Мы сидели на бревнах за Мишкиным сараем, и Колька сказал:

— А у Витьки вчера кобеля сперли… Должно быть, шпионы! Витька чуть с ума не сошел. Еще бы! Хороший кобель был… умный, огурцы ел.

Мы посмотрели на него и ничего не ответили, но задумались. Второй день мы сидели на бревнах и думали, чем нам заняться.

Шел июль, были каникулы, почти все наши ребята разъехались: в Крым, в деревню, в пионерский лагерь. Нас осталось трое: Колька, Мишка и я. Витька в счет не шел, он был еще маленький, дошкольник. А Зинку мы в компанию не принимали, уж очень она командует, чуть что: «Я — Чапаев! Я — Чапаев!» — а какой из нее Чапаев, когда она девчонка.

Мы жили в старом четырехэтажном доме. Рядом стоял такой же дом, и они были похожи друг на друга, как близнецы. Двор был общий, но его с незапамятных времен перегородили унылым зеленым забором.

— Это чтобы жильцы не путались, — говорил управдом. — Так оно спокойнее.

Забор был пограничной линией. По ту сторону начинались владения Васьки по прозвищу Кардинал Ришелье и его многочисленной компании. Они нам не давали проходу, да и мы им тоже. Вражда велась с незапамятных времен. Она к нам перешла по наследству. Старики говорят, что все началось с разбитого носа Петьки Малыгина, который нынче на пенсии. Тогда, мол, забор и поставили.

Половину нашего двора занимали сараи. В них ничего не хранилось, кроме ненужного хлама, но все они были заперты на громадные замки.

Для нас наступили тяжелые времена. Дело в том, что наши вечные враги из 76-го дома почти все остались в городе. Наверное, нам назло. Они захватили всю улицу и катались на Сережкином велосипеде. Сережка жил в нашем доме, но, когда ребята разъехались, стал подлизываться к соседям После этого мы прозвали его Чомбе. Когда Кардинал появлялся на улице в сопровождении своего верного телохранителя Сашки Лопуха, Чомбе подкатывал к нему и говорил:

— Ваше преосвященство, карета подана!

Васька садился на велосипед и гонял без рук.

В руках он обычно держал «Пионерку» и читал ее вслух Сашке и Чомбе, которые бегали за ним следом.

Ваську даже управдом боялся. Как-то управдом купил шесть кур и петуха. Они с неделю нахально разгуливали за сараями в наших владениях и даже забегали на соседний двор.

Васька предъявил нам ультиматум: если мы за двадцать четыре часа не ликвидируем курей, то он за своего брата матроса не ручается. Про петуха Васька ничего не сказал.

Мы ему ответили, что нам на это наплевать — куры не наши, а управдома, пусть с ним и разговаривает. И Васька поговорил. Закатил такой скандал! Он обозвал управдома «мелкой буржуазией» и пообещал, что это дело так не оставит. И ушел. Вернулся он с милиционером, и живность пришлось ликвидировать. После этого управдом стал нашим союзником и, что бы ни случилось, ругал соседей. Даже когда мы случайно завалили в нашем дворе дореволюционную беседку с вензелями, он заявил игрокам «в козла», которых мы оставили без убежища:

— Несомненно, Васькиных рук дело. Все они там в семьдесят шестом известные хулиганы и головорезы!

— Конечно, Кардинал, — поддакивали мы ему. — Кому же еще?

— Какой там кардинал?! — шумел управдом. — Ва-а-ська!

Напрасно мы объясняли ему, что Васька похож на Ришелье из трофейного кинофильма «Под кардинальской мантией», управдом твердо стоял на своем:

— Не знаю как кардинал, а Васька тут при чем, и без милиции дело не обойдется.

В последнее время нашим врагам крупно везло. Месяц назад возвратился с флота Васькин брат — матрос. Кардинал нарисовал красной тушью якорь на руке, а всем говорил, что выколол. В этот же самый день из их дома выехала бездетная тетка Марья и въехала женщина с двумя мальчишками-близнеца-ми. Они сразу же себя проявили. Когда к ним на балкон залетел наш мяч, они, хотя и были с нами незнакомы, продырявили его в трех местах и бросили обратно. Теперь у Кардинала стало три телохранителя: Сашка Лопух и братья башибузуки, как прозвал новичков управдом, увидев наш израненный мяч. А вечером того же дня Кардинал Ришелье выменял у Чомбе за шесть подков и подшипник одноглазый противогаз, и Васькина армия получила три дальнобойные рогатки. У нас же была только одна, вторую увез Митька в Крым охотиться на медуз.

Положение было отчаянное. Мы решили с соседями не связываться и заняться чем-нибудь полезным. Да и наши мамаши категорически заявили, что нечего домой шишки носить. И вот мы уже второй день сидим на бревнах и придумываем полезное занятие.

Когда Колька сказал о пропаже Витькиного кобеля, мы задумались. А Колька бубнил:

— Витька на толку-у-чку собирается, там сколько кобелей продают — ужас! И все ворованные.

— Поможем Витьке кобеля разыскать, — оживился Мишка. — И будем владеть им по очереди. Сегодня твой, завтра мой…

— А мой? — возмутился Колька.

Мы заспорили, начали делить дни недели, но тут пришел Витька со своим кобелем. Оказывается, Марсика никто не воровал, просто он был в отлучке, и Витька нашел его на соседней улице.

— Ты нам все дело испортил, — вскипел Колька.

— Подумаешь, кобель, — протянул Мишка. — Лапу дает, а она всегда грязная.

— У меня тоже кобель был, — вмешался я. — Только его по-настоящему украли, это когда я еще не здесь жил.

Витька обиделся и заплакал. Мы смутились, и Колька стал его успокаивать.

— Ну ладно, может, еще и украдут…

Витька повеселел и уселся рядом с нами.

— Эх, что бы такое придумать, — ныл Колька.

— Вот если б пожар случился, — сказал я, — на соседнем дворе. В «Пионерке» случай описывали, как один четвероклассник самостоятельно пожар потушил и ему медаль за это дали…

— Сейчас пожары редкость, — вздохнул Мишка. — Потому и в газетах пишут.

— Давайте футбольную команду организуем, а кобеля вратарем, — предложил Колька.

— А что! — согласился я. — Вот в Америке обезьяна на воротах стояла. Совершенно свободно. Сухой вратарь!

Мишка слез с бревен.

— Может, попробуем?

С мячом мы никогда не расставались, хоть он и был латаный-перелатанный. Но тут заныл Витька:

— А что мама скажет…

Мы пообещали его сделать центром нападения, и о маме он больше не упоминал. Я отмерил одиннадцать шагов, поставил два кирпича. А между ними Колька вбил кол, к которому мы привязали Марсика.

Мишка гордо похлопал себя по правой ноге.

— Смертельно!

— Может, не надо, — захныкал Витька.

— Да ладно, я левой.

Кобель растопырил лапы и внимательно смотрел на нас.

— Все понимает! — восхищенно сказал Колька.

Мишка разбежался и ударил левой ногой по мячу. Кобель испуганно прыгнул, мяч стукнул его по голове и откатился в сторону.

— Держи-и-ит! — заорал Колька. — А ты боялся. — И он похлопал Витьку по плечу.

Кобель метался от штанги к штанге и лаял. Маневрировал.

— Теперь с правой, — сказал Мишка. — В девяточку.

Мишка начал разбег с другого конца двора, от самого дома. Когда он, задыхаясь, подбежал к мячу, кобель прижался к земле и заскулил.

— Сейчас возьмет, — предсказал Колька.

Второго мяча кобель не взял. Мяч ракетой пролетел над Марсиком, и в соседнем доме уныло зазвенело стекло. Кобель взвыл и со страшной скоростью помчался через двор, мы — за ним. Он выбежал на улицу, пронесся между передними и задними колесами идущего грузовика и скрылся в сквере. Колька на бегу пожал Витьке руку.

— Он у тебя способный! — и почему-то добавил — Даже обидно…

Витька надулся от гордости.

— Ты его еще плохо зна-аешь…

Кобель исчез, теперь надо было исчезнуть и нам. Мы завернули за угол и чуть было не сбили с ног какую-то женщину.

— Невоспитанные! — закричала она.