Я купила большой торт, и еще набрала одноразовой посуды, тарелки, вилки и пластиковые стаканы, - должен же там быть сад, и стол под яблоней, и самовар, а вот горячей воды наверняка нет. Следующим разочарованием была испортившаяся погода. Накануне поездки зарядил нудный дождик, а на следующее утро он уже поливал вовсю без малейшей надежды на прояснение. Не причесанная, в пижаме, я стояла у окна и наблюдала, как потоки воды, словно хляби небесные, топят мои радужные мечты. "Сейчас он позвонит, отменит поездку и я останусь в полном отчаянии, один на один с проливным дождем" Задернула занавеску и решила ждать звонка. Телефон молчал.. Вместо него за окном неистово вопила чья-то машина. "Когда же это прекратится, сколько можно?!" Приоткрыв штору, я не поверила глазам: мой Гольф сверкая фарами, истошно заливался на все лады. Сигнализация! Сигнализация, которая не работала уже месяца три, неожиданно, беспричинно включилась сама по себе, и через пару минут благополучно сама же выключилась, не дождавшись, пока я закончу панически носиться по квартире в поисках ключей и секретки.
В Металлострой я приехала с небольшим опозданием. Чулаки встретил с укором:
- Ну, где ты так долго, нас уже ждут.
Он надел мне на голову свою кожаную кепку, и, взглянув на меня, улыбнулся. Они с Ниной стали выносить из квартиры какие-то упакованные вещи и грузить их в багажник, при этом Нина вздыхая, сетовала на то, что она не выспалась, так как легла спать только в 4 утра, - все собиралась. Попутно объяснила, что в Сиверскую они ездили почти каждое лето, но только на электричке, и всегда нагруженные рюкзаками и сумками, а вот сегодня впервые едут туда на автомобиле. Дождь не переставая, барабанил по капоту, видимость была плохой, и когда мы тронулись, я включила дальний свет и, вздохнув, прошептала: "С Богом!"
Миновали Колпино, Пушкин, петляя по дорогам без указателей, упираясь в тупики, наконец выехали на Киевское шоссе. Когда проехали указатель "Выра", я предложила ненадолго остановиться и посетить Музей Станционного Смотрителя. Михаил Михайлович без энтузиазма заметил, что уже когда-то был здесь и потому задерживаться не стоит. Я упрямо возразила: "Но здесь не была я, и теперь неизвестно когда приеду".
Узкая дорога извилисто вьется то вверх, то вниз. Проезжаем мимо деревянной избы в виде вычурного терема, с броской вывеской "Трактир". "Ну, куда ты едешь, это же здесь!" - не скрывая раздражения, восклицает Чулаки. "Нет, дорогой писатель, это всего лишь ресторан, а музей чуть дальше" - я невозмутимо держу курс прямо и вперед, и вскоре паркуюсь возле ворот Музея Станционного Смотрителя. С удивлением Михаил Михайлович заявляет, что здесь он никогда не был, а был, оказывается, только в трактире.
Мы вышли под дождем и, раскрыв зонты, направились к воротам. Читаем расписание работы музея, и к нашей досаде узнаем, что попали в выходной. Но ворота оказались не заперты, и мы вошли. Михаил Михайлович, прижав плотнее очки, с интересом рассматривал расположенные по периметру просторного двора различные помещения: почтовое отделение времен 19 века, жилые комнаты, комнаты для приезжих, сараи. В дальнем углу двора замечаем скособоченную от времени карету. Я, перешагнув через натянутую между перилами веревку, собираюсь подняться на запретную территорию, деревянную, крытую галерею, ступаю вверх по дощатой лесенке, но Чулаки останавливает меня: "Куда ты, нельзя же!".
Он задумчиво рассказывает нам о Пушкине, о том, что тот часто ездил по этому тракту и, конечно же, останавливался на этой станции. "Да, тоскливо было красавице Дуне жить здесь с отцом, вот она и сбежала с первым встречным, наверное, в такой же унылый и дождливый, как сегодня, день" - добавляю я со вздохом.
После маленькой экскурсии едем дальше и вскоре останавливаемся возле обычной приземистой, панельной пятиэтажки. Это и есть дом, в котором живут друзья Михаила Михайловича, пожилая чета Выдриных. Нина заговорщически шепчет, что кроме Выдриных, здесь должны быть и другие поклонники Чулаки из Гатчины, Белогорки и Петродворца. "Это же настоящий фан-клуб!" - я не пытаюсь скрыть своего восторга. Нас встречают у подъезда, сопровождают на второй этаж четверо дам, судя по всему подруги или давние знакомые, - очевидно, созвонились и так же как мы приехали на встречу с писателем из разных мест области. В обычной, 2-х комнатной квартире накрыт стол. Одноразовую посуду отдаю хозяйке, Ольге Степановне, и мне сообщают, что она пригодится, но в следующий раз для пикника на озере. Ольга Степановна, немолодая, с гладкой прической, гостеприимная и скромная, в темном платье с брошью под воротничком - напоминает сельскую учительницу. Нина снова шепчет мне, что ее муж является настоящим поклонником творчества Михаила Михайловича
- Как и ты читает и подробно изучает все его произведения!
В прежние годы они подолгу беседовали о литературе, обсуждали, спорили, но сейчас он тяжело болен, - цвет его лица бледно-желтушный, выражение - унылое. Закрадывается мысль, так ли необходим наш приезд, не является ли наше мероприятие излишним в семье, где болен хозяин?
Наш кумир сидит во главе стола, по своему обыкновению, больше молчит, в то время, как дамы без умолку трещат, обсуждая житейские темы и последние новости. Хороший вопрос задает Ольга Степановна:
- Михаил Михайлович во всех своих книгах вы плохо отзываетесь о женщинах. Никак не пойму, с чем это связано, почему такое отношение?
Чулаки молчит, он один так умеет молчать, когда его спрашивают. Я не выдерживаю:
- Плохо, но не обо всех. Об одной очень даже хорошо. Во многих произведениях можно встретить некую Аллу, или Алю, или Лену, - всегда положительную героиню, описанную автором с нескрываемой симпатией, даже если она играет в романе второстепенную роль. Откройте нам вашу тайну, Михаил Михайлович, кто эта Алла, Аля, Лена?
Теперь отвечает Нина:
- Алла - это самая большая любовь Михаила Михайловича еще со студенческой скамьи.
После застолья отправляемся всей компанией на прогулку. Дождь давно прекратился, по-летнему жарит солнце, отражаясь в лужах, сверкает каплями на сочной молодой листве. Осматриваем местные достопримечательности, долго стоим на мосту через Оредеж, любуясь ее живописными берегами. "Новая Швейцария" - так называют это место дачники и жители Белогорки. Отмечаю про себя, что писатель среди нас, как король среди свиты.
После прогулки - чай, и дорога домой. Прощаемся. Хозяйка вынимает из своих запасов банки с соленьями и вареньями в подарок высокому гостю, торжественно грузим все в багажник. Я признаюсь, что рада присоединиться к группе поклонников таланта Михаила Михайловича, весело предлагаю самой активной даме стать председателем нашего фан-клуба. Она с готовностью соглашается, обещая следующую встречу организовать уже в июле-августе на одном из живописнейших местных озер. К сожалению поездка не состоялась. Еще одна встреча сорвалась через год по причине болезни Михаила Михайловича. И надо отдать должное нашей группе фанов - тогда они не остались в стороне, хотя и не приезжали в больницу, но отнеслись с участием: после выписки писателя собрали для него посылку с продуктами, в которой был и домашний творог, и варенье, и сухие грибы, фрукты и свежая клубника.
Две другие встречи состоялись: в апреле 2002 года активисты организовали творческий вечер в библиотеке Куприна в Гатчине и в июле 2002 - снова в Сиверской.
Помню, в Гатчину мы ездили с двумя кошечками, Капой и Чернушкой. Капа оказалась трусливой, хитрой и сметливой, она категорически отказалась покинуть машину, как мы ни старались ее оттуда вытащить. Так она и просидела взаперти, пока мы находились в библиотеке.
Да здравствует дно
И да здравствует крышка!
Да здравствует кошка,
Да здравствует мышка!
