Не я один так делал. Делали очень многие и делали в одиночку. Б случае поимки каждый отвечал сам за себя.
А более крупные диверсии! Взрыв эшелона в городе Бреда (Голландия) с боезапасом, снятым с линии Мажино и следовавшим на Восточный фронт. А расстрел в городе Гамбурге 2-го штаба обороны из зенитных орудий во время одной ночной тревоги, во время налета английской авиации! Когда охрана попряталась, пленные начали бить из зенитных орудий по зданию штаба — и вот все раскрылось: самолеты ни единой бомбы не сбросили на город, а высотное здание все в огне и никто не знает, кто же это сделал. В это здание было всажено более сотки снарядов, убит гитлеровский генерал и много другого сброда“.
„Я не являлся защитником Брестской крепости, — пишет офицер запаса Александр Рагоза из города Темрюк Краснодарского края. — Но я один из тех, который прошел ужасы фашистских лагерей. Я бывший командир полка Советской Армии. Был пленен в первые дни войны, будучи на границе вблизи Бреста.
В Германии, в лагере, где находилось двести старших офицеров, под руководством бывшего прокурора 99-й дивизии товарища Смирнова возникла подпольная патриотическая организация „Семья“. Впоследствии наш лагерь, как большевистский — так именовали нас фашисты, — в 1943 году вместе с другими офицерскими лагерями был вывезен на каторгу в Норвегию.
Наша патриотическая организация в Норвегии распространяла свое влияние уже на тысячу с лишним советских офицеров. За этот период „Семья“ проделала большую работу. Ее работа заключалась в агитационно-пропагандистской деятельности, в организации диверсий и саботажа и так далее.
Мне и моим товарищам по совместной работе в патриотической организации „Семья“ хотелось бы, чтобы Вы осветили ее работу в печати, что было бы большим делом. Ведь до 1956 года об этом, то есть о борьбе наших патриотов в тылу врага, нигде не говорилось и не писалось“.
Интересные, волнующие письма присылают женщины — жены погибших в крепости командиров, которые много пережили в дни обороны крепости, а потом испытали ужасы гитлеровской оккупации. Свои подробные воспоминания прислали жена павшего в крепости смертью героя батальонного комиссара Венедиктова, живущая сейчас в Воронеже, жена пограничника лейтенанта Чувикова Наталья Контровская из Пинска, жена бывшего начальника штаба 333-го полка Зинаида Руссак из Бреста. Целую повесть, полную потрясающих фактов о жизни и борьбе наших женщин на оккупированной белорусской земле, написала родственница одного из командиров, сражавшихся на подступах к Брестской крепости, учительница Татьяна Потапова из города Дрогобыча.
„О как бы я была счастлива побывать в крепости и отдать земной поклон братьям и сестрам, омывшим первыми землю своей кровью, зашитая Родину от напавшего врага, — пишет вдова защитника крепости Елена Кузнецова из города Фрунзе. — Теперь мы свободны, ничей сапог не топчет нашу землю, работаем, отдыхаем, учим детей, несмотря даже на то, что они сироты. Правда, трудно быть и матерью и отцом, как-то однобоко, получается, но, слава богу, старшая моя дочка Нонна кончила медицинскую школу и работает в клинике, ей уже 21 год. Младшая, Латта, 17 лет, перешла в девятый класс, учится неплохо“.
„Жить нам, „советкам“ (так называли немецкие приспешники жен офицеров), не было где, не было и чего кушать, — вспоминает жена погибшего в Бресте лейтенанта-артиллериста Мария Беспалова из Орла. — Мы ходили побираться, вещи были разграблены, умирали наши дети, и, когда они умирали, нам попы не разрешали их хоронить на кладбище, потому что они некрещеные. У нас могли отнимать вещи, разуть, раздеть на улице. Что пережили наши женщины и дети, в том числе и я, страшно вспоминать.
Я обошла всю Брестскую область, была в Бельске, Белостоке, Пинске, Ковеле, жила в Кобрине, обошла все деревни и села. Была связана с партизанами и выполняла их поручения. Меня немцы шесть раз арестовывали, избивали, вследствие чего я стала инвалидом второй группы“.
А вот письмо от жительницы Бреста Татьяны Смирновой.
„В начале Великой Отечественной войны, — пишет она, — я и ряд моих товарищей не смогли эвакуироваться и проживали в городе Бресте, где проводили подпольную партийную работу. За эту работу многие погибли в застенках тюрьмы, были вывезены в Германию, расстреляны. Все это скромные, простые советские люди, любящие свою Родину, для защиты которой не жалели своих сил и жизни.
Мы, коммунисты, не могли сидеть и ждать, когда нам дадут указания, дадут полномочия. Мы считали, что нашими полномочиями является наш партийный долг, наша принадлежность к партии, наш партийный билет, наша гражданская совесть и наша любовь к Родине. Поэтому мы не ждали и, как умели, проводили работу среди населения города Бреста“.
Татьяна Николаевна Смирнова предлагает, чтобы я в своей будущей книге описал работу подпольщиков города Бреста, и предлагает мне свою помощь в сборе этого материала.
Письмо азербайджанской женщины
Среди писем, полученных мною от женщин, особенно выделяется одно. В нем нет ни слова об обороне крепости, и оно имеет лишь косвенное отношение к теме моего рассказа. Но мне кажется, что события, о которых в нем идет речь, по своему духу сродни героическим делам защитников Брестской крепости. Я хочу познакомить читателей с этим человеческим документом исключительной силы.
Мне пишет женщина-азербайджанка из города Баку Асия Серажетдиновна Гусейн-заде, вдова бывшего офицера Советской Армии. Ее муж гвардии майор Али Гейдар Ибрагимов был командиром артиллерийского дивизиона. Три года он провел на фронте, сражался на Украине, в Белоруссии, на Кавказе, в Крыму, участвовал во взятии Одессы, был награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Александра Невского, орденом Красной Звезды и несколькими медалями.
Летом 1944 года его дивизион принимал участие в боях за освобождение Бреста, и там майор Ибрагимов был тяжело ранен.
Письмо Асии Гусейн-заде касается последующих событий, и я привожу его, немного сокращая, но ничего не меняя в тексте.
„3 сентября 1944 года, — пишет она, — мной была получена телеграмма из госпиталя города Пензы, в которой меня просили срочно приехать в Пензу ввиду того, что мой муж тяжело ранен.
Получив в срочном порядке отпуск на выезд в город Пензу к мужу, я выехала 7 сентября 1944 года. Мне пришлось испытать самые тяжелые условия передвижения — ехать на буфере, в тамбуре, сделать несколько пересадок, где станции были полностью разрушены, и только 17 сентября я добралась до города Пензы в два часа ночи. Просидев до утра в зале ожидания пассажиров, я пешком пошла в город разыскивать госпиталь, а расстояние между вокзалом и госпиталем было пять километров. Госпиталь находился в конце города, и только к девяти часам утра я добралась до госпиталя, где спросила гвардии капитана Ибрагимова.
Одна легкомысленная сестра тут же обратилась ко мне:
— А, это тот слепой на оба глаза, который больше никогда не будет видеть!
Я перенесла жутко тяжелый удар. Ведь мне никогда не приходило даже в голову, что мой муж может оказаться слепым. От горя и волнения я потеряла сознание и упала. Очнулась в кабинете начальника госпиталя, где мне оказывали медицинскую помощь. После этого меня повели на третий этаж, в палату, где лежал мой ослепший муж.
Гвардии майор Али Гейдар Ибрагимов. 1944 г.
Оказалось, что когда мой муж узнал о том, что он безвозвратно потерял зрение (от той же медсестры), он объявил голодовку, требуя, чтобы вызвали меня. Поэтому мне дали срочную телеграмму о приезде.
В палате лежали восемнадцать человек офицеров.
Были там слепые, безногие и с другими ранениями. Когда меня подвели к кровати моего мужа, я его не узнала. Он был в ужасно изуродованном виде. Вместо глаз зияли красные гнойные ямы, одной ноздри не оказалось, вся челюсть была разбита и обтянута металлической шиной, сломана была лопатка и перерезаны пять пальцев на обеих руках. Всего у него было семнадцать ранений. Все лицо было забито осколками.
