А Эдвард тем временем произносит, закончив укрепление фасада замка:
- Grazie, belle.
…Сбылось. Это точно он.
Спасибо.
_______________
Надеюсь узнать ваше мнение в комментариях)) Это - лучший подарок к празднику!
Комментарий к Глава 49 - Спасибо
========== Глава 50 - Скорпион ==========
Возможно ли дать определение слову «счастье»? Ну или хотя бы попытаться это сделать?
Я не знаю, как бы ответила на этот вопрос раньше. Не знаю, представляла ли себе вообще, что смогу рассуждать о таком, засыпая в комнате с лиловыми обоями и комодом с двадцать пятью золотыми ключиками вместо ручек. Наверное, даже войдя впервые в зеленую дверь с двумя иероглифами, не догадывалась, чем это кончится. Не представляла, какой билет вытащила и что получу чуть позже…
Зато теперь знаю. Представляю. Вижу.
Счастье – это улыбка. Улыбка Джерома, наполненная детской радостью и улыбка Эдварда – кривоватая, искренняя, вдохновляющая.
Счастье – это смех. От удачной ли шутки или просто потому, что настроение сегодня коснулось верхней планки – не важно. Я обожаю его.
Счастье – это безмятежность. Когда на пудреном песке ветер легонько колышет твои волосы, когда на веранде ты пьешь лимонад, глядя на потрясающий закат, когда рядом – близкие люди, которые не дадут тебя в обиду.
Они переглядываются, наблюдая за твоей реакцией, держат тебя за руки и вместе разделяют восторженность красивым видом. Впрочем, совершенно неважно, где ты находишься. У океана ли, в поле, в роскошном доме – главное, чтобы они были там же. Были с тобой и с тобой вместе проводили свое время.
Счастье – это семья. Крепкая, нежная, любящая семья, о которой никто не пишет в еженедельниках и о которой не говорят по телевидению. О таком в принципе не говорят – оно слишком дорого, чтобы лишиться его. Оно – на вес золота. И этим все сказано.
Так что, думаю, точного определения для счастья не существует – оно для каждого свое, каждый сам вправе решать, как хочет назвать подобное ощущение. Нет сомнений лишь в одном: оно чертовски приятно и почувствовав его однажды, забыть уже невозможно. Всю жизнь после этого момента мы стремимся к тому, чтобы вернуть такое ощущение.
Вспоминать счастливые моменты – лишь часть этого пути. Но для меня всего-то три месяца назад оно было ключевым звеном. Потолком.
Черничный пирог с мамой – пропало. Там, за гранью реальности.
Фотография с клоуном, прогулка на пони – с папой – пропало. Растворилось в небытие.
Последний день рождения как «малышки Беллз»… торт, свечи, плюшевый олень в подарок – пропало. Нет и не будет больше.
Это – мое счастье. И его, ночуя в одной постели с Джеймсом, надевая золотое колечко на палец, садясь в синюю «Ауди», дабы ехать в особняк Маркуса, оставалось только вспоминать.
Я была уверена в том, что ничего хорошего ждать больше не приходится – я сама отрезала себе этот путь семнадцатого декабря.
Но наши мысли – вещь непостоянная, и очень часть они меняются крайне неожиданно и внезапно. Иногда даже не удается понять, что это во благо.
Зато потом…
Мечтательно улыбаюсь, поправляя подушку и разглаживая малость сбившееся покрывало.
Я нашла свое счастье. Нашла новые счастливые моменты, которые буду лелеять и оберегать, чтобы в будущем ни случилось.
Песочный замок, купание и полет, в котором я впервые почувствовала ту самую свободу и успокоение – лишь малые части.
Вот Эдвард режет лук для жаркого – тонкими полосочками, тщательно выверяя наклон ножа и стремясь получить тот же результат, что я наспех продемонстрировала ему, вынужденная оторваться от кипящей сковородки. Он ухмыляется мне вслед, когда я возвращаюсь, услышав шипение кончающегося масла.
Вот Джерри, завороженно глядя на экран большого плазменного телевизора, сидит на плетенном кресле, наблюдая за приключениями Чипа и Дейла. Он никогда раньше не смотрел мультфильмов (в белом особняке, как признался Каллен, в принципе нет телевизоров), а потому это – ещё один новый опыт. Ещё одно счастливое воспоминание о прекрасном отдыхе.
Сбывается и следующая моя мечта, помимо смены обстановки – Джером становится маленьким мальчиком. Улыбчивым, веселым и мечтательным. Страха в его глазках больше нет.
Вот они оба стоят возле меня, справа и слева, держа в руках по несколько кусочков хлеба. Мы кормим чаек на лужайке возле дома. Черно-белые птицы, издавая смешные звуки, хватают пищу, взмывая в небо. А затем возвращаются за новой порцией, внимательно следя за нами своими глазами-бусинками.
Вот прогулка вдоль пальм…
Вот поиск ракушек на побережье…
Вот разглядывание облаков…
Вот…
Их бесчисленное множество. И все незабываемы, уникальны, по-настоящему волшебны.
Я не слежу за временем, хотя благодаря календарю знаю, что второй день уже на исходе. Я не спешу успеть все, а просто наслаждаюсь тем, что происходит. Я плыву по реке, названной «неведением», абсолютно не интересуясь, даже не думая ни о чем, что происходит за пределами нашей виллы. Все что мне нужно, все, кто нужен – здесь. Остальное – к черту.
Джером забирается на кровать, протопав своими босыми ножками сюда от ванной. Удобно устраивается на подушке посередине, ожидая, пока мы с папой к нему присоединимся.
Я заканчиваю последние приготовления ко сну, укладываясь рядом с ребенком. Глажу светлые волосы, прежде чем поцеловать их. Уткнувшись носом в мою шею, обняв за талию, Джерри шепчет свое признание, ласково улыбаясь:
- Моя!..
Его интерпретация «люблю» до сих пор неизменна. А потому слышать подобное слово для меня так же жизненно важно, как видеть белокурого ангелочка.
- Мой, - отзываюсь, чмокнув его в висок, - мой-мой-мой!
- Со мной кто-нибудь поделится? – посмеиваясь, Эдвард усаживается на край кровати, прищурено глядя на нас с сыном, - а как же кусочек для папочки?
- А как же, - отпускаю малыша, позволяя ему повиснуть у Каллена на шее, - куда же нам без папочки?
Эдвард хохочет, валясь на простыни и прижимая Джерри к себе.
К изголовью они добираются не меньше, чем через пять минут.
- Спокойной ночи, - желаю, нежно взглянув на них обоих. И вправду моих.
В ответ Джером шлет мне воздушный поцелуй, а длинные пальцы мужчины поглаживают запястье.
Никаких сомнений, что ночь действительно будет спокойной, нет.
Как и все предыдущие…
*
Просыпаюсь неожиданно. Просто сажусь на кровати, открывая глаза и машинально притягивая повыше простыни, которыми мы с Джеромом укрылись. В комнате ничего не происходит. Наша спальня – светло-бежевая, деревянная, как и дома, с просторной кроватью и огромным ковром на полу – такая же, как и вечером. Здесь спокойно, тихо и темно. Легкий ветерок, пробираясь сквозь раскрытые балконные двери и заставляя колыхаться прозрачную штору, создает немного прохлады – вот и все. Кошмар – тоже исключен. Мне не страшно, не холодно и не жарко, я не видела Джеймса и на сто процентов уверена, что и Маркуса тоже. Может быть, это все от новых впечатлений? Как-никак, сегодня их пруд пруди. Мы видели дельфинов!
…И, похоже, больше всего им понравился Эдвард – ему впору стать их укротителем.
Улыбаюсь, припоминая, с каким веселым гоготом морские создания неслись к мужчине, предлагая поиграть, поворачиваясь в его сторону.
Однако радужные воспоминания тут же пропадают. Половина кровати Каллена пуста.
Простыни не смяты и не скинуты, покрывало аккуратно застелено, подушка – во власти Джерома. Будто бы он и вовсе не ложился.
- Эдвард? – нахмурившись, рукой, дабы увериться окончательно, убеждаюсь в том, что я вижу. И вправду пусто. На зов не откликаются – если бы он был в спальне, ответил бы мне, ведь так?
