Марина не удержалась от восклицания ужаса:

- Расстреляна? Женщина?! За что?

- Вы спрашиваете? Вы разве забыли, где вы живете? - жестко усмехнулся Олег, - жена свитского генерала, тоже расстрелянного, мать двух белогвардейских офицеров - разве этого недостаточно?

И, обращаясь к Нине, он спросил:

- А портретов моего отца и брата у вас не сохранилось?

- Нет. Они на всех фотографиях в мундирах, я вынуждена была сжечь все карточки, а вчера я занималась тем, что сжигала записочки Сергея. Я стала труслива, как заяц, - продолжала она, - по ночам я не могу спать, я все жду что придут за мной или за Олегом, или за обоими. Я вскакиваю при каждом шорохе. Это становится у меня idee fixe. Представляешь, Марина, мой социальный профиль - ее сиятельство, вдова белогвардейца, у себя принимала другого белогвардейца, только что сосланного, а в квартире у меня... - она запнулась.

- А в квартире у вас. - подхватил Олег, проживает под чужим именем третий белогвар-деец. Вы ведь это хотели сказать? Да, наша с вами безопасность сомнительна!

Глава девятая

Он ходил, мировой революции преданный

Подпирая плечом боевую эпоху

А. Сурков

Нина была убеждена, что несчастливый рок, тяготевший над ее жизнью, имел способность распространяться на всех окружающих и особенно на живущих с ней под одной кровлей людей. "Не сближайтесь лучше со мной, я приношу несчастье,- часто говорила она. - Радость избегает даже тех, кого я люблю". Старый дворник, Егор Власович, единственной отрадой которого были церковные службы, постоянно журил Нину за ее философию, усматривая в ней нечто противное вере и промыслу Божию, но прочие обитатели квартиры соглашались с Ниной.

Если кто с утра шел в очередь, в кухне предрекали: "Ну, наши не получат, мы ведь несчастливые"; если на улицах начиналась очередная кампания по штрафованию прохожих, говорили: "Уж из наших непременно кто-нибудь попадется, нам так не везет". Кухня играла роль клуба в этой квартире и одновременно служила и прачечной, и прихожей. Парадный ход, как в большинстве домов в это время, был наглухо закрыт. Причину не сумел бы объяснить ни один управдом. Всего в этой квартире было восемь комнат, и все они, не считая кухни и самой большой проходной комнаты, были заселаны людьми самых разнообразных возрастов и профессий. Это была так называемая "коммунальная квартира" - одно из наиболее блестящих достижений советской власти!

Самой коренной обитательницей квартиры была старая тетка Нины Надежда Спиридоно-вна Огарева. Раньше квартира принадлежала ей. Всю революцию старая дева высидела здесь, одна, как сыч. Когда Нина, потеряв мужа, отца и ребенка, приехала из деревни в 1922 году с семилетним Микой и двумя чемоданами, она прямо с вокзала отправилась к тетке, так как ни от квартиры отца, ни от квартиры мужа не осталось и следа.

Тетка, сверх ожидания, встретила ее крайне недоверчиво и недружелюбно. Отнюдь не потому, что старухе было жалко пустых комнат - пустые комнаты все равно начали брать на учет и по ордерам заселять новыми, никому неведомыми личностями; тут-то как раз вселение племянницы давало Надежде Спиридоновне лишнюю возможность избежать вторжения "пролетарского элемента".

И все-таки, все-таки появление Нины с Микой показалось Надежде Спиридоновне покуше-нием на ее спокойствие и благополучие. Она тотчас, как мышь в нору стала перетаскивать в свою спальню все самые лучшие свои вещи из бронзы, серебра и фарфора, будто опасалась за их целостность. Она едва согласилась выделить Нине старый кожаный диван, старый шкаф и стол со сломаной ножкой. На счастье Нины, рояль уже не мог войти в спальню к Надежде Спиридо-новне. Он стоял в большой проходной комнате - бывшей гостиной, и Нине было разрешено им пользоваться. Быть может, здесь Надежда Спиридоновна руководствовалась соображением, что без рояля Нина не сможет заработать и сядет ей на шею. Это опасение все первое время неотвязно преследовало Надежду Спиридоновну и рассеялось далеко не сразу

Не меньше опасалась Надежда Спиридовновна и Мики: ей казалось, что мальчик непремен-но все сокрушит и переломает, что он обязательно будет шуметь и не давать ей спать. Мике строго-настрого был запрещен вход в ее комнату, запрещено приближаться к книжному шкафу и буфету, которые, как наиболее громоздкие вещи, остались вместе с роялем в проходной, запрещалось бегать, шуметь - запреты сыпались на него, как из решета. Понемногу Мики лютой ненавистью возненавидел старую тетку - называл ее за глаза ведьмой и жабой, и по утрам, когда Нина уходила на спевки, мстительно изводил старуху: то нарочно вызывал ее к телефону, отрывая от вышивания, то начинал мяукать под ее дверью, то подбросит ей в комнату дохлую мышь, вынутую из мышеловки, то выпустит на нее таракана, иногда он выбегал на лестницу и давал неистовый звонок, заставляя ее открывать ему дверь, и потом убегал, показывая язык.

Изобретательность Мики оставила далеко за собой изобретательность Надежды Спиридо-новны, и старуха позорно отступила с поля сражения, от атаки перейдя к обороне. С годами военные действия между теткой и племянником значительно ослабели, но взаимная антипатия осталась та же.

Когда в квартире появился Сергей Петрович, Надежда Спиридоновна всю остроту своей ненависти перенесла на него. Она умела как-то особенно фыркать в ответ на его поклон и, спешно убегая к себе, с легким шипением демонстративно захлопывала дверь. Сергея Петровича очень мало трогали такие выходки старой девы, он пользовался ими, как средством развеселить Нину, уверяя ее, что Надежда Спиридоновна убежденная девственница и принадлежит к тем избранным, глубоко целомудренным натурам, которые даже слово "мужчина" считают неприличным и которых смущает вид этих грубых существ. Уходя от Нины, он уверял, что если встретится в коридоре с этой весталкой, то обязательно, ради опыта, попробует лобызнуть ее, хотя и допускает, что это будет ему стоить жизни.

Появление Олега уже не вызвало со стороны Надежды Спиридоновны никакой особой реакции. К этому времени квартира была заселена до отказа и старая дева покорилась необходимости жить с чужими, да к тому же с непривычными существами. Она сложила оружие. Изредка только когда кто-нибудь дерзал передвинуть или переставить что-нибудь из ее вещей, у нее случался прилив воинской доблести, но все всегда кончалось новым поражением, так как считалась с ее вкусами и удобствами одна только Нина.