- ...Ты прости меня - в голове все перемешалось... - Дашутка прижала ладони к щекам. - Мне показалось, ты будешь злиться и...
- На что же я буду злиться, Дашутка? - тихо перебил ее Андрей. - На то, что ты любишь другого, а не меня? На то, что ты хочешь стать его женой, что ты носишь его ребенка? Не плачь. Что теперь плакать?
- А что же делать? - с искренним недоумением спросила она.
Андрей остановился, взял ее за руку.
- Вот что, иди сейчас к Семену, расскажи о нашем разговоре и передай ему, что я буду его ждать. Сам пусть придет. Ты поняла меня?
Дашутка закивала головой, приподнялась на цыпочки, прижалась к его щеке мокрым глазом.
Андрей ждал долго; сидел, тяжело задумавшись, не замечая, как летит время. Очнулся, когда за окном посветлело. Он вздохнул, достал из сейфа пистолет, медленно вложил его в кобуру... И тут прозрачную утреннюю тишину разорвал бешеный, нарастающий стук копыт. Андрей бросился к двери, распахнул ее - мимо, подбрасывая ударами упругих ног свое светящееся от росы тело, звериным скоком проносилась лошадь. Пригнувшийся к ее шее всадник обернулся, что-то крича. "Хватит с меня тюряги! Хлебнул по горло!" - донеслось до Андрея. Он рванулся за калитку, вскочил на взревевший мотоцикл.
За поворотом, где дорога круто спускалась к реке, он снова увидел Семена. Тот, оглядываясь, яростно гнал лошадь напрямик, к обрыву. Она ворвалась, как в воду, в осыпанную росой пшеницу, помчалась по ней, веером разбрызгивая сверкающие капли, чуть задержалась над берегом и плавно, медленно, как показалось Андрею, слетела в реку. Над берегом словно вырос беззвучный сине-зеленый взрыв, закачались острые лезвия осоки. Андрей сгоряча загнал мотоцикл на затопленный мост, чертыхнул заглохший мотор и, не сводя глаз с плывущего рядом с лошадью Семена, побежал на тот берег, нащупывая ногами невидимые доски настила.
На берегу Семен снова вскочил на лошадь, гикнул, погнал ее в ольшаник. Андрей, глядя на оставляемый ими след - ярко-зеленую листву среди дымчато кипевшей на кустах росы, - быстро прикинул его направление, понял, что может немного срезать путь.
Они почти одновременно выскочили на полянку, которую синереченские мужики давно облюбовали для душевных разговоров после получки. Семен резко осадил лошадь у старой ветлы, спрыгнул, запустил в дупло руку, пошарил и вытащил какой-то сверток. Андрей, скользя по мокрой траве, спотыкаясь о пустые бутылки, бежал прямо на него, еще не веря в то, что сейчас произойдет. Семен, размотав полотенце, не оборачиваясь, выстрелил из-под руки - коротко звякнула разлетевшаяся бутылка, ударили по сапогам Андрея ее осколки, вздрогнула и бросилась в сторону лошадь. Семен бежал вверх по склону и стрелял. Андрей бросался на землю, прыгал от ствола к стволу, слыша звук разрезаемого воздуха и глухие удары пуль, попадавших в деревья. "Что же он, дурак, делает?! - билось в голове. - Что делает?!"
Андрей сделал предупредительный выстрел, другой - остановился, стал на колено, положил ствол пистолета на кисть руки. Семен, петляя между деревьями, взбежал на пригорок, замер на мгновение. Прямо в спину уткнулась острая мушка. Сейчас он расплатится за смерть Степаныча, за свою непутевость, за наши ошибки...
Семен выстрелил в последний раз, щелкнул пустым револьвером и швырнул его в кусты.
Андрей опустил пистолет, сунул его в кобуру и застегнул клапан...
Догнал он Семена в поле, у одинокого дуба. Они долго, как мальчишки, прыгали вокруг него. Потом Андрей резко выбросил руку, схватил Семена за ладонь, дернул, подставив бедро, и бросил на землю.
- Вот так, - сказал Андрей, доставая платок. - Бегать ты, Ковбой, совсем не можешь.
Семен, тяжело дыша, с трудом проговорил:
- Зато ты научился. Старый друг с пистолетом.
- Верно, не друг я тебе, - согласился Андрей. - Настоящий друг не дал бы тебе до такого скатиться. Вставай, - Андрей помог ему подняться, и они пошли искать лошадь.
Когда подходили к селу, Семен вдруг остановился:
- Андрей, я ведь не знал сначала, что Степаныча убил. После догадался. Не веришь?
Андрей промолчал.
- Мне на Дашке обязательно жениться надо было - беременная она. А дед ни в какую, не ко двору ему такой шалопут. Ну я решил еще раз с ним поговорить, принял для храбрости и красноречия, да перебрал здорово. Пришел к нему в магазин, а он уперся - нет моего согласия, и все тут. Разозлился я на него, говорю: нет - и не надо, обойдемся без твоего согласия, пойду прямо сейчас к Дашке и к себе ее заберу. Отдавай паспорт, не позорь девку. Не получишь, говорит, он у меня надежно спрятан, под замками и печатями охраняется. Я, конечно, понял, что он паспорт продавщице на сохранение отдал. Разозлился - ну сил нет: Дашку ведь выручать надо, а он не дает. Бухнул в дверь плечом, Степаныч на дороге встал, говорит, ты что, грабить? Я еще больше озверел от такой несправедливости - с дороги его рукой смел, да, видно, сильно толкнул, не рассчитал спьяну, уж больно нехорошо мне было. Он в угол отлетел, головой мотнул и молча на меня смотрит. Нехорошо так смотрит. Плюнул я и ушел. Утром, как услыхал, первая мысль о Дашутке была, а потом, как понял, что я это сделал, - сам чуть не умер...
- С повинной надо было идти...
- Всегда б мы делали, что надо... Растерялся. Потом в ужас пришел опять в тюрьму. Да и не это главное - Дашка остается незамужняя, с дитем, а оно - неизвестно чье. Не мог я для нее такого позора допустить за ее любовь.
- А револьвер зачем взял?
- Сам не знаю. Сначала тебе помочь хотел, думал, подбросить, чтоб мужиков не выдавать, а потом жалко стало - Ковбой, а револьвера в руках не держал. Но ты же видел, я в тебя не стрелял. Все как-то в азарте получилось, как в кино...
- Дурак ты, дурак! Пришел бы сразу, все по-другому бы обернулось.
Когда подошли к околице, Семен виновато попросил:
- Андрейка, сними с меня кандалы - стыдно. Я больше не побегу.
Андрей молча сделал что он просил и пошел не сзади, как раньше, а рядом.
Встревоженная выстрелами, их встретила вся деревня. Впереди стоял Виктор Алексеевич.
- Что за стрельба была, участковый?
- Да так, револьвер Степаныча нашел - разряжал.
Секретарь удивленно вскинулся, но твердый взгляд участкового остановил его. На крыльце правления Андрей пропустил вперед Семена и тихо пояснил секретарю:
- Ему еще жить здесь снова начинать.
В протоколе Андрей записал: "При задержании сопротивления не оказывал, производил демонстративные выстрелы".
Через несколько дней снова прилетел вертолет. Он опустился в стороне от села, на луг. Его окружила молчаливая толпа синереченцев. Когда повели задержанных, она расступилась. Механики шли бодро, улыбались с бравадой. Семен опять был в наручниках. Он поискал глазами Андрея. Тот кивнул ему, что понимает.
Следователь Платонов поблагодарил участкового:
- Вот и твое первое дело, лейтенант Ратников.
Дверца вертолета захлопнулась; разгоняя винтами траву, он поднялся в воздух. Все молчали. Афродита Евменовна на всякий случай суетливо крестилась.
Андрей долго смотрел ему вслед, пока не почувствовал на плече чью-то руку.
- Проводил друга? Грустно? - Участливо смотрел ему в глаза Виктор Алексеевич. - Проглядели мы парня, не удержали... Наша вина.
По полю, подпрыгивая, катился Богатырев.
- Товарищ участковый, там, у клуба, Дружок буянит - никак не справимся! - закричал он на бегу. - Требует, чтобы его с доски сняли!
- Ну иди, участковый, - сказал партийный секретарь. - Наводи порядок.
