Собрав все силы, он встал и раскидал в стороны прикрывавший его навоз. Гаврилов понял, что сейчас он примет свой последний бой с врагами, и приготовился встретить смерть, как положено солдату и коммунисту, — встретить ее в борьбе. Он положил рядом свои пять гранат и взял в руку пистолет — свой командирский «ТТ».

Немцы не заставили себя долго ждать. Прошло не более пяти минут, и по амбразурам каземата ударили немецкие пулеметы. Но обстрел снаружи не мог поразить его — бойницы были направлены так, что он мог опасаться только рикошетной пули.

Потом донеслись крики: «Рус, сдавайся!» Он догадался, что солдаты в это время приближаются к каземату, осторожно пробираясь вдоль подножия вала. Гаврилов выждал, когда крики раздались совсем рядом, и одну за другой бросил две гранаты — в правую и левую амбразуры. Враги кинулись назад, и он слышал чьи-то протяжные стоны — гранаты явно не пропали даром.

Через полчаса атака повторилась, и снова он, расчетливо выждав, бросил еще две гранаты, И опять гитлеровцы отступили, но зато у него осталась только одна последняя граната и пистолет.

Противник изменил тактику. Гаврилов ждал нападения со стороны амбразур, но автоматная очередь прогремела за его спиной — один из автоматчиков показался в дверях. Тогда он метнул туда последнюю гранату. Солдат вскрикнул и упал. Другой солдат просунул автомат в амбразуру, но майор, подняв пистолет, дважды выстрелил в него, и дуло автомата исчезло. В этот момент что-то влетело в другую бойницу и ударилось об пол. Блеснуло пламя взрыва, и Гаврилов потерял сознание…

Но и майор Гаврилов не был последним защитником крепости. Говорят, что и в первой половине августа из крепостных подвалов и подземелий еще слышались выстрелы, летели гранаты, и не один захватчик нашел свой конец на камнях развалин цитадели. Группы советских бойцов и командиров скрывались в глубоких подземных убежищах, продолжая борьбу. Фашисты опасались ходить в одиночку по уже занятой ими крепости. Как рассказывали потом гитлеровские офицеры жителям Бреста, германское командование в конце концов отдало приказ о затоплении крепостных подземелий водами Буга… Так непокоренными погибли последние защитники брестской цитадели, безвестные и бессмертные герои этой славной обороны.

Часть вторая

В поисках героев

«…Тот герой, пред кем мы все в долгу,

Только тело в шрамах, а не душу

Отдал в плен вошедшему врагу.»

Н. ДОРИЗО

Легенда становится былью

История — память народа. Но для того чтобы помнить, надо знать, а то, что произошло в первые недели войны в Брестской крепости, долго оставалось неизвестным народу. И не случайно оборону Брестской крепости у нас часто называют легендарной. Первые известия об этом удивительном подвиге советских воинов появились семнадцать лет тому назад, как смутная легенда, как полудостоверное предание.

Еще летом 1941 года, когда наша армия с тяжелыми боями отступала в глубь страны, через линию фронта, отодвигавшуюся все дальше на восток, к Москве, время от времени проникали смутные слухи о том, что в глубоком тылу немцев, на самой границе около Бреста, какие-то части советских войск, окруженные кольцом вражеских дивизий, ведут уже много дней героическую, упорную борьбу на первых метрах приграничной земли. Эти слухи приносили группы бойцов и командиров, выходивших через фронт из окружения, это подтверждали и экипажи наших ночных бомбардировщиков, которые летали через Брест бомбить тыловые объекты врага и замечали неподалеку от города неугасающее пламя пожаров, вспышки разрывов и текучие огненные пунктиры трассирующих пуль.

Но что за войска сражаются там, на берегах Буга, сколько их и как протекает их неравная борьба — все это было неизвестно — радиосвязь с крепостью отсутствовала. И в цепи грозных и суровых событий первых месяцев войны слухи о героической обороне Брестской крепости до поры до времени остались лишь мимолетной легендой, вскоре вытесненной из памяти людей новыми битвами, новыми трудными испытаниями.

Прошло около девяти месяцев, и на одном из участков фронта в районе Орла наши офицеры, разбирая бумаги, захваченные в архиве штаба только что разгромленной 45-й пехотной дивизии противника, обнаружили там «Боевое донесение о занятии Брест-Литовска». В донесении день за днем описывались бои, происходившие в Брестской крепости в последних числах июня 1941 года, и из него явствовало, что советский гарнизон крепости вел свою героическую борьбу в течение девяти дней и что сопротивление его было окончательно сломлено к 1 июля. За сухими казенными фразами этого документа ясно чувствовалось невольное почтительное удивление противника, встретившего на первых метрах советской земли такую героическую стойкость и упорство, с которыми ему еще не приходилось сталкиваться в его победных походах по Западной Европе. И как вынужденное признание врага, звучали заключительные слова этого донесения: «Ошеломляющее наступление на крепость, в которой сидит отважный защитник, стоит много крови. Эта простая истина еще раз доказана при взятии Брест-Литовска… Русские в Брест-Литовске боролись исключительно упорно и настойчиво, они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю к сопротивлению».

«Боевое донесение о занятии Брест-Литовска» было переведено на русский язык, и 21 июня 1942 года газета «Красная звезда» напечатала статью «Год тому назад в Бресте», где приводились выдержки из захваченного немецкого документа.

Так, фактически из уст врага, советские люди впервые узнали некоторые подробности героической обороны Брестской крепости. Смутная легенда стала былью, пусть еще недостаточно проясненной, но уже глубоко волнующей и дорогой сердцу народа.

Прошло еще два года. 28 июля 1944 года советские войска в порыве грандиозного наступления, начатого несколькими нашими фронтами в Белоруссии, освободили Брест и вошли в Брестскую крепость.

Почти вся крепость лежала в развалинах. По одному виду этих страшных руин можно было судить о силе и жестокости происходивших здесь боев. Эти руины были полны сурового величия, словно в них до сих пор жил несломленный дух павших борцов 1941 года. Угрюмые камни, местами уже поросшие травой и кустарником, избитые и выщербленные пулями и осколками, казалось, впитали в себя огонь и кровь былого сражения, и людям, бродившим среди развалин крепости, невольно приходила на ум мысль о том, как много видели эти камни и как много сумели бы рассказать, если бы произошло чудо и они смогли бы заговорить.

И чудо произошло — камни вдруг заговорили. На уцелевших стенах крепостных строений, в проемах окон и дверей, на сводах подвалов, на устоях мостов стали обнаруживать надписи, оставленные защитниками крепости. В этих надписях, то безыменных, то подписанных, то второпях набросанных карандашом, то просто нацарапанных на штукатурке штыком или пулей, бойцы заявляли о своей решимости сражаться насмерть, посылали прощальный привет Родине и товарищам, говорили о преданности народу и партии. В крепостных руинах словно зазвучали живые голоса безвестных героев 1941 года, и солдаты 1944 года с волнением и сердечной болью прислушивались к этим голосам, в которых были и гордое сознание исполненного долга, и горечь расставания с жизнью, и спокойное мужество перед лицом смерти, и завет о мщении.

«Нас было пятеро: Седов, Трутов И., Боголюб, Михайлов, Селиванов В. Мы приняли первый бой 22.VI.1941. Умрем, но не уйдем!» — было написано на кирпичах наружной стены близ Тереспольских ворот.