Мгновенно меня сковывает страх: он так стремительно разливается по моему телу, что я успеваю лишь мысленно сказать кому-то наверху, кто вроде как исполняет желания влюбленных дурочек: «Ну, пожалуйста!» Больше всего я боюсь, что Марк мне все еще не позвонил. «Ну, пожалуйста, пусть будет непринятый звонок от него, пожалуйста», – мысленно повторяю я и смотрю на экран.

Видимо, меня никто не услышал, – Марк не звонил и не писал. От Маринки десять звонков, от него – ни одного.

– Дима, уйди, пожалуйста, уйди, – говорю я и плачу.

Марк не нашел времени, чтобы порадовать меня. «Впрочем, – неубедительно утешаю я себя, – он ведь и улыбается, только если ему этого хочется, ради окружающих или из вежливости – никогда». Да, он такой. Я падаю лицом в подушку, перебираю воспоминания и, будто специально, постоянно натыкаюсь на такие, от которых меня душат слезы. Я – восемнадцатилетняя дурочка. Мазохизм – моя слабость.

– Ну, и каково это – заниматься сексом с моим братом, а? – кричит мне в ухо телефонная трубка.

– Марина! – Я зависаю в растерянности и понимаю, что вчера ночью видела нас она.

– Что – Марина, Марина… Я же предупреждала, это глупо – связываться с ним. Он, может, и не вспомнит никогда, что спал с тобой. Подумаешь, разочек! Та еще сволочь. Иногда просто убила бы…

– Марина!

– Видела его утром, говорю: как спалось? На-а-армально, – Маринка передразнивает Марка и театрально продолжает: – После этой своей умалишенной как с цепи сорвался. Думаешь, его интересуют наивные дурочки вроде нас с тобой? Нет, ему нужны взрослые тетеньки, с которыми интересно играть во взрослые игры. Он и их имена не успевает запоминать. А мы – так! Эскимо на палочке.

– Почему эскимо-то? – на автомате спрашиваю я.

– Потому что всегда в шоколаде и всегда таем от таких вот мальчиков, – она начинает смеяться, видимо, получая удовольствие от собственной «шутки».

– Слушай, и так тошно, – признаюсь я.

– Ну, ладно. В общем, трагедии не произошло, – принимается утешать меня Маринка. – Все живы и…

И тут мою единственную подругу уносит далеко-далеко, куда-то не ближе Марса. После своего первого парня она все на свете объясняет причинами физиологическими, считая их самыми важными. «Забей! Он сам – дурак. Купи белье красивое, меньше ешь и худей». Вот краткий список ее рецептов девичьего счастья. Она всегда так рассуждает, когда очередной объект ее страстной любви не отвечает взаимностью.

– Ты чего сегодня такая агрессивная?

– Да так…

– Кирилл?

– Ну, да… Улегся вчера спать, будто меня и нет на свете.

Утешив Марину, я включаю компьютер и брожу по сети в поисках ответов на вопросы, которых до минувшей ночи для меня не существовало. Да, прогноз неутешительный: если ты переспала с парнем в начале отношений, ничего хорошего не жди. Особенно – если этих отношений вовсе не было. Вбивать в поисковике: «Как к тебе относится парень, если он переспал с тобой на кухне на полу», мне не хочется. И без этого все понятно. «Вот так в одну прекрасную ночь осуществилась и одновременно рухнула моя мечта», – думаю я. Но все еще верю и стойко жду от Марка звонка…

Моей тоске исполняется ровно четыре часа, когда вновь звонит телефон. Если бы я ждала сообщения от бога о том, что меня зачислили в рай, радость моя была бы менее бурной. Номер мне незнаком, и это заставляет мое сердце биться еще сильней. Хотя куда уж сильнее… «Да!» – я нажимаю на кнопку.

– Алло, Юлия?

– Здравствуйте, да.

– Вы знакомы с Арсением Павловичем?

– С кем? Простите… А кто мне звонит?

– Извините, я из областной больницы. К нам поступил мужчина без сознания. В его кармане мы нашли записку с вашим номером телефона.

– Странно. Я не знаю никакого Арсения Павловича…

– Вы уверены?

– Да.

– Извините.

Я бросаю телефон на кровать и сама падаю вслед за ним. Почему, почему, почему? Когда ждешь того, что для тебя по-настоящему важно, в жизнь приходит то, чего ты вовсе не ждешь. Димка стучит чем-то за стенкой. Это монотонный звук его любовной тоски – так он страдает. Я беру теннисный мячик – напоминание о детстве – и бросаю его в стену. Тук. Ничто не сближает людей так, как совместная грусть. Эта мысль почему-то трогает меня до слез, и теперь неважно, почему я плачу, просто плачу. Подушка такая уютная, за окном и на душе холод, и мне так хочется спать. Тук-тук. Засыпаю…

Просыпаюсь я, свернувшись калачиком, в темноте. Видимо, ночью сильно похолодало. Мне не хочется ни вставать и идти куда-то, ни лежать, бездельничать и вновь мечтать, мечтать. Я вообще ничего не хочу, ведь моя вселенная рухнула: он не звонит. Чтобы заставить себя встать, я думаю о том, что новый день может принести мне новости о Марке. Наконец, совершаю подвиг – сонная и продрогшая, иду по прохладному полу в ванную. Впереди новый день, новые тревоги и новая грусть…

В школе все как обычно. Все события сегодняшнего дня можно описать одной фразой: «Я гипнотизировала телефон». И только после обеда он поддался моим чарам. Упрямая коробочка звонит тогда, когда я уже не жду.

– Это из полиции.

– Что случилось?

Первая мысль – Димка что-то учудил…

– Вы знакомы с Арсением Павловичем?

– Нет, но мне по этому поводу уже звонили из больницы.

– Да, да, я знаю, – заверяет мужской голос. – Но в любом случае мне с вами нужно поговорить.

Мы встречаемся в сквере недалеко от школы. Я сижу на скамейке и жую бутерброд. Живописная картина… примерная девочка с колбасой в ожидании кого-то там из полиции. От безделья я пытаюсь шуршать опавшей листвой. Однако все бессмысленно, ноябрь беспощаден: полусгнившие листья под ногами и хмурое небо над головой. Даже природа не помогает мне спрятаться от унылых мыслей, ее настроение еще более безнадежно…

Наконец, появляется он. Местный Рэмбо. Да, у меня еще есть силы шутить. Грузный, высокий мужчина идет ко мне стремительно, как ходят те, кто привык спешить и думать в таком же темпе.

– Вы знакомы с этим человеком? – полицейский протягивает фотографию.

Он говорит стоя, не сводя с меня взгляда, отчего мне ужасно не по себе. После его слов: «Вижу, вы уже сомневаетесь?» – я поднимаю голову. Серые, безучастные глаза смотрят на меня в упор, и мне не удается скрыть своего удивления. На фотографии тот самый чудаковатый старик с киностудии…

– Да, я знаю его. Но видела всего лишь раз.

– Где и при каких обстоятельствах?

Я рассказываю все, что знаю об этом старике: как он встретил меня на кастинге, как был учтив, как похвалил и пожелал удачи. Все это время я испытываю странное чувство – смесь страха, печали и тревоги… Удивительно, я совсем не знала этого человека, меня не связывают с ним никакие воспоминания, кроме той встречи, но мне почему-то очень грустно…

– А что случилось?

– Попал под машину. Не можем найти родственников, по прописке он давно не живет.

– Он жив? – Мне хватает смелости задать этот вопрос.

– Умер.

Ровно на сутки незнакомец, которому я посвятила всего полчаса своей жизни, вытесняет из нее все – Димку, маму, Марину и даже Марка. Все мои мысли о нем – о старике, прожившем долгую жизнь, после которой в его кармане нашли только мой телефонный номер. Человек оставляет после себя лишь память. А что, если некому подумать о тебе после твоей смерти? Значит, ты жил напрасно? Так, что ли? Суровая мысль. Теперь я боюсь смерти тех, кто мне дорог. Боюсь груза воспоминаний, который может лечь мне на плечи. Романтических бредней о Марке мне вполне достаточно…

На следующий день вечером звонит телефон, и я вновь слышу имя человека, благодаря которому моя любовная лихорадка стала немного утихать.

– Юля, я хотел бы поговорить с вами об Арсении Павловиче…

– Здравствуйте, простите, а с кем говорю?

– Ах, да. Извините, – произносит властный мужской голос. – Я режиссер фильма «Ромео и Джульетта», на главную роль в котором вы пробовались…