– Вчера я понял, что перестал сомневаться в двух вещах: в том, что ты не бросишь меня; и в том, что ты действительно меня любишь. То, что ты это чувствуешь, я ощущаю, но сам…

– Ты, правда, веришь? – тихонько спрашиваю я, будто ослышалась и не поняла его последнюю фразу.

– В твою любовь – да. Никто кроме тебя не возился бы со мной, а ты вела себя так, что это казалось настолько нормальным и естественным.

– Это и есть нормально и естественно, – качаю головой, говоря это. – Просто тебе никто не смог этого дать.

– Ты даёшь!

– И мне это доставляет удовольствие, – уверяю я. – Чтобы ты улыбался, я готова делать всё что угодно!

Он выдавливает робкую, но настоящую улыбку, гладя меня по спине.

– Вчера ты не задала мне те вопросы. Почему? – спрашивает он, спустя пару минут молчания.

– Если бы спросила, заставила страдать тебя ещё больше, – объясняю я.

– Ты настолько идеальная, Белла, – шепчет он, недоверчиво качая головой.

– Вовсе не идеальная. Я много раз ошибалась. И в тебе в том числе.

– Кто не ошибался? – его риторический вопрос заставляет меня непроизвольно усмехнуться. – Но сейчас не об этом. Я говорю это к тому, чтобы ты спросила то, что ещё хочешь знать обо мне.

– Прямо сейчас? – удивлённо изгибаю бровь.

– А когда?

– Ладно, – набираю в грудь больше воздуха, и Эдвард следует моему примеру.

– Если не сможешь ответить, дай мне знать, – прошу, перед тем как начать.

– Я смогу ответить на всё. Спрашивай.

– Пять вопросов, – бормочу про себя, раздумывая, что спросить бы первым.

– Нет, не пять, – он трётся носом о мою щёку, а затем целует её. – Сколько угодно. Пора уже выложить все карты. Бесконечные тайны до добра не доведут.

– Ты, правда, готов ответить на любой мой вопрос?

– Да, готов, – он говорит с такой серьёзностью и уверенностью, что сомневаться не приходится.

– Куда делись шрамы? – вопрос приходит сам собой, когда взгляд непроизвольно опускается на его руки. Они такие же гладкие и чистые, как раньше. Что это было? Оптический обман?

– Это лучше показывать, не знаю, как объяснить.

– Показывать?

– Да. Но это позже. Следующий вопрос.

– Ты попросил меня не касаться тебя вчера. Это из-за того, что ты боялся той боли, что я могу тебе причинить? – вопрос довольно тяжёлый. Смотрю на него во все глаза, подмечая каждую эмоцию на лице. Но кроме грусти на нём ничего не отражается.

– Наверное, да. Но сейчас я не могу подобрать адекватной причины.

– А неадекватной? – осторожно интересуюсь я.

– Мне казалось, что, если ты до меня дотронешься, те воспоминания оживут, обретут плоть, так сказать. Станут самыми что ни на есть настоящими.

Он опускает голову, резко выдыхая после произнесённых слов.

– А сейчас тебе так не кажется?

– Сейчас, нет.

– А если я когда-нибудь прикоснусь к шрамам, то…

– Я не могу знать, что будет. Как оказалось, я много сам о себе не знаю. Да и о своём сознании тоже.

Он нервно усмехается и вздрагивает. Успокаивающе пробегаюсь руками по его плечам.

– То есть мне это запрещено?

– Тебе ничего не запрещено, – отметает он. – Лишь кое-что нежелательно, но как раз это я хочу попробовать, дабы понять, что на самом деле меня пугает.

– Твой страх пройдёт со временем.

– С тобой уж точно, – он снова целует меня. На этот раз в нос.

– Всё для этого сделаю, – шепчу в ответ и тянусь к его губам. Мой целомудренный, нежный поцелуй перерастает в требовательный, когда руки мужчины, откликаясь на данного рода прикосновения, начинают бороздить по моему телу в поисках оголённых участков. Моё дыхание мигом сбивается, а все мысли вылетают из головы. Лишь необузданное, дикое желание пробегает по венам вместе с кровью.

Последние дни я и думать не могла о сексе, но сейчас это настолько необходимая, естественная потребность, что мне кажется ужасно глупым и несправедливым отказаться от неё.

– Вечером, – стонет Эдвард, отрываясь от меня. Правда, говорит он одно, а делает другое. И даже если губы уже не на моих, то вот руки не успокаиваются.

– Вечером, – выпуская последние запасы кислорода, отзываюсь я и кладу свои ладони поверх его, помогая им замереть и прислушаться к своему обладателю.

– Ещё вопросы, Белла, – просит мужчина, держа меня на расстоянии вытянутых рук, но до сих пор не спуская с колен.

– Кого выпустили под залог? – это первое, что приходит в голову после помешательства. Неожиданного – мягко сказано.

Эдвард ощутимо напрягается, и мне уже кажется, что он попросит не говорить об этом, как мужчина отвечает.

– Джейкоба Клиуортера.

– Он был в тюрьме? – озадачено обдумываю услышанное.

– После того случая, да. Я приложил к этому все силы, но мои старания оказались разрушены.

– Кто внёс за него залог? Он сам?

– Нет, это сделал Аро.

– Аро Вольтури?

– Именно.

– Для чего? Почему? – бесконечное число вопросов без ответа заставляет меня погрузиться в что-то наподобие истерики. Нет, наверное, это эйфория.

– Чтобы насолить мне. У Аро по-прежнему мнение, что ты моя любимая игрушка, и ничего более.

– Игрушка? – морщусь на этих словах.

– Да. Сексуальная игрушка. И поэтому я всё ещё ношусь с тобой по Европе, – вздыхает Эдвард, но потом, заметив мой взгляд, тут же договаривает задуманное. – Но это не так, Белла. Я не считаю тебя игрушкой. Тем более в плане секса. Больше нет. Ты для меня значишь гораздо больше. И я обещаю и продолжаю обещать, что никто тебя и пальцем не тронет! Ни тебя, ни Энтони!

– Джейкоб не будет пытаться что-то сделать, – сообщаю я, выныривая из своих мыслей.

– Очень даже будет, – напряжённо выговаривает Каллен сквозь сжатые зубы. – Он уже делает.

– Что делает? – нахмуриваюсь, спрашивая это.

– Собирается подавать в суд, чтобы забрать сына себе.

– Никто ему не позволит! – уверяя то ли себя, то ли Эдварда, вскрикиваю я. Мужчина привлекает меня к себе, не позволяя вырваться. – Не позволит ведь, Эдвард? Или…

– Даже если и позволит, мне это не помешает, – разглаживая мои волосы, обещает он.

И всё же происходящее не укладывается в голове.

– Как же так? На каких основаниях он хочет это сделать?

– На тех, что ты со мной. А я тёмное пятно. И никакой гарантии, что со мной твой сын будет в безопасности, никто не давал. Он собирается ударить по этому месту.

– Есть какие-то шансы?

– Ни в коем случае, – фыркает Эдвард, усмехаясь. Но затем, видя моё лицо, смягчается и начинает покрывать короткими, нежными поцелуями мою шею. – Белла, Гарретт поговорит с ним, и всё уладит. Беспокоиться не о чем.

– Ты не врёшь мне?

– Зачем мне тебе врать? – Эдвард строит обиженную гримасу.

– Хорошо, – киваю, немного успокаиваясь. – Я тебе верю.

Перед глазами всё же на миг всплывает лицо Джейкоба. А затем Энтони. Я сравниваю их, но, опять же, как и раньше, никаких сходств не замечаю. Наверное, уже слишком поздно для их поиска.

Образ Тони сменяет другой малыш с бронзовыми кудрями. Он появляется так внезапно, что я усиленно моргаю, прогоняя его. Но на очередной вопрос это так или иначе наводит.

– Расскажи мне о своём детстве, – прошу я у него.

– Что рассказать? – недоумённо спрашивает Эдвард. – Ты и так всё знаешь.

– Не совсем, – пожимаю плечами, но отчаянно хочу получить больше информации. Впрочем, если он не хочет об этом говорить…

– Ладно, хорошо. Что именно хочешь узнать?

– До того случая с твоим отцом… Кто тебя воспитывал?

Каллен словно не замечает первой части моего вопроса. По крайней мере реакции от него нет. Все будто бы так, как нужно. Абсолютно нормально.

– Некоторые из его «сотрудниц». Они оттачивали свои материнские инстинкты на мне, сменяя друг друга ночью и днём. Не представляю, как это выглядело, но, как видишь, я всё-таки вырос и выжил там.

– Что ты чувствуешь сейчас? – мой следующий вопрос заводит его в тупик.