Золотистый свет становился все яснее, и вот уже начали проступать сквозь туман контуры чего-то прозрачного, грандиозного. Мы подошли вплотную и увидели, что золотистый свет струится сквозь стеклянную стену, возвышающуюся перед нами. Сквозь прозрачную стену виделась березовая аллея, уходящая вглубь. Я взялся за ручку двери- дверь была не заперта. Мы очутились в тенистом парке. Здесь не было никакого тумана. Над нашими головами простиралось голубое небо. Без сомнении, там, вверху, тоже стекло, но небо такое голубое, ясное, что невольно веришь — там настоящее небо. И свет, золотистый свет, точно весь парк залит лучами солнца. Нигде не было видно никаких прожекторов, ламп, световых дуг. Неизвестно, откуда лился этот золотистый свет.

— Каким образом удалось так осветить! — допытывался я.

— Думаю, что это сделал атом, — сказал климатолог.

— Тс-с! — поднял палец водолаз.- Слышите?

Из глубины парка доносился голос кукушки. Над нашими головами бойко посвистывал скворец. Чуть подальше выводил свою короткую песенку зяблик. Парк был полон птиц.

— Точь-в-точь как у нас под Москвой! — воскликнул водолаз.

— Но как же они улетают отсюда осенью?-проговорил я.

— Перелет обыкновенный: с березы на рябину, с рябины на осину,-иронически перечислил климатолог.

— На юг как они улетают, на юг?!. — крикнул я.

— Они никуда не улетают,- решил климатолог. — Зачем им улетать? Здесь круглый год лето.

— Но ведь наступает осень, потом зима…

— А деревья?

— Что же деревья… Они тоже не улетают.

— Но листья-то осыпаются!

— И пусть осыпаются. В январе здесь так же тепло, как сейчас, и птицы прекрасно зимуют в этом парке. Корма для них достаточно.

— И всегда этот золотистый свет?

— Думаю, что всегда. Возможно, что ночью его сменит лунное сияние. Небо потемнеет, на нем зажгутся звезды… Теперь ясно, обитатели этой планеты умеют создавать природу с помощью науки и искусства.

Мы вышли из аллеи, и перед нашими глазами открылось сплошное поле цветов. Цветы простирались бесконечным ковром. Воздух был напоен тонкими ароматами. Кругом был все тот же золотистый свет, но еще более яркий, чем там, в роще. Цветник привел нас к пляжу. Широкая река омывала песчаный берег.

— Песок, конечно, холодный, — решил я.- Солнца-то все-таки нет!-Я опустил ладонь на песок, но он оказался горячим, точно его нагрели солнечные лучи. — Как же так?

— Солнце помещается под песком, -ответил климатолог.-Тут все предусмотрено.

— Не сомневаюсь. Здесь купаются круглый год.

Я приблизился к воде: действительно, вода была совершенно теплая. Каким образом это достигается?

— Догадаться не так уж трудно,- проговорил климатолог. — Должно быть, вода из реки поступает в обогревательный лабиринт, ни на секунду не останавливаясь в своем течении, и, утепленная, приходит к этим берегам, а затем снова уходит в реку.

Мы разделись и прыгнули в воду. Приятно было поплавать в чистой воде. Дно песчаное, плотное, как в море. Освежившись, мы растянулись на горячем песке.

— Хорошо! — воскликнул водолаз. — И в воде тепло и в воздухе. У нас под Москвой не всегда так. То в воздухе тепло, а вода холодная, то вода теплая, а в воздухе холодно.

— Понятно!-кивнул климатолог. — Утром, на заре, когда идешь с удочками, над озером стелется пар, вода как бы дымится — это она отдает тепло, скопившееся за день, а земля уже успела остыть за ночь.

— Неужели это вечное лето создано энергией атома?- сказал я.

— Несомненно! — ответил климатолог.

— Но кто же поддерживает этот режим, эту температуру, кто руководит энергией? Ведь не может же все происходить само собой!

— Почему не может?-переспросил климатолог.- Мы еще не знаем всех свойств той энергии, которая нас окружает, еще не изучили ее.

Водолаз покачал головой.

— Планета необитаема, а это, — повел он рукой вокруг,- это остатки той жизни, которая здесь была и которая скоро исчезнет. Некому ее здесь поддерживать.

— Пока она продолжается, нам следует ее изучить! — вскочил климатолог. — Не будем нежиться на этом леске, двинемся дальше.

Мы покинули парк и пошли вдоль наружной стены, полагая, что она приведет нас в город или к какому-нибудь шоссе, по которому обитатели планеты приезжали сюда отдыхать. Но стеклянная стена тянулась бесконечно. Уже по этому можно было судить о размерах парка. В нем легко разместилось бы несколько десятков тысяч гуляющих. Наконец стена кончилась, и мы очутились на шоссе. Средняя его часть была асфальтирована, а обе боковые стороны представляли широкий тротуар, покрытый какой-то плотной эластичной массой. Водолаз нагнулся и ощупал ее.

— Это резина,- определил он.- Резиновые тротуары. Любопытно, для какой цели построен резиновый тротуар? Чтобы легче его мыть?

— Похоже, что так. Вот и отверстия по краям для стока воды, — указал я на промежуток между резиной и асфальтом шоссе.

Промежуток в палец шириной тянулся по всей линии тротуара, который нигде не примыкал к шоссе вплотную. Климатолог внимательно разглядывал тротуар, потом запустил пальцы в щель между резиновой покрышкой и асфальтом шоссе.

— Сойдите-ка с тротуара!-попросил он нас.

Мы подчинились.

— Просуньте свои пальцы с той стороны покрышки, — предложил он.

Мы исполнили и это.

— Теперь тяните к себе!-скомандовал он.- Сильней, сильней!

Мы потянули, и тротуар плавно сдвинулся с места.

— Так и есть! — воскликнул климатолог. — Движущийся тротуар, новый вид транспорта! Понимаете? Из центра города по всем направлениям движутся к парку тротуары. Широкая каучуковая лента тротуара находится в беспрерывном движении: одна сторона по направлению к парку, другая в город. Вы выходите из дому, ступаете на подвижной тротуар и едете в парк. Можете читать газету или беседовать со своим спутником — тротуар везет вас по улице, над головой у вас голубое небо, — не душно, не тесно.

На другой стороне шоссе стояло какое-то здание. Вероятно, оно было высокое: верхняя часть его тонула в тумане. Нигде не было видно окон. Без сомнений, оно так же пустовало, как и чудесный парк. Мы вошли внутрь. Мягкий свет, напоминающий лампы дневного света, озарял стены. Но опять было неизвестно, откуда струился этот свет. Первая комната, очень просторная, напоминала приемную. В глубине ее помещалась дверь со стеклом в верхней половине, зашторенной занавеской с внутренней стороны. Мы направились к этой двери.

И вот сквозь щелку в шторах увидели девушку, совсем такую, какие бывают на Земле. Это так поразило нас, что мы молча смотрели на нее, как на какое-то чудо. Встретить на этой неведомой планете живое существо, ничем не отличающееся от обитателей Земли! Климатолог обернулся к нам и предостерегающе поднял палец. Девушка писала, сидя у стола. Она была обыкновенная, и только платье у нее было удивительным: каждую минуту платье меняло свой цвет, а также рисунок ткани. Это было замечательно! Казалось, девушка поминутно меняет платья. Такой ткани на Земле не было, и это служило бесспорным доказательством того, что мы находились на какой-то неведомой планете. Но вот девушка встала, подошла к маленькому столику, откинула крышку, и мы увидели аппарат телеграфа. Девушка положила палец на ключ. Я насторожился. Что она собирается телеграфировать, на каком языке? Мы все хорошо знали телеграфный код. Застучал ключ аппарата, и, к своему крайнему изумлению, я прочел: «Температура тридцать шесть и шесть давление сто двадцать пять дробь шестьдесят пять».

— Русская! — громко вскрикнул я.- Она русская!

— Земля!-топнул ногой водолаз.-Это наша Земля. Мы на Земле!

— Дома! — подхватил климатолог. — Мы дома, черт возьми, дома!

Мы начали смеяться от радости, обнимать друг друга, а водолаз пустился в пляс. Распахнув двери, мы шумно вошли, направляясь к девушке. Она вскочила, поспешно повернула рычаг на стене, и мы почувствовали, что какой-то ток пробежал по всему телу и сковал наши руки и ноги. Мы не могли ни двинуться с места, ни даже шевельнуть пальцем. А девушка удивленно разглядывала нас, и платье на ней становилось то оранжевым, то синим, то зеленым.