— Если вам угодно, сэр.
— Это своего рода Великий пост, но гораздо более строгий. От восхода до захода солнца им не разрешается есть, пить или спать с женщинами, и это длится от одного новолуния до следующего. Кое-кто говорит, что путешественникам есть поблажки, но эти люди, жители Мубары, на редкость благочестивы, и говорят, и в этом-то все дело, что все должны воздерживаться от пищи, или их накажут. Поэтому никто не ожидает, что галера проплывет на веслах пару сотен миль вверх по Красному морю — в это время года преобладают ветра с норда, так что придется все время грести, галеры весьма склонны к дрейфу — сотни миль, и, как я уже сказал, без капли воды под этим адским солнцем, и без крошки хлеба, так что они просидят в Кассаве до конца Рамадана. Не люблю я галеры — хрупкие, ломкие штуковины, не переносящие моря и слишком валкие, если добавить парусов, разве что пойти точно в фордевинд. Да и опасные — если две или три галеры подойдут во время мёртвого штиля и немного тебя подубасят, а затем бросятся на абордаж сразу с обоих бортов, да с командой под несколько сотен человек — не люблю я их. Хотя все офицеры, знакомые с местными делами, да и другие информаторы, твердят об одном — в этих водах они надёжны почище почтовой службы, гребут себе двенадцать часов, на ночь устраиваясь на отдых. Так что, по крайней мере, мы знаем, где их искать. Понимаете ли, крейсирующему от южного канала к Мубаре кораблю, держащемуся подальше от мелководья и всяких мелких островков, едва ли составит затруднение перехватить гружёную добром галеру где-то на пятнадцатый день новолуния. А затем нужно отправиться на Мубару с турками на борту, чтобы они устроили свержение с престола, что на самом деле уже вовсе не наша забота.
— Для этого потребуется внезапный и точно согласованный манёвр, сэр, — в ответ на возникшую в речи адмирала паузу сказал Джек.
— Суть атаки в скорости, — ответил адмирал. — А значит, нужен человек, который не станет мешкать, меняя галсы, привыкший иметь дело с турками и албанцами. Мухаммед Али — албанец, знаете ли, как и многие из его вояк и соратников. Поэтому-то я и вспомнил о вас. Что скажете?
— Я буду просто счастлив, сэр. И очень признателен за столь высокую оценку моей персоны.
— Не сомневался в этом. Вы подходите идеально, у вас прекрасные отношения с Портой, а ваш челенк обеспечит гораздо больше влияния в этих местах. Тогда сегодня же вечером вы вместе со своими людьми отплывёте на транспорте «Дромадер», следуя к восточной оконечности дельты Нила, пока не достигнете одного затерянного в глуши местечка под названием Тина, рядом с Пелузием, дабы не оскорбить этих ранимых египтян. С того самого несчастного дельца в Александрии в седьмом году они нас невзлюбили [16]. Остаток пути до Суэцкого канала преодолеете по суше с турецким эскортом. Хотел бы я отправить с вами мистера Покока, моего советника по восточным вопросам, но увы. Как бы то ни было, переводчик у вас будет, исключительно сведущий и способный, армянин по имени Хайрабедян, особо рекомендованный мистером Рэем. А после обеда мистер Покок познакомит вас с политической ситуацией в данном регионе. Полагаю, доктора Мэтьюрина также стоит пригласить?
— Если вам угодно, сэр.
Адмирал на мгновенье задержал взгляд на Джеке и продолжил.
— Было настоятельно рекомендовано отправить с вами другого хирурга, а Мэтьюрина оставить для всякого рода консультаций по различным вопросам, однако, основательно поразмыслив, я это распоряжение отменил. В подобного рода предприятии стоит рассчитывать на любую разведывательную информацию политического толка, какую только можно достать, и хотя, без сомнений, высокая оценка Хайрабедяна мистером Рэем имеет под собой все основания, в конце концов, не стоит забывать, что бедняга — всего лишь чужестранец. Не стану докучать вам деталями плана, они станут известны вместе с рекомендациями и приказами, которые будут написаны во время нашего обеда. Их стоило составить раньше, но лишь этим утром пришли свежие вести. Поскорей бы уже настало время обеда, позавтракать мне не удалось. Если бы не приглашённые гости, велел бы подать на стол сию же минуту. По крайней мере, выпьем чего-нибудь. Позвоните в тот колокольчик.
Адмиральская манера экспрессивно и громко вести разговор и привычка не всегда к месту использовать вводные слова не то чтобы изнурили Джека, но пропустить стаканчик плимутского джина отчётливо захотелось.
Пока адмирал был занят кружкой светлого пива, Джек пил джин и пытался привести в порядок мысли, дабы беспристрастно оценить карту и вишенку, которая могла на ней скрываться. Его восторг, учащённое сердцебиение и страстное желание преуспеть не скрыли от него, что успех будет зависеть от ветра: если на расстоянии сотен миль от Средиземного моря до Красного всего несколько дней продержится штиль или задуют неблагоприятные ветра, миссия пойдёт прахом. А ещё предстоит иметь дело с турками, как и управлять совершенно неизвестным кораблём.
Во многом план казался фантастическим, ведь на всех его этапах требовалась изрядная толика удачи, но всё же эту операцию не назовешь невыполнимой. Одно ясно наверняка — нельзя терять ни минуты.
— С вашего позволения, сэр, — произнес Джек, ставя стакан на стол, — я напишу записку своему первому лейтенанту, чтобы подготовил людей к погрузке на корабль по первому же сигналу. Они сейчас около Слимы, упражняются в стрельбе из мушкетов.
— Что, все?
— Да, все, сэр, включая кока и двух юнг. Тешу себя надеждой, что по стрельбе мы лучшие на этой станции. Мы соревновались в стрельбе с Шестьдесят Третьим полком и неплохо себя показали, и, полагаю, можем посоперничать с любым линейным кораблем. Так что там присутствуют все до единого.
— Отлично, по крайней мере, вам не придется обходить все тюрьмы, караулки, бордели, винные лавки и жалкие таверны в этом Богом забытом городе — просто Содом и Гоморра — вся дисциплина к чертям, — произнес адмирал, — но мне бы не хотелось, чтобы вы делали из них солдафонов. Если я чего и не люблю сильнее прочего, так это парня, прямого как шомпол, выряженного в красный мундир, с напудренной головой и начищенными глиной ремнями, действующего как чертов заводной механизм, — от голода адмирал стал немного раздражительным, он посмотрел на часы и попросил Джека еще раз позвонить в колокольчик.
Сытый же адмирал оказался намного любезнее адмирала голодного. У него было несколько других гостей: высокопоставленный священник, путешествующий английский пэр, три армейских чина, адмиральский секретарь и еще трое флотских, один из которых — мичман, или, если точнее, доброволец первого класса (его и посылали за Джеком), оказался Джорджем Харви, внучатым племянником адмирала.
Сэр Фрэнсис оказался хорошим хозяином: потчевал гостей превосходными блюдами, не жалел вина и не докучал «сухопутным» морскими байками, будь то истории сугубо будничные или военные. На самом деле, обед вообще едва ли походил на флотский, не считая возвышенной атмосферы, пульсирующего ритма жилой палубы под ногами, манеры сидя поднимать бокалы за здоровье короля и одного небольшого аспекта судебного разбирательства.
Джеку стало совершенно очевидно, что адмирал очень любит внучатого племянника и желает мальчику лёгкой карьеры, особенно по части военной службы. Желание похвальное, и Джек всей душой поддерживал выбранный для Джорджа путь — он и сам, когда было время, прилагал немало усилий, дабы наставить молодёжь на путь истинный, однако сейчас чувствовал, что адмирал (у которого собственных детей не было) несколько перегибает палку, а осознание того, что его собственную персону держат в качестве образца, вообще заставило капитана смутиться.
Против замечания адмирала, что «теперешняя молодёжь взяла мерзкую моду, обмениваясь тостами, лишь кивать головой, а не отвешивать поклон», Джек ничего не имел. Однако некоторое время спустя мальчик поднял бокал, поймал взгляд Джека и, залившись румянцем, произнёс:
