- Вряд ли.
- А если попробовать?
- Она послезавтра уезжает в Германию.
- Ничего, постараюсь успеть. Это годится? - поляк достал визитную карточку, патетически прочитал: "Тадеуш Бронич. Технический директор автосервисной фирмы "Будем знакомы".
- Фирма? Да ведь у тебя просто автомастерская в каменном сарае.
- У нас теперь все фирмы. Модно. Платный сортир - тоже фирма...
- Давно я не был в Польше. Как цены?
- А что цены? Все есть и в Польше, и в Москве, и в Улан-Баторе, и в Лондоне. Мне вшистко едно - капитализм, социализм. Мне важно, чтоб на столе стояла бутылка экспортной "Выбровой", на тарелке - вендлина... ну как это по-русски... ветчина из Дембицы [в городе Дембица (Польша) находится мясокомбинат, где делают ветчину на экспорт], а в постели лежала курва с длинными ногами. А для этого надо иметь много Абрамов.
- Каких Абрамов?
- Вот этих, - Тадек извлек из красивого мягкого портмоне несколько долларовых бумажек с портретом Авраама Линкольна, протянул их собеседнику. - Это тебе, зарплата. И это тебе, - из сумки он вытащил толстую пачку двадцатирублевок. Вернусь - добавлю, если, конечно, удачно съезжу.
- Спасибо, Тадек... "Пробу" видел?
- Да. Он сказал, что металл кончается.
- Хорошо, постараюсь.
- Старайся. Дело общее и интерес общий... Ну что, язда?
- Да, пора. Едем.
Они уселись в машину.
- В Жешув не собираешься? - спросил Тадек, съезжая на нейтральной скорости с холма.
- Возможно поеду.
- Загляни там к Збыху.
- Обязательно...
Той же дорогой "Вольво" миновала дачные участки и по накатанному асфальту вплыла в городские улицы, заскользила мимо магазинов с пустыми витринами, мимо троллейбусных остановок - всюду толпы людей, очереди. Притормозив на трамвайной остановке, ожидая пока народ вывалится из вагона, поляк сказал:
- Тебе когда-нибудь бывает жалко это быдло? Мне нет.
- Почему?
- Все получают одинаковый шанс, когда выскальзывают из утробы в руки акушерки. Но вот ты ездишь в "Жигулях", я в "Вольво", а эти, - он кивнул на людей, вдавливающих друг друга в трамвай, - так, как видишь... Тебе домой?
- Нет, я выйду в центре...
Трамвай двинулся. Тадек слегка нажал на педаль газа, и через какие-то секунды машина, уже далеко мигнув лампой правого поворота, сворачивала на одну из центральных улиц...
3
Поездка в Германию планировалась с зимы. Ехать должны были вдвоем: директор НИИ Альберт Андреевич Яловский и его зам по науке, заведующая ведущей лабораторией Елена Павловна Кубракова. Но в "верхах" поездку эту решали люди, привыкшие бегать в райком в пятницу, чтобы испросить разрешения помочиться в субботу.
К весне партнеры по переговорам из фирмы "Универсальфарм ГмбХ" отправили Яловскому две телеграммы, трижды звонили ему и Кубраковой: хотели наконец определиться. Яловский нервничал, испытывая неловкость перед фирмой. Звонил в Киев по разным иерархическим этажам, там отвечали: "Ждите, решаем". И Яловский и Елена Павловна понимали, что никто ничего не решал. Директор горестно вздыхал, Кубракова кричала: "Дерьмо! Когда же они наконец исчезнут из нашей жизни?!" Потом пришло сообщение, что руководителем делегации поедет начальник какого-то управления.
- Это еще что?! - грозно воскликнула Кубракова. - Кому-то лейпцигская шубка понадобилась? - С детских лет она слышала от матери, что после войны наши генералы везли своим женам и любовницам модные в ту пору шубы из лейпцигского котика. Шубные проблемы Елену Павловну не волновали, в холода она носила удобную теплую куртку. - Мне не нужен никакой руководитель делегации, - категорически сказала она. - Или мы едем вдвоем - я и вы, или этот руководитель отправится без нас, один, но с пустым портфелем. Никаких моих бумаг он не получит!
Яловский развел руками, понимая, что Елену Павловну с места не сдвинет, но все же сказал:
- Тогда нам вообще заволынят поездку: валюту дают они.
- Я достану валюту.
- Каким образом?
- Позвоню немцам и скажу, как есть. Они заинтересованы в нашем приезде не меньше, чем мы.
- Неудобно. Вроде побираемся.
- А мы и побираемся. И они это тоже знают. Для них это копейки, а дело сулит миллионы...
В итоге немцы сообщили, что приглашают Кубракову и Яловского за счет фирмы, даже сказали, что в Берлине и Остбаннхофе [восточный вокзал Берлина] их встретит представитель фирмы...
И наступил наконец день, когда она заканчивала сборы в дорогу, давала какие-то указания секретарше Свете - низенькой полной молодой женщине, скрупулезно исполнительной молчунье, которую неоднократно пытались сманить всякими посулами в разные богатевшие конторы за еще одно редкое качество она была очень грамотная машинистка, печатавшая десятью пальцами вслепую с невероятной скоростью.
- Кто бы ни звонил, меня сегодня нет, Света. Я уехала, умерла, испарилась, - сказала Кубракова.
- Хорошо, Елена Павловна. А если директор?
- Ну разве что... Ко мне есть кто-нибудь?
- Какой-то пан из польской фирмы, - Света подала ей визитную карточку.
Быстро прочитав, Елена Павловна отложила ее и вышла в приемную. Чуть сощурившись, она всматривалась в его лицо, словно что-то вспоминая. Он не успел еще сделать следующий шаг, как она остановила его:
- Простите, вы по какому вопросу?
- Я бы хотел... Есть одно предложение, - заторопился он.
- Извините, времени нет, - и повернувшись к секретарше, сказала: Света, пожалуйста, проводи господина к Вячеславу Петровичу. - И снова поляку: - Это замдиректора по общим вопросам. Он правомочен многое решать, - и Кубракова вернулась в кабинет.
Но идти со Светой к Вячеславу Петровичу поляк отказался:
- Мне нужна только пани Кубракова. В конце месяца я еще приеду, любезно поцеловав Свете руку, удалился...
Елена Павловна перелистывала бумаги, раскладывала по папкам, составляла памятку, что нужно сделать после возвращения, давала Свете еще что-то печатать. После полудня позвонил Назаркевич:
- Света, шефиня у себя?
- Плохо слышу, вы откуда звоните?
- С химфармзавода, тут коммутатор. Она у себя?
- Уже ушла, - соврала, как и было велено, Света. - Она завтра рано утром уезжает. А что вы хотели, Сергей Матвеевич?
- Подписать одно письмо.
- Придется подождать до ее возвращения, - она положила трубку и тут же по внутреннему телефону позвонила Кубраковой. - Елена Павловна, звонил Назаркевич.
- Что он хотел?
- Подписать какое-то письмо.
- Мне не до него...
В шесть вечера, закончив все, вдвоем со Светой они вышли из лаборатории. На противоположной стороне коридора в нише размером в тетрадь имелся небольшой запиравшийся сейфик сигнализации. Света включила тумблер и заперла металлическую дверцу.
- Вы домой? - спросила Кубракова.
- Нет, еще за Вовкой в садик.
Едва вышли на улицу, как с противоположной стороны к ним быстро подошел Вячин:
- Елена Павловна, уделите мне пять минут, - попросил он.
- Некогда мне, Вячин.
- Я пошла, Елена Павловна, - сказала Света. - Счастливого пути вам, попрощалась она и зашагала через скверик к трамвайной остановке.
- Не могу я с вами разговаривать, Вячин, - Кубракова нетерпеливо посмотрела на часы.
- Одну минуту, Елена Павловна, - вновь обратился он.
Но Кубракова, раздраженно глянув на него, переложила портфель с одной руки в другую и двинулась прочь.
Он смотрел ей вслед, сцепив зубы, словно сдерживая гневные слова, готовые вырваться вдогонку.
Дом, в котором жила Кубракова, был построен в начале века. С могучих кариатид, поддерживавших перекрытие над широкими входными деревянными воротами, давно облетела штукатурка. Вход в квартиры шел с захламленного двора, где в мусорных баках промышляли крысы. Елена Павловна легко одолела крутые ступени и на третьем этаже позвонила в дверь. Открыла мать.
- У нас неприятность, - сразу сказала она.
