Выхожу на нужной остановке и собираюсь идти дальше пешком, но замечаю телефонную кабину, и это наводит меня на одну мысль. Этим утром я был у шефа и кое-что ему пообещал, а сейчас как раз собираюсь нарушить обещание. После недолгих колебаний жертвую две стотинки на разговор с управлением.

На улице, как я уже заметил, идет дождь. Не сказал только, что дождь приличный. Хорошо, что место назначения— всего лишь через две улицы. Старый дом находится на участке, обнесенном деревянным забором. Внутри — пять-шесть облезлых деревьев, не считая густых зарослей высохшего бурьяна. В этот мрачный, дождливый день здание выглядит весьма неприветливо. Одна из полуразрушенных построек, сохранившихся еще кое-где со времен бомбежек. Фактически от дома остался нижний этаж, приспособленный под гараж. А от второго этажа осталась лишь комнатка с заколоченными окнами. Здание, очевидно, было не только разрушено, но и горело. На фоне низкого темно-серого неба оно кажется почти черным.

Старый дом… Таинственный дом… Баскервильская собака. Впрочем, не будем преувеличивать. Собаки нет. Однако дом выглядит достаточно таинственным и совершенно пустым. Исключая, может быть, привидения. Но ничего, при отсутствии других свидетелей приступим к допросу привидений.

"Допрос привидений" — надо будет предложить этот сюжет моей знакомой художнице. Жалко, что я раньше не догадался. С этими мыслями приближаюсь к гаражу. Широкие двойные ворота заперты на замок. Замок массивный, тяжелый. Снаружи — никаких признаков машины. Медленно обхожу здание, пока не оказываюсь на противоположной стороне у входа на лестницу. Здесь дверь не заперта. Более того, двери нет вообще. Поднимаюсь по лестнице до конца, то есть до площадки второго этажа. Внимательно изучаю обстановку при дневном освещении, вплоть до таких деталей, как кнопка для включения электрического света. Вместо кнопки, однако, зияет отверстие, при этом без провода. Справа — дверь, очевидно, вход в единственную комнату. Приближаюсь к двери, прислушиваясь, и как раз в этот момент дверь резко распахивается. Этот факт для меня несколько неожиданный. Как и тот факт, что в руке у меня неизвестно каким образом оказывается пистолет.

Вот он, значит, искомый Танев. Дожили все-таки до волнующей встречи. Только не думайте, пожалуйста, что перед нами бородатый бандит с черной повязкой на правом глазу. Человек, стоящий у входа в комнату, невысок, плечист, чуть покрупнее своего брата. Образец элегантности. Хороший темно-серый костюм, белоснежная рубашка, светло-серый галстук, седоватые, аккуратно подстриженные и причесанные волосы, гладко выбритое матовое лицо, на которое годы не наложили особого отпечатка. В темных глазах есть что-то от наглого спокойствия брата, но взгляд гораздо живее и значительно высокомернее. Вышеупомянутый взгляд скользит по моему лицу и вопросительно останавливается на пистолете.