В сущности, увы, я не могу делать все, что мне хочется. Иначе я, вероятнее всего, направился бы в Перник — правда, на сей раз без букета. День воскресный, так что вполне подходит для загородной прогулки, но этот инженер-элекгрик спутал мне все карты. Нужно будет сходить посмотреть, что он собой представляет.

Инженеры-электрики — уважаемые люди в нашей республике. Я лично против них ничего не имею. Но когда кто-то убит неизвестно каким образом, но с помощью электрического тока, и когда в путанице допросов неожиданно выплывает некий инженер-электрик, согласитесь сами, что имеет смысл с ним встретиться, хотя бы на предмет консультации.

Не спеша одеваюсь, не переставая размышлять над проблемами использования электроэнергии, нахлобучиваю свою старую и верную шляпу, перекидываю через руку плащ, и вот — я снова в пути.

День, вопреки календарным данным, почти весенний. Люди прогуливаются. Дети — с воздушными шариками. Матери — с колясками. А преданный вам Петр Антонов — с совершенно ненужным плащом и несколькими непроверенными версиями в голове.

В сущности, давно уже пора снова взглянуть на эти версии. Не мысленно, поскольку мысленно я непрерывно прокручиваю их в уме, а в письменной форме, в соответствии с практикой авторов криминальных романов: маленький эпизод, потом герой на протяжении десяти страниц целиком излагает свою глубокомысленную версию либо самому себе, либо своему шефу; затем еще один маленький эпизод, и снова повторение той же версии, но с небольшими изменениями и дополнениями; затем третий эпизод — и третье изложение версии. И так далее, до самого конца романа. Таким образом, читатель может наглядно проследить за тем, как видоизменяются и оформляются версии, а автор имеет возможность создать толстый роман, в основе которого лежит история, которая заняла без повторения от силы страниц двадцать.

Конечно, в жизни все происходит несколько иначе, чем в романах, и вряд ли найдется такой бездельник и болтун, который беспрестанно пережевывает свою любимую версию, то и дело внося в нее мелкие уточнения. Вообще говоря, наша работа весьма напоминает проявление фотографий, если вы в этом разбираетесь. В ходе следствия на пустом белом листе твоего первоначального неведения начинают появляться определенные образы. Только процесс этот может протекать по-разному, в зависимости — так же, как и при фотографировании, — от величины экспозиции и от силы проявителя. Иногда изображение сразу появляется почти целиком и только кое-где недопроявлено. Иногда, наоборот, тут и там появляются отдельные детали, а целостный образ не складывается. А бывают случаи, когда вообще ничего не появляется, особенно если ты экспонировал бумагу с неэмульсированпой стороны.

В нашем случае целостный образ как будто уже очерчивается. Кто-то даже спросит: "Почему этот Антонов тянет резину, вместо того чтобы арестовать Танева?" Но это были бы совершенно неопытные фотолюбители, которые вынимают из ванночки недоброкачественные, недопроявленные снимки. Арестовать некую личность — еще совсем не значит добиться от нее признания.

И потом, как известно, сравнения всегда грешат неточностью. При проявлении снимка постепенное прояснение деталей не изменяет основного изображения в целом. А при "проявлении" преступления, к сожалению, бывает так, что обнаружившая себя самая пустячная деталь может свести к нулю всю проделанную тобой работу. Не знаю, понятно ли я говорю?

Итак, я иду по залитому солнцем бульвару и мысленно готовлюсь к исследованию детали под условным названием "Андреев". Какой-нибудь новичок на моем месте, вероятно, не чувствовал бы под собой ног от радости, представляя себе близкую развязку.

"Вы инженер-электрик, да?"

"Да", — виновато бормочет Андреев.

"Я из милиции. Надеюсь, это говорит вам о чем-то?.."

Андреев становится белым как полотно:

"Неужели?.."

"Вы угадали, — киваю. — Все раскрыто".

Какое-то мгновение Андреев стоит в оцепенении, потом начинает ломать руки и, обливаясь слезами, клянется, что больше никогда в жизни не будет так делать.

Вообще новичкам легко, во всяком случае, пока они действуют в уме. Что же касается меня, я почти уверен, что если убийца был настолько предусмотрителен, что замаскировал убийство под несчастный случай, он никогда не избрал бы такое оружие смерти, которое имело бы отношение к собственной его профессии… Впрочем…

Когда я вхожу в самый обычный жилой квартал, я неожиданно соображаю, что здесь живет моя тетка. Надо будет все же навестить когда-нибудь старушку. Доставить ей маленькую радость. Она сварит мне кофе. С примесью леблебии, поджаренного гороха, чтобы не было вредно для сердца. Даже, может быть, нальет рюмку коньяка. Двадцать граммов, не больше. Если больше, то для тетки это равносильно трагедии. Поболтаем о том о сем: о добродетелях покойного моего дяди, о цене на телятину. И вообще повеселимся. Но увы, в данный момент мне предстоит другой визит: "Инженер-электрик, да? Я к вам из милиции…"

Дом, который я ищу, оказывается в непосредственной близости от скверика. Голые черные ветви деревьев паподвижно застыли в синем небе. Трава, обманутая ошибками календаря, снова зазеленела. На скамейках тут и там пригрелись люди с газетами в руках. На аллейках играют дети. В такой светлый день и в такой спокойной декорации кажется просто невероятным, что есть еще на свете люди моей профессии.

Присаживаюсь на пустую скамейку подышать немного свежим воздухом, ароматизированным дымком родной сигареты. Оптимистично сдвигаю шляпу на темя и смотрю прямо перед собой. Девятый номер, первый этаж, дверь налево. Кооперативный дом с узким фасадом, на этаже всего два окна. Значит, нужное окно налево. Широкое, даже очень широкое современное окно. Не окно, а витрина. Витрина для подозрительных личностей. Но в настоящий момент — без экспонатов.

Внезапно мое обостренное зрение замечает нечто противозаконное. Осторожно: нарушение! Куда смотрят органы на местах? Или они спят? Несмотря на большую табличку с запретом, ребенок, едва начинающий ходить, вслед за мячом оказался на газоне. Он пытался обхватить мяч руками, но мяч ускользнул, продолжая катиться все дальше и дальше, увлекая хозяина по наклонной плоскости нарушения.

Счастливые сторожа городских парков! Они имеют дело с преступлениями, за которыми без угрызения совести можно наблюдать, скрестив руки на груди. А мои клиенты?

Они не оставляют тебя в покое даже в воскресенье. Да. Номер девять, первый этаж, дверь налево.

Левая дверь соответственно обозначена: "Васил Андреев, инженер-электрик". Звоню, бросая беглый взгляд и на кнопку освещения, хотя на лестнице достаточно светло. Изнутри слышен приглушенный мужской голос:

— Входите!

Я нажимаю на ручку двери — она, к моему удивлению, не заперта. Большая однокомнатная квартира с холлом. Нечто в этом роде нужно и мне. Но… Двери холла и комнаты широко раскрыты. Со стороны боковой двери долетает шум обильно струящейся воды.

— Кто там? — слышится сквозь плеск воды.

Конец всей подготовленной мизансцены: робкий вопрос, суровый ответ, неожиданный взгляд в упор и все прочее.

— Я по поводу одной справки, — говорю коротко.

— Минуточку… Да вы случайно не товарищ из милиции?

Гром и молния! Чего, впрочем, и следовало ожидать.

Могла ли Вера не уведомить его о моем визите?!

Андреев показывается в дверях, вытирая только что выбритое лицо мохнатым белым полотенцем. Инженеру- электрику около тридцати, но лицо совсем мальчишеское. Синие добродушные глаза, чуть вздернутый нос, каштановые волосы.

— Ваша приятельница Вера, — замечаю, — оказалась довольно несдержанным человеком…

— Не сдержался в данном случае я, — улыбается несколько смущенно Андреев. — Просто вырвалось как-то…

— Ну да неважно, — я машу рукой. — В том, что вас предупредили, ничего страшного нет. Главное — встреча состоялась.

— Очень приятно, — бормочет Андреев и на миг исчезает в ванной, появляясь снова с лыжным свитером и гребенкой в руках. — Проходите, пожалуйста.