— Ты поломанная, — просто сообщает ей Эрик.

— Знаю, — огрызается она, выпутываясь из его рук.

Мужчина смотрит на девушку, сжав губы в одну прямую линию, тонкую такую.

— Не зарывайся, — резко говорит он. — Слышала? То, что я стал относиться к тебе лучше, не значит, то ты можешь так себя вести. Усекла?

Она молчит, лишь открывает и закрывает рот да смотрит на Эрика, который уже переключает свое внимание на пистолет. Конечно, она забыла, позволила себе расслабиться. Это же Эрик. Эрик. Он как был зверем, так и остался. Пусть он и позволяет себя гладить по загривку, но зубы скалит все так же. Кристина кусает губу, обхватывает себя руками и большим пальцем ноги ковыряет пол.

— Попробуй снова, — говорит мужчина. — Я думаю, что дело может быть в оружии. Возможно, теперь тебе подойдет не каждая модель. Я этот перенастроил. Пробуй.

Кристина берет пистолет в руки, Кристина снова стреляет, отдача прокатывается по ее мышцам, пуля мажет мимо. Эрик сзади нее цокает языком и едва качает головой.

— Нежнее надо жать, девочка. Аккуратнее.

И вот снова эта близость. Его руки, его мышцы, твердость чужого тела, сталь там, под кожей. Кристина вдруг понимает, что мишень и сам урок перестают ей быть важны. Она вжимается в пах Эрика бедрами, чуть запрокидывает голову на его плечо. Мужчина же едва опускает подбородок, смотрит насмешливо, чуть ехидно. Кристина знает, что играет с огнем, но сдержать себя совершенно не может. Рот Эрика все больше растягивается в кривой усмешке. Ему не хватает лишь сигареты в зубах и будет похож на лихого разбойника, кем он, в сущности, и является. Разбойник, бандит, монстр, зверь — полный набор синонимов, окрашенных в черный, гротескный цвет. А ей просто хочется.

— Глупая ты, — шепчет Эрик ей на ухо. — Такая дура.

Пистолет с грохотом падает на пол. Тяжелый ведь. Кристина едва успевает набрать воздуха в легкие, как крепкие руки разворачивают ее, а рот накрывает рот. Эрик давно не брился, и девушка это чувствует — щетина царапает ее кожу. Эрик голоден, доведен до исступления, до самой острой грани. Его руки совершенно по-хозяйски считают женские позвонки, проходятся по всей линии спины, сжимают ягодицы. А Кристине не хватает воздуха. Эта девочка совсем в конец с ума сошла. Так думает Эрик, когда она обнимает его, подается вперед. И эти тонкие ручонки на его плечах, и эти частые вдохи и выдохи. Эрик срывается, подхватывает девичью фигуру, прижимает к себе тесно и плотно, все не отрываясь от ее рта, от этого юркого горячего язычка, от влажной и мокрой полости, от острых зубов. Она издает какие-то сладкие, нечленораздельные звуки. А он швыряет ее на кровать. Грубыми пальцами сдергивает черную ткань с бедер вместе с нижним бельем, оголяя кожу. Кристина вдруг взбрыкивается, хочет перевернуться на спину, но Эрик лишь сильнее давит на ее тело, прижимает грудью к матрацу. Девчонка бьется под ним. Не нравится. Но мужчина наваливается на нее, тянется руками к ширинке, высвобождает уже стоящий член и пальцами касается ягодичной складки, проводит по трепещущей коже. У Кристины вздрагивают спина и плечи, и линия меж лопаток такая напряженная. Но девчонка там, внизу, горячая и теплая, возбужденная — Эрик чувствует на своих пальцах смазку. Пусть тут не кичится, не строит из себя недотрогу. Он проникает в нее одним толчком, сразу глубоко, так плотно и тесно, чуть покачивает бедрами, сцепляя зубы и привыкая к тому, как крепко обхватывают его женские мышцы. Кристина снова дергается. Ладно. Хватит. Он обнимает ее рукой за талию, крепко и надежно, тянет хрупкое тело на себя, заставляя прижаться девчонку к его груди, лишь колени упираются в колени. Одежда чертовски мешает, и волосы Кристины лезут в лицо. Он рваными движениями убирает черные пряди и встречает горящий взгляд, когда девушка поворачивает голову. Глазищи красные и обвиняющие. Эрик прижимается ртом к ее шее, обхватывает грудь, стягивая легкий топ вниз, и тугие горошины сосков утыкается ему в ладони. Кристина дрожит и всхлипывает, пульсируя внутри.

— Не перечь мне больше, не показывай характер, а то в следующий раз будет больнее. И не играй со мной.

Он делает мягкое движение бедрами, и тонкая фигура в его руках изгибается. Девичьи ладони накрывают его руки, пальцы гладят сбитые костяшки. Эрик толкается в нее глухо и медленно, неспешно и неторопливо, заставляя чаще дышать, откидывать голову ему на плечо, снова что-то нечленораздельно повторять. Такая мокрая, раскрасневшаяся, влажная, терпкая и желанная. Он выскальзывает из нее мягко, ощущая, как болезненно пульсирует член, как она нехотя отпускает его руки. Эрик усмехается и снимает через голову футболку, а потом отправляет вниз, на пол, джинсы с блестящей пряжкой ремня. Черную ткань с женского тела он стягивает нарочито долго, пальцами задевая внутреннюю поверхность бедра, наблюдая, как Кристина елозит по постели, как сводит бедра, трет друг о друга ноги. Мучительный жар разъедает все ее тело. Эрик целует подколенную чашечку, поднимается выше, оставляет теплый след губ на лобке, заставляя Кристину изогнуться в таком разочарованном стоне. Ткань легкой майки болезненно трется о соски, стоит ее только потянуть наверх. Девчонка действительно плохо соображает. Она просит и жаждет, так сильно хочет, что у мужчины почти срывает крышу. Эрик разводит ее ноги, подхватывает девушку под ягодицы и медленно проникает внутрь. Горячие, трепещущие мышцы обхватывают член тут же, и он утопает в мякоти и смазке. Из горла Кристины рвется громкий стон, и руки хаотично, беспорядочно комкают простыню. Мужчина тянет мягкое и хрупкое тело на себя, садясь сам, позволяя ей устроиться на своих коленях. Он обхватывает ее лицо своими ладонями, видит глаза. Ошалелые, большие, слишком огромные. Их рты сталкиваются. И Эрик почти дуреет. От запаха ее кожи, от вкуса ее слюны, от этих тихих, осторожных стонов и неразборчивого шепота, от того, какая она горячая и чувственная, как чутко реагирует на каждое движение, и дрожит, и гнется. Ему впервые не хочется просто отыметь. Ему хочется, чтобы она продолжала быть такой же разгоряченной и безумно красивой в этой неприкрытой естественности. Он сжимает ее сильно, оставляет отметины пальцев на плечах и спине. Кристина изгибается в его объятиях, вытягивает свою длинную шею, цепляется за плечи тонкими фалангами. Движения мучительные, тягучие, вязкие — болезненное трение двух тел. Эрик изливается в самое разгоряченное нутро. Кристина замирает, справляясь с дыханием, не размыкая рук. Он смотрит на нее хмуро, несколько косо, отстраняет от себя, и ее мягкое, все еще теплое и влажное тело падает на постель.

— Спи, — говорит Эрик.

Кристина молчит, все еще несколько не в себе после того, на что нарвалась. Это ведь был не секс. Это было что-то много больше и много опасней. Может поэтому, вены на мужских руках так вздуты, и вся фигура источает бешеную, дикую опасность. Кристина закрывает глаза. Ей почему-то становится страшно. Все не так. Неверно. Не с этим человеком. Ей не нужно так дрожать в его объятиях, так желать его, так тянуться к нему. Сегодня было сверх, перебор, край. Если она промедлит, то не сможет уйти, придется отдирать с мясом. Ей необходимо к друзьям. С информацией в голове и на языке, со знаниями, дальше от Эрика, потому что все это — особенно то, что было только что — не приведет ни к чему хорошему. Не с ним. Кристина не вчера родилась, чтобы этого не понимать. А от того, что все становится вот так, лишь больнее, лишь хуже. И глаза жжет. До самых слез.

Эрик одевается и уходит через некоторое время. Когда, кажется, берет себя в руки окончательно. Она лишь наблюдает через полуприкрытые веки. И сама Кристина принимает решение. Единственно правильное, как ей кажется. То, которое стоило принять давно.

Кристина намерена вернуться к друзьям.

Комментарий к Глава 41

Песня, которую слушала и под которую танцевала Кристина, это La Pigiatura из фильма “Укрощение строптивого” с Адриано Челентано и Орнеллой Мути. Песня действительно старая, но прекрасная.